Александр Бовин - 5 лет среди евреев и мидовцев

• Название: 5 лет среди евреев и мидовцев
• Автор: Александр Бовин
• Издательство: Захаров
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002

От издателя `Я замечаю, что любые воспоминания о чем-то всегда оказываются воспоминаниями о самом себе. А вспоминать себя, да еще связно, толково, без выпячивания собственной `удивительной личности` — практически невозможно. И тут дело вовсе не в скромности или, наоборот, нескромности автора, а в том, что он волей-неволей обязательно становится неким судьей, высшей инстанцией, которая начинает давать оценки людям, событиям, поступкам. Все равно мир (тот, прошлый, давешний) становится искаженным, так или иначе выдуманным. И в этом искаженном выдуманном мире бродит тоже не шибко реальный `вспоминатель`.

Роберт Рождественский

---

Готова ли Россия направить свой воинский контингент на Голаны в рамках возможных сил разъединения? — спросил Нетаньяху. Я ответил, что в принципе этого исключать нельзя.

На том и разошлись.

15 августа был у Переса. Рассказал ему о разговорах с палестинцами. Подчеркнул, что было бы ошибкой загонять Арафата в угол.

Перес согласился с этим. Сказал, что большинство вопросов, о которых тревожится Арафат, постепенно решаются. Но Арафат должен понимать, что мешают продолжение террора и сохранение в неизменности Палестинской хартии.

Палестинская национальная хартия — это политическая программа ООП. Она была принята 17 июля 1968 года. Ее смысл можно свести к трем «нет», которые были провозглашены главами арабских государств на совещании в Хартуме в августе 1967 года. «Нет» миру с Израилем, «нет» признанию Израиля, «нет» переговорам с Израилем. Иными словами: Палестина едина и неделима, в Палестине есть место только для одного, арабского, государства, следовательно, Израиль должен быть уничтожен.

9 сентября 1993 года, как мы помним, в письме, которое Арафат направил Рабину, лидер ООП заявил: те статьи Национальной хартии, которые отказывают Израилю в праве на существование или не соответствуют выраженным в данном письме обязательствам, становятся с настоящего момента «недействующими и невыполнимыми».

Однако, чтобы это заявление стало юридическим фактом, необходимо было решение Национального совета Палестины — высшего органа ООП. Но Арафат не торопился с этим. Для него было трудно публично перечеркнуть символ своей веры. Возможно, он боялся не получить нужные две трети голосов. Официально же он ссылался на то, что израильтяне не дают разрешения на въезд в автономию многим членам НСП (как «террористам»). И вдруг 17 августа Перес заявил: мы пропустим в Газу всех членов НСП.

Национальный совет Палестины был созван только 24 апреля 1996 года (наверное, Арафат решил помочь Аводе перед выборами). Совет принял следующее решение:

«1. Изменить Национальную хартию, аннулировав те статьи, которые противоречат обменным письмам между ООП и правительством Израиля от 9 и 10 сентября 1993 года.

2. Национальный совет Палестины поручает юридической комиссии реформулировать Национальную хартию, которая будет представлена Центральному совету на его первом заседании».

Перес, тогда уже премьер-министр, с восторгом воспринял это решение. Оппозиция протестовала, считая его «отсылочным» и ничего не решающим по существу.

В беседе с Пересом я пытался поставить «на попа» важнейшую для посольства тему — оперативное снабжение российского коспонсора информацией. «Вы хотите, чтобы меня уволили с работы?» — спросил я министра. «Ма питом?» — ответил министр (что вдруг? что случилось?). Я пустился в рассуждения о том, что информацию о мирном процессе — при всех вроде бы хороших контактах посольства — частенько приходится выдавливать из израильтян, как зубную пасту из тюбика.

Говоря все это, я, конечно, понимал, что для израильтян коспонсор мы весьма относительный. Слишком толку от нас мало. Да и арабский мы знаем гораздо лучше, чем иврит. Поэтому они и не торопятся нас информировать… Но все же есть какие-то правила коспонсорской игры, которые неприлично нарушать. А они нарушали.

«Я же для Вас всегда открыт», — продолжал удивляться Перес. Что было правдой. Но негоже по каждому поводу беспокоить министра. В общем Перес обещал дать команду аппарату действовать более оперативно.

На какое-то время помогло. Но пробуксовки продолжались. Поэтому, когда появилось новое правительство, я сразу же поставил этот вопрос перед начальником канцелярии премьер-министра Авигдором Либерманом. Говорили с ним и у него в кабинете, и у меня в Савьоне за соленым арбузом. В конце концов для постоянной связи с посольством был выделен человек из команды Нетаньяху, его политический советник Дори Гольд.

И опять-таки помогло, но только на время. Административные методы не срабатывают там, где нет животрепещущего интереса…

22 августа посетил спикера Кнессета Шеваха Вайса. Говорили о приближающемся 50-летии Победы. В Израиле, начал я свою агитацию, — этот день отмечают «низы», объединения ветеранов и инвалидов войны, при пассивности со стороны «верхов», Кнессета и правительства. Выразил надежду, что эта «традиция» будет нарушена. Тем более, если учесть роль разгрома фашизма в создании Государства Израиль.

