Валентин Томберг - Медитации на Таро. Путешествие к истокам христианского герметизма

• Название: Медитации на Таро. Путешествие к истокам христианского герметизма
• Автор: Валентин Томберг
• Издательство: София
• Жанр: Эзотерика
• Год: 2000
• ISBN: 5-220-00301-1

Отличие `Медитаций на Таро` от общеизвестных трудов по герметизму и оккультным наукам, прежде всего в принципиальной новизне исполнения: это - классика именно современной эзотерической мысли. Предпринятая автором попытка переосмысления в контексте современности самих основ герметизма - Великих Арканов Таро - увенчалась ошеломляющим успехом. Необычайность этих `писем неизвестному другу` - т.е. читателю-единомышленнику - в которых показана глубинная связь запечатленных в Библии, Упанишадах и Каббале эзотерических знаний, в том, что их автор использовал в качестве опорной точки `эзотерическое христианство`, а именно, в его понимании, учение Церкви как заведомый итог и ключ к пониманию всего пути человечества, к решению всей суммы его проблем и стоящих перед ним задач.

---

Отметим, что бывают галлюцинации-иллюзии и галлюцинации-откровения. Все зависит от того, что именно душа облекает в конкретную форму с помощью физических органов чувств. Поэтому вполне может быть - и так оно время от времени и происходит - что душа преобразует подлинные и достоверные ощущения в галлюцинации, т. е. проецирует их из психической - и даже духовной - сферы в физическую. Тогда в физической сфере это будет иллюзия, которая в то же время является откровением в сфере высшего порядка, где находится "оригинал" данной галлюцинации.

"Галлюцинация" и "иллюзия" - отнюдь не синонимы. Когда Мартин Лютер, как утверждает предание, швырнул чернильницу в фигуру явившегося ему демона (или самого дьявола, согласно тому же преданию), он, безусловно действовал под впечатлением иллюзии в данной сфере - поскольку чернильница не относится к той же сфере, что и демон. Но можно ли отсюда сделать вывод, что демона там ни в коей мере не было?... что его образ был всего лишь бессмысленной и беспричинной шалостью воображения?

Нет, ибо точно так же, как есть истерия, основанная на иллюзии, и истерия, основанная на истине, - как, например, в случае появления стигмат и ран от тернового венца у тех, кто прошел через духовный опыт Страстей Господних, - так и галлюцинации бывают иллюзорными, т. е. вызванными страхом или непомерными желаниями, и Богооткровенными, т. е. "галлюцинациями истины".

Вернемся теперь к вопросу о соотношении между подлинной верой и опытом ясновидения, между состоянием "Повешенного" и состоянием "ясновидца". Из вышесказанного следует, что подлинная вера -это прежде всего огонь, пылающий в сердце, которое тем самым свидетельствует о духовной реальности. Сопровождающий это горение свет порожден откровением свыше, нисходящим через три высших лотоса, что и является, по словам Св. Терезы, благодатью и милостью "интеллектуального видения".

Что касается "образных видений" - а тем более видений, вызванных либо чрезмерно обостренной чувствительностью, либо обратным функционированием чувств (не в обычном направлении "внешний мир -мозг", а в противоположном: "мозг - внешний мир"), что имеет место при галлюцинациях, - то они ни в коей мере не являются источником подлинной веры и обладают не большей значимостью, чем та, которую могут придать им подлинная вера, нравственное сознание и рассуждение (если таковое имеет место). В любом случае им предшествует подлинная вера, если они означают Богооткровенный вклад в духовную жизнь души; им предшествует нравственное сознание, если они способствуют обогащению нравственной жизни души; и им предшествует рассуждение, если благодаря им душа обогащается знаниями или приобретает новую ценную для себя информацию.

Ведь то, что человек видит или слышит, должно быть понято. А понять он может только при наличии Богооткровенного "незримого света" и "Эммаусского огня". Человек также не может ни понять, ни оценить значимость воспринятого без участия рассудка, если речь идет о получении новой информации, расширяющей его познания. Рассудок призван сопоставлять разрозненные данные, полученные в результате ясновидения, классифицировать их и выявлять взаимоотношения между ними, с тем чтобы в итоге сделать из них выводы. Любой эмпирический опыт, будь это ясновидение или что-либо иное, неизбежно является гипотетическим. Абсолютную уверенность дает только подлинная вера.

Таким образом, дорогой неизвестный друг, превыше всего по значимости стоит подлинная вера "Эммаусского огня". За нею следует та же вера, просветленная "незримым светом" свыше, присущим "интеллектуальному видению" - после чего все будет верно служить нуждам вашей души: как "образные видения", так и видения, порожденные чрезмерным обострением органов чувств, простой чувственный опыт, нравственное и логическое суждение, изучение всевозможных наук и даже галлюцинации, если они не вызваны либо не спровоцированы вами намеренно. Ничего не подвергайте осмеянию и ничего не отвергайте, если вы наделены подлинной верой. Только она одна придает всему ту истинную полезность и ценность, которой без нее не было бы и в помине.

Таково основное значение "Повешенного", у которого ноги вверху, а голова внизу, "зодиакализированная" воля которого является подлинным свидетелем истинности двенадцати пунктов веры{91} и который как бы завис между двумя противоположными гравитационными полями - небесным и земным.

Кто же этот "Повешенный"? Святой, праведник или посвященный?

Его, безусловно, можно считать и тем, и другим, и третьим, поскольку всех их объединяет то, что их воля есть послушное орудие небес. