Рон Хаббард - Страх

• Название: Страх
• Автор: Рон Хаббард
• Жанр: Научная Фантастика

«По-настоящему страшно!» — это высказывание об этом романе известного писателя Рэя Брэдбери. И я полностью с ним согласен.

Этот роман не поражает воображение описанием неизвестных монстров или чудовищ, здесь нет рек крови. Но есть тонкий портрет внутреннего мира человека, который столкнулся с чем-то неизвестным, что он не может понять. Он ученый до мозга костей и все что наукой не признано, это для него не существует — все это сказки. И самое главное читатель вместе с героем не может понять, что с ним происходит до самого конца книги. Сходит ли он с ума, последствия ли это его прошлой болезни или он действительно перешел дорогу мистическим существа, гостям из мира духов? Мы вместе с ним идем по дороге неизвестности, движемся  к неизвестной цели. И конец пути действительно страшен.

Айзек Азимов сказал об этом произведении так:« Из всех сочинений Рона Хаббарда «Страх» — мой любимый роман.» Только за это его стоит начать читать. А если начнешь, то оторваться уже будешь не в силах. aps

---

— Тебе надо получше за собой следить, старина, — сказал Томми. — В «Атуорти» только один такой профессор Лоури, и мы не можем себе позволить его потерять. На-ка, выпей, сразу полегчает.

Лоури взял стакан, но отхлебнул не сразу — сначала оглядел комнату: старинные застекленные шкафы и китайские статуэтки на этажерке в углу. В детстве ему и Томми запрещалось здесь появляться, за исключением тех случаев, когда собирались гости и они должны были присутствовать, — тогда им, чисто умытым, разрешалось чопорно и виновато восседать на жестких стульях и с каждой минутой чувствовать себя все более глупо и неестественно.

Как тот, прежний Томми отличался от нынешнего… И все-таки та же победоносная улыбка, та же копна глянцевых темных волос, имеющая вид эдакого художественного беспорядка, лицо, поражавшее своей бледностью, оттеняемой чернотой волос, те же грация, изящество и быстрые, плавные движения, которыми он сопровождал любое действие. Вдруг Лоури ясно осознал, что Томми красив, может быть, поэтому-то Лоури и тянуло к нему — Томми как бы дополнял его собственную грубоватую неотесанность. Лоури глотнул из стакана и почувствовал, как по телу распространилось приятное тепло, которое стремилось слиться воедино с жаркими вспышками пламени в очаге.

Томми присел на краешек дивана; он всегда сидел так, как будто вот-вот вскочит. Он хотел закурить, но засмотрелся на Лоури, и огонек спички обжег ему пальцы, и, бросив спичку, он сунул кончики пальцев в рот. Наконец, закурив, он сказал:

— Джим, что-то стряслось.

Лоури взглянул на него и отпил еще.

— Джебсон. Он наткнулся на мою статью в «Ньюспейпер уикли» и теперь беснуется.

— Ничего, успокоится, — сказал Томми, громко рассмеявшись.

— Он-то успокоится, а вот я едва ли.

— То есть?

— По окончании семестра я должен оставить свой пост.

— С какой стати… да он просто старый болван! Джим, вряд ли он на это способен. Понадобится приказ совета.

— Он контролирует совет и своего добьется. Мне предстоит подыскать другое место.

— Джим! Надо все выяснить. Джебсон никогда тебя не любил, это правда, он вечно говорил всякие, гадости у тебя за спиной; простофиля ты, Джим. Но он не может таким образом от тебя избавиться. Ведь возмущены будут все!

Они еще некоторое время обсуждали эту проблему, пока в их интонации не просочились нотки безнадежности, фразы стали отрывочными и, наконец, оба умолкли — молчание нарушалось лишь потрескиванием дров.

Томми порывисто, но грациозно прошелся по комнате, остановился перед этажеркой со всякой всячиной, взял китайского слоника, быстрым, нервным движением подбросил хрупкую статуэтку и повернулся к Лоури — Томми улыбался неестественной, натянутой улыбкой, но его взгляд был мрачен.

— Похоже, — произнес Томми, — пришел час расплаты за твою статью.

— Это и так очевидно.

— Нет, нет. Никогда не обвиняй меня в том, что я говорю очевидные вещи, Джим. Я имел в виду другое: статья посвящена демонам и дьяволам и высмеивает представления о том, что они якобы наделены силой…

— Томми, — перебил его Лоури, улыбнувшись одной из своих нечастых улыбок, — тебе бы следовало преподавать демонологию. Ты в нее почти веришь.

— Надо же во что-то верить, когда религия подводит, — шутливо (но шутливо ли?) заметил Томми. — Ты утверждаешь, что боги удачи — выдумка; ты пишешь, что обращаться за помощью к иным богам кроме единого верховного Бога, глупо; ты говоришь, что демоны и дьяволы — маккиавеллиевская выдумка хитрых знахарей и что людьми можно управлять, как стадом, лишь используя страх перед невидимым; мол, человечество в своей слепоте ошибалось, принимая мир добрый и прекрасный за мир зла, и потому создало уродливый мир призраков, населяющий с тех пор кошмарные сновидения.

— И что из этого? — спросил Лоури. — Это правда. Отнюдь не злое начало правит миром, и воздух, вода и земля вовсе не кишат завистливыми существами, которые только и думают о том, как бы отравить человеческое счастье.