Вайс энергично высказался за проведение торжеств на официальном уровне. Обещал провести специальное заседание Кнессета (не выполнил). Сказал, что готов разместить в вестибюле кнессета «победную» выставку (картины, фотографии и т. д.), если из России пришлют экспонаты (экспонаты из России не прислали).

На эту тему мне пришлось неоднократно беседовать и с президентом, и с премьером, и со многими другими политическими деятелями. Рад, что они проявили понимание. «Верхи» объединились с «низами».

С 25 по 28 августа у нас был Посувалюк. Теперь уже — специальный представитель президента. Действовали по обычной схеме с добавлением Газы.

Посувалюк приготовил сюрприз. Он сказал Пересу примерно следующее: «Русская православная церковь является самой крупной в мире. В России есть очень большая мусульманская община. Когда на повестку дня будет поставлен вопрос об Иерусалиме, россиянам будет что сказать о своих правах на святые места». Ответ Переса звучал так. Политически тема Иерусалима закрыта для международных переговоров. Она может обсуждаться только с ООП. Но если у Русской православной церкви есть какие-либо вопросы по святым местам, мы готовы обсудить их. Как мы делаем это с Ватиканом.

Моментальная «утечка» и шум в прессе: Россия «вмешивается». Один из примеров:

«Христиане России должны знать, — писал известный политический журналист Шимшон Арад, — что для Израиля понятия свободы совести, обсуждение вопросов, касающихся культовых сооружений, — вещь легитимная. Но если Россия намерена вмешиваться в дела, которые ее не касаются — то тут нужно вежливо, но категорично объяснить ей, что это очень напоминает недавнюю эпоху, от которой отреклись и в самой России».

Статья, кстати, называлась «Брежневские рецидивы?»

Посувалюк, искупавшись в Тивериадском озере и отведав вкуснейшей Тивериадской рыбки под названием «сант-питер» (не в честь нашего Питера, а в честь святого Петра), улетел. Успели по дороге в аэропорт немного посплетничать. Он жаловался на недоступность министра. Запомнил переданные им слова Козырева: «Чтобы руководить внешней политикой, мне нужен не МИД, а самолет и две хороших стенографистки». По-моему, я что-то похожее где-то читал, не могу вспомнить — где. Но важно, что вспомнил — на беду российской внешней политики — Козырев.

Посувалюк улетел. Волнения по поводу Иерусалима постепенно улеглись. Они вновь показали, как мало нужно, чтобы подспудное недоверие к России вырвалось наружу…

Полина Капшеева, популярная «русская» (она из Запорожья) журналистка. Псевдоним — Лиора Ган, по-русски — гражданка Пистолетова. В своей серии «Обнаженная натура» обнажила и меня. Вот как это выглядело.

— Александр Евгеньевич, каким, на ваш взгляд, должен быть идеальный дипломат?

— Ну, во-первых, элегантным. Не как рояль, а просто элегантным. Умным, симпатичным, контактным, образованным — что еще?

— Вы нарисовали портрет идеального мужчины вообще.

— Нет. Измените окончания всех перечисленных прилагательных на женские — получится дипломат-женщина.

— В таком случае, думаю, вы рисуете портрет идеальной жены.

— Почему же? Для жены вовсе не обязательно быть, например, образованной.

— Вы полагаете?

— Это не мое мнение, а, к счастью, один из подарков Гименея.

— Какой, в таком случае, вы видите идеальную жену?

— Я предпочел бы покинуть недосягаемые вершины идеалов. Чужую жену еще можно идеализировать, да и то временно. Ну а своя бывает идеальной только, пожалуй, в медовый месяц.

— Но разве не нужно стремиться к вершинам?

— Для этого — в данном контексте — следовало бы несколько раз жениться. Один раз женился — не совсем дотягивает до идеала. Следующая избранница уже к нему ближе. Еще раз… Как-то все это довольно нудно.

— Вы сами женаты один раз?

— Два.

— Так что, в общем-то, какое-то стремление приблизиться к идеалу было?

— Молодой был, глупый.

— Так и не приблизились?

— Слава Богу, нет. Хорошая у меня очень жена, умная, образованная, прекрасный борщ умеет варить, ругает меня в меру. Возможно, следующая была бы еще лучше. Но, скорее всего, хуже. Поэтому я остановился. Все, с альпинизмом покончено.

— Вы жаловались мне как-то, что Лена Петровна не разрешает вам носить шорты. Запрет снят?

— Если бы… Говорит, что если я, старый толстый дурак, выйду в шортах, все будут смеяться. Пытаюсь втолковать ей, что в Израиле на такие вещи внимания не обращают. Ходи в чем хочешь, а в шортах еще кожа дышит. Но жену мои аргументы не убеждают. И я сдаюсь. Ладно, пусть кожа не дышит. Черт с ней.