Валентина Донна - Покоренная поцелуем

• Название: Покоренная поцелуем
• Автор: Валентина Донна
• Жанр: Любовные романы

---

Ротгар все сделал за них. Он рассказал им, что земля, которую они бросали из рва и потом утрамбовывали в центре холма, постепенно превратится в высокий курган, который будет заметно выделяться на фоне низменности Лэндуолда. Он продемонстрировал им, как будет наполнен ров водой из реки Лэндуолд, и в результате он станет непреодолимым препятствием для врагов.

Наклонная стена будет возведена по окружности всего рва, по его краю, а внутри этой стены будет построена другая, поменьше, в результате чего появится внутренний дворик замка. В мирное время там может пастись скот, а во время войны он станет второй линией обороны, если противник преодолеет ров и первую стену. В самом центре поднимется большая укрепленная башня, замок, с вместительными складскими помещениями на уровне почвы, чтобы сохранить дары природы Лэндуолда и предохранить их от случайного набега мародеров.

После того как Ротгар закончил объяснять, крестьяне долго стояли молча. Потом Уот сказал:

- Значит, норманны будут в полной безопасности, им будет уютно и приятно со своими складами и запасами в них, даже если кто-то предпримет нападение. Ну, а что же ожидает нас, милорд Ротгар?

На этот вопрос ему очень не хотелось отвечать.

- Большой господский дом останется стоять на своем месте. Скорее всего, норманны превратят его в церковь. А ваши хижины снесут...

- Как так? Наши дома?!

- И построят новые, но уже ближе к замку. - Ротгару пришлось напрячь голос, чтобы перекричать заволновавшихся крестьян.

- Новые хижины? - спросил Стиганд, и на его лице вновь появилось выражение, как у глупого щенка. Другие сразу же замолчали.

- Да, - подтвердил Ротгар, обрадованный внезапной тишиной. - Новые хижины с очагом. Норманны умеют отводить дым от костра наружу, поэтому в ваших хижинах стены не будут покрыты сажей. Вашим женам это очень понравится.

- Моя Бесси ни за что не откажется от того, к чему привыкла. Ей не нужно ни новой хижины, ни нового очага, - заворчал недовольно Уот.

- Но у нее не будет другого выхода, придется подчиниться, - сказал Ротгар. - Норманны хотят, чтобы вы жили поближе к замку, чтобы можно было быстро всех нас собрать вместе и защитить замок, если на него нападут.

- Кто, милорд Ротгар? Кто нападет? Этот сукин сын Вильгельм не может напасть на то, что он уже отвоевал.

- Кто-нибудь придет, - сказал Ротгар, вспоминая рассказы о нападениях в прошлом и настоящем. - Кто-нибудь всегда явится.

- Но как же норманнам станет известно о нападении, если у них перед глазами будут стоять высокие стены, через которые ничего не увидишь?

- Они разместят на крыше замка стражу. Этим людям будет все отлично видно, они вовремя бросят клич, чтобы собрать вас всех за толстыми стенами.

- Значит, замок будет выше хижины? - спросил Стиганд.

- Конечно, выше. Выше десятка хижин, поставленных друг на друга, даже двадцати, - пояснил Ротгар. - Все крестьяне снова замолчали, переваривая эту потрясающую новость. Один из юношей по имени Джем, казалось, был весь поглощен изучением круга и проведенной Ротгаром по земле чертой, которая означала реку Лэндуолд.

- Ну, теперь ты все понимаешь, Джем? - мягко спросил его Ротгар.

- Да, - ответил он, но вдруг, покраснев, нахмурился. - Мне кажется, вода в этой канаве.., в этом рве.., ужасно протухнет, станет непригодной ни для человека, ни для скота. А, что если прорыть глубокую канаву до самой реки и уложить ее дно и стены глиняными плитками? А вот здесь нужно соорудить водослив, чтобы отводить отсюда прогорклую воду. - Он уверенно начертил на земле несколько линий.

- Я сейчас же сообщу о твоем предложении Евстаху, - сказал Ротгар, одобрительно похлопав юношу по спине. Он с любопытством наблюдал за вспыхнувшим у его людей интересом; они толпились возле крута на земле, все разговаривали одновременно, перебивая друг друга, они просто горели от нетерпения выполнять нужную и понятную работу; новые предложения посыпались со всех сторон, и теперь они беззлобно посмеивались друг над другом из-за собственной бестолковости.

Ротгар был недоволен тем, что Евстах так разъярился из-за неоправданно затянувшегося перерыва в работе. Но у Ротгара не хватило решимости, чтобы прервать охватившее всех возбуждение.

Снова раздался нечеловеческий вопль Хью, и тут появился верховой. Конь Гилберта Криспина величественно возвышался над кобылкой Марии, и поэтому, когда норманн попытался поцеловать ее, то чуть не свалился на землю, - он бы наверняка упал, если бы только Мария не простерла свои нежные руки ему навстречу. Ротгар отвернулся, не желая наблюдать за тем, как она льнет к нему, но все же, когда он, преодолев себя, бросил еще один робкий взгляд в их направлении, он увидел лишь их спины. Их лошади перешли на галоп, и Гилберт с Марией резво поскакали прочь.

Гилберт не сводил глаз с Марии. Она вынула руку из глиняного горшочка. Он склонил голову набок, подставляя шею, надеясь, что это средство наконец уймет острую боль. В последнее время ему казалось, что по его жилам течет не кровь, а пробирается огонь, который лишал его сил, ухудшал зрение, терзал его мозг какими-то туманными, невообразимыми образами.

Вот как сейчас, например, когда на какое-то мгновение ему показалось, что рука Марии со сложенными в щепотку пальцами была похожа на треугольную голову змеи; сложенные пальцы - это ее ядовитые кривые зубы, а мазь - извлеченный из растений яд, капающий ему прямо на открытую рану.

Она подносила свои пальцы к его коже, и по их холодному прикосновению к его разгоряченной, теплой шее он определял то место, куда попало острие сакского копья. Он улыбнулся. Должно быть, и Эдит тоже влюблена в него. Зачем ей в противном случае ехать в сопровождении Уолтера в монастырь к монахиням за этой целебной мазью?

Он откинулся со вздохом облегчения, наслаждаясь той заботой, которую проявляла к нему Мария. Что же он будет делать, когда рана совсем затянется и больше не возникнет необходимости втирать в нее мазь? Будет ли она с такой же охотой прикасаться к нему и тогда, когда уже не будет никакого предлога, не будет этой раны? Он, закрыв глаза, представлял себе, как мазь по капле смешивается с потоком крови, а он затем устремляется по всему его телу. И вот наступает благословенное онемение, облегчающее боль, то горение, из-за которого ему иногда хотелось содрать с себя кожу. Выползти из нее, как змея.

Может, именно поэтому ему в голову пришел образ змеи, похожей на руку Марии. Он поспешил избавиться от беспокоящего его образа.

- Не знаю, отчего я испытываю большее облегчение - от этой мази или от вашего прикосновения, - сказал он ласковым голосом. - Могу ли я надеяться, что вы всегда будете проявлять ко мне такую заботу?

- Не каждый день норманнский рыцарь чуть не сваливается на меня на грани обморока, - резко возразила она, но попыталась это сделать в довольно веселом тоне, чтобы он не обиделся из-за напоминания о том, как он самым постыдным образом чуть не утратил равновесие сегодня утром, причем на виду у этой сакской орды.

- Не знаю, что со мной произошло, - проворчал он. - Меня никогда не сбивали с лошади на турнирах, не говоря уж о том, чтобы самому свалиться с седла, не имея на то веских причин. Конечно, его унижение не подействовало бы на него так сильно, если бы его только не засвидетельствовал этот Ротгар, оказавшийся так некстати рядом. Ротгару давным-давно должен был прийти конец, уготованный ему судьбой, но та слабость, из-за которой он чуть не свалился с лошади, повлияла и на мышцы его вооруженной мечом руки.

Мария тщательно вытерла пальцы куском шерсти, заткнутым в сакский пояс, который она в последнее время пристрастилась носить. Пояс, конечно, был ей к лицу, хотя, вполне очевидно, он предназначался для более полной, чем она, женщины. Он мягко сползал на ее бедра, подчеркивая ее стройную талию. С пояса свешивался кинжал, - чудесная игрушка, украшенная драгоценными каменьями. Он свисал с изгиба пояса у талии, касаясь ее заветного соблазнительного треугольника. Как только он преодолеет эту удивительную слабость, которая одолевала все его члены, он тут же казнит Ротгара Лэндуолдского прямо на глазах у местных жителей. Потом Мария, несомненно, переборит отвращение, которое она испытала от прикосновения этого сукина сына сакса, и ему, Гилберту, будет предоставлена полная свобода направиться по указываемой кончиком кинжала дорожке прямо к заветному местечку.

Он боялся, как бы его разгоряченные мысли в голове не прервали успокаивающего эффекта от целебной мази.

- Может, я сильно разволновался, увидев вас, моя невеста. Вы выглядели такой соблазнительной, Мария, когда ваши волосы развевались на ветру на фоне первых очертаний будущего Лэндуолдского замка.

- Нет, все же мне не нужно было удерживать вас в седле. Может, приличная трещина в черепе заставила бы вас прекратить повсюду преследовать меня. - Для того, чтобы скрасить язвительность своих слов, она еще раз поднесла пальцы к ране, втерла в нее мазь и долго не отрывала их от его кожи.