Александр Бовин - 5 лет среди евреев и мидовцев

• Название: 5 лет среди евреев и мидовцев
• Автор: Александр Бовин
• Издательство: Захаров
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002

От издателя `Я замечаю, что любые воспоминания о чем-то всегда оказываются воспоминаниями о самом себе. А вспоминать себя, да еще связно, толково, без выпячивания собственной `удивительной личности` — практически невозможно. И тут дело вовсе не в скромности или, наоборот, нескромности автора, а в том, что он волей-неволей обязательно становится неким судьей, высшей инстанцией, которая начинает давать оценки людям, событиям, поступкам. Все равно мир (тот, прошлый, давешний) становится искаженным, так или иначе выдуманным. И в этом искаженном выдуманном мире бродит тоже не шибко реальный `вспоминатель`.

Роберт Рождественский

---

Незадолго до этого в Израиле был премьер-министр Великобритании Дж. Мейджор. Британский посол Р. Берне рассказывал мне, что палестинцы и израильтяне тянули премьера в разные стороны. Мейджор решил в «Ориент хаус» не идти, встретился с Хусейни в помещении английского Генерального консульства в Восточном Иерусалиме, а в «Ориент хаус» отрядил высокопоставленного мидовского чиновника.

Для нас такого варианта не было, поскольку не было Генерального консульства в Восточном Иерусалиме. Посольство рекомендовало Козыреву с Хусейни не встречаться, в «Ориент хаус» послать любого по его выбору. Рекомендация была принята. В «Ориент хаус» ездил Посувалюк.

Самолет с Козыревым ожидался в пятницу 31-го марта в 16.00. Вечером планировался частный ужин дома у Переса. Где-то с утра звонок: «Отмените ужин, министр устал». Скрепя сердце, связываемся с Пересом. Его реакция: если министр не может, пусть другие приглашенные будут, ужин состоится. Сообщаем свите. Ответ: если министр не пойдет, никто не пойдет. С Пересом говорить совестно.

Самолет опоздал на полтора часа. Забыли переставить время. Хотя мы несколько раз напоминали об этом. Перес, не дождавшись уехал. Пятница, и он должен успеть добраться до дома к моменту зажигания субботних свечей (18.19 в эту пятницу). Встреча комкается. Десант — 33 человека, не считая министра. С трапа спускается Посувалюк. Сразу к нему: «Ужин будет?» — «Нет!». Беру за пуговицу Козырева и втолковываю ему, что нельзя так обижать человека. Будет ужин! Как камень с плеч.

Ужин в узкой компании. Перес с Соней. Амос Оз с женой. Ализа Шенкар с мужем, Карасин, Посувалюк. Вместе с Козыревым приезжает Елена Владимировна Двинянина, стенографистка. Я далек от ханжества. Любовь есть любовь. Но даже в мою отнюдь не дипломатическую голову не укладывается появление министра иностранных дел России с приятельницей на званом ужине в почтенном еврейском доме.

Отужинали. Запомнились вкусные пирожки, которые пекла Соня. Козырев просит меня «передвинуть» президента. Сопротивляюсь: «Он все-таки президент, хотя и маленького государства». Уговариваю министра. Возникает новая идея: давайте передвинем» Переса. Это проще, Перес тут, договариваемся. А я думаю: «А если бы Перес так повел себя в Москве…»

Так прошел день первый.

День второй начинается с Вифлеема. Потом — к Арафату. Он «дарит» Козыреву уже упоминавшийся участок Эль Бирке. Обратно едем вдоль берега моря. Кавалькада машин 15–20 с могучей палестинской охраной. Вдруг Козырев останавливается, выходит из машины и направляется к морю. Свита и охрана за ним. Второе «вдруг»: Козырев раздевается догола и — в море. За ним разнагишается свита, только Посувалюк остается в трусах… Палестинская охрана смущенно отворачивается. Сцена явно не по Корану. Чудовищная, по мусульманским понятиям, сцена. Я стою поодаль на горке и жалею, что нет фотоаппарата.

Вечером Перес устраивает ужин в гостинице «Ла Ромм». Поют местные «грузины».

После ужина Козырев дает команду отменить завтрашний обед с министром торговли и промышленности М.Харишем. Пытаюсь объяснить, что Хариш разослал приглашения верхушке израильского бизнеса, что… Министр непреклонен и суров. Отменяются также завтрак с мэром Иерусалима Э. Ольмертом и обед с «восьмеркой», которую собрал И. Бейлин. Израильтяне в недоумении.

Так прошел день второй.

День третий начинается с Яд Вашема. В книге почетных гостей Козырев пишет: «Я глубоко потрясен увиденным. Память еврейского народа о своих соплеменниках, уничтоженных машиной гитлеризма, поистине бесконечна». Далее путь лежит к президенту Израиля. Политический, но легкий, почти светский разговор.

Вместо обеда с Харишем прогулка с Еленой Владимировной.

Визит к Рабину. Игра в одни ворота. Премьер в основном говорил, министр в основном слушал.

Так прошел день третий.