Томми водрузил слоника на место и примостился на краешке дивана, он был явно возбужден и опустил глаза, притворяясь, что рассматривает свои безупречные ногти.

— Никто не ведает, Джим.

Лоури издал короткий смешок и проговорил:

— Ну, теперь скажи: я так глубоко изучал эти явления, что допускаю возможность их существования.

— Джим, ты всегда взирал на мир сквозь розовые очки — нечто вроде рефлекса самозащиты, который позволяет отгородиться от всего скверного, что есть в жизни. Бери пример с меня, Джим. Я знаю, что в мире царит зло и непостоянство и люди большей частью плохи, а потому, когда я обнаруживаю хотя бы крупицу добра, я радуюсь, а когда в очередной раз сталкиваюсь со злом, то лишь зеваю. Ты же всякий раз переживаешь огорчения и разочарования — ведь тебе все кажется прекрасным, и вдруг ты натыкаешься на что-то гнусное, черное и скользкое — ты не можешь с этим примириться; вот и сегодня ты пришел, сотрясаемый приступом лихорадки из-за подлеца, которого изначально считал хорошим человеком. Твои взгляды на жизнь, Джим, не принесут тебе ничего, кроме горя и слез. Что бы ни говорили о призраках, этому болвану как раз прекрасно известно, что все на свете — зло, а воздух, земля и вода населены фантастическими демонами, которые злорадствуют над нашими несчастьями и усугубляют их.

— Значит, по-твоему, я должен склонить голову перед суевериями и вновь взять на вооружение мрачные мыслишки своих темных предков. К дьяволу твоих дьяволов, Томми Уилльямс, я их не признаю.

— Но неровен час, — это прозвучало тихо и даже зловеще, — они тебя сами признают.

— Как ты до этого додумался?

— Не исключено, — продолжал Томми, — что дьяволы и демоны первый раз уже выиграли.

— Фу, — выдохнул Лоури, но по спине у него пробежал холодок.

— В статье в «Ньюспейпер уикли» ты отрицаешь возможность их существования. Именно эта статья приводит в бешенство мстительного кретина, и как следствие ты уволен из «Атуорти».

— Чепуха, — бросил Лоури, но уже менее уверенно.

— Будь умницей и признай, что миром правит зло, и он полон злых духов. Будь умницей и забудь свое рыцарское благородство. И, наконец, будь умницей, ступай домой, прими хинин и ложись отдыхать.

— Утешил, называется, — с улыбкой сказал Лоури.

— Утешать — значит лгать, — ответил Томми. — Я предложил тебе нечто большее.

— Дьяволов и демонов?

— Мудрость.

Лоури медленно вышел в холл, озноб мешал ему внятно изъясняться. И все-таки, черт побери, какая-то встреча у него назначена — он в этом уверен и время он помнит почти точно — без четверти три, как раз это время сейчас и пробили старинные часы на башне. Он подошел к вешалке, где среди пальто и тростей лежала его шляпа.

Глава 2

Белый силуэт медленно приближался к нему, бесшумно ступая, — на белом лице мерцали тусклые отсветы поблескивающего ножа. Ближе и ближе…

Сгущались сумерки, которые вот-вот готовы были обратиться в ночь, по всей улице в окнах горел свет, иногда в них были видны люди — они беседовали и жевали, ветер выхватил из темноты какой-то светлый предмет — газету. Высоко в небе в просветы между суетливо бегущими тучами время от времени проглядывала холодная луна; изредка над массой синих, черных и серебристых клочьев вспыхивала звезда.

Где он?

Судя по вывеске, на углу улицы Вязов и Акаций, то есть на расстоянии полуквартала от дома Томми и примерно в квартале — от собственного. Остановившись посреди улицы в снопе желтого света, он с тревогой взглянул на часы — без четверти семь.

Без четверти семь!

Лоури опять затрясло, и зубы выбили быструю дробь, но он остановил ее, расслабив челюсти. Он потянулся к шляпе, но ее не было; он пришел в ужас оттого, что потерял шляпу, и начал судорожно озираться по сторонам в надежде обнаружить ее где-нибудь поблизости.

Мимо прошла группа студентов: девушка в окружении трех кавалеров, довольная их шуточками; один из них почтительно раскланялся с Лоури.

Без четверти три.

Без четверти семь.

Четыре часа!

Где он был все это время?

У Томми, конечно. У Томми. Но он ушел оттуда без четверти три. А сейчас без четверти семь.

Четыре часа!

За всю свою жизнь он ни разу по-настоящему не напился, хотя знал, что если здорово надраться, то потом будет тяжелая голова и неприятные ощущения в животе. Насколько он мог припомнить, у Томми он выпил всего одну рюмку. И уж, конечно, от одного стакана рассудок не затуманится.

Ужасно — потерять четыре часа, однако что в этом ужасного, он толком не знал.

Где он был?

Встречался с кем-то или нет?

А что если завтра кто-нибудь подойдет к нему и скажет:

«Вы замечательно выступили в клубе, профессор Лоури!»

Малярия тут ни при чем. Настоящая малярия может вышибить человека из седла, но даже в бреду он сообразит, где находится, а тут признаков бреда и в помине не было. Нет, это не опьянение и не малярия.