День четвертый и последний начался со встречи с Пересом. Козырев нажимал на присоединение. Агитировал за то, чтобы Израиль присоединился к этому «универсальному соглашению» после заключения мира с Сирией и Ливаном. Предполагалась российско-американская инспекция и переговоры под эгидой коспонсоров о создании зоны, свободной от оружия массового уничтожения. Перес ответил так: сначала нужен «универсальный мир», а потом уже — «универсальное соглашение». Смысл простой: пока Иран угрожает Израилю, Израиль не может присоединиться к неприсоединению.

Во время беседы с Пересом передал Карасину записку: «Журналисты атакуют — почему отменен обед с Харишем? Почему не состоялись встречи с Ольмертом и Бейлиным?» Получил ответ: «Меня это тоже интересует. Давайте думать вместе». Придумали: большие нагрузки (Каир, Дамаск, Бейрут, Иерусалим), переутомление, врачи рекомендуют снизить активность.

Успели переговорить с Б. Нетаньяху.

Андрей Владимирович и Елена Владимировна посетили «Беню Фишермана».

В 18.00 министр отбыл.

Еще до отбытия Посувалюк успел сказать Носенко, что «визит плохо организован». Я бы иначе сказал; «Визитер вел себя плохо». В моей рабочей тетради 3 апреля запись:

«А. В. — европейский вид. Но внутри — хам, самодержец. Его челядь его боится, не хочет идти поперек. Почему «переносы»? — так хочет министр! И все!!» Что же касается посольства, то Виктор Юрьевич Смирнов, который отвечал за организацию визита, даже в той суматохе, которую породили капризы министра, сумел обеспечить максимальный порядок.

В 20.00 собрались в посольстве. С женами. Обмен мнениями и танцы до упаду.

Столь необычный визит Козырева заставил меня более пристально всмотреться в этого человека — первого министра иностранных дел демократической России. Точнее, России, которая, — если смотреть из года 1999-го, — хотела стать демократической, но пока не преуспела.

Поначалу мне нравился Козырев. Нравилась его молодость. Его внешность — министр с человеческим лицом, мы тогда еще не привыкли к этому. Его нормальная, грамотная речь.

Мне нравились его демократические убеждения, «демократический задор», как он сам однажды выразился. А если говорить о внешней политике — его установка на то, чтобы ввести Россию в «клуб» — он так говорил — в «клуб» демократических, динамично развивающихся государств. Отсюда, если угодно, и «западничество» Козырева. Ведь те ценности, те правила игры, которые надо было усвоить для вхождения в указанный «клуб», — «западные»: они возникли и стали фундаментом международного права, международного порядка не на Востоке или на Юге, а на Западе. Они, эти «западные» ценности и правила положены в основу Устава ООН. И тут никакой российской «специфики» нет и быть не может.

Когда я перешел в МИД, угол зрения у меня неизбежно изменился. Нельзя сказать, что я лучше узнал Козырева. Лично я с министром практически не общался. Был за все время один разговор минут на двадцать. Но разговоры с. коллегами, погружение в атмосферу МИДа, которая чувствуется и в «загранучреждениях», регулярное чтение мидовских бумаг постепенно дополняли личные впечатления, создавали новый образ Козырева.

Получалось, что он не дорос до министра. Не вообще, а до министра иностранных дел России. Мундир Горчакова и даже Громыко был ему велик, болтался на нем. Он не был готов к той тяжести, которая оказалась на его плечах. Он не чувствовал спиной, что за ним — Россия, огромная махина со своей величественной историей и несчастной судьбой. Россия была у него в голове, но не в сердце. А этого мало.

Не в «американизме» тут дело. Американизм — следствие западничества, либерально-демократического настроя. И, соответственно, ощущался перекос, крен в политике. Но такой крен был в какой-то степени неизбежен и нужен. Время выправило бы его. Беда была, как я думаю, в другом. Интеллектуальный ресурс Козырева не позволял ему одновременно схватывать общую картину. Он находился внутри лабиринта, а должность требовала иногда оказываться над ним, чтобы сразу схватить все ходы и выходы. Кстати, все это в еще большей степени относится к Иванову. Козырев все-таки был политик, мелкий, но политик. Иванов — чиновник, крупный, опытный, но чиновник…

Козырев служил не России, а Ельцину. Ельцин же его и «сбросил». Не только под давлением «красно-коричневых», хотя такое давление имело место. Президент понял (почувствовал, скорее), что Козырев все больше отстает от России.

Министр — это не только политик, но и организатор, руководитель большого коллектива людей. Тут, мне кажется Козырев просто не тянул. Фраза «МИД — это я, две стенографистки и самолет» как нельзя лучше иллюстрирует мою мысль. Был узкий круг приближенных (и по мгимовскому «Лицею», и по советскому МИДу). Была свита, все плотнее и безропотнее смыкавшаяся вокруг «короля». И были остальные — все на одно лицо.

Находясь в Израиле, Козырев не то, что не заехал ни разу в посольство, он ни разу не спросил даже — как идут дела? где жмет? как и чем помочь? Не потому, что не было времени. Потому что было неинтересно. Возможно, другим послам и другим посольствам везло. Но я пишу о гвозде, который в моем ботинке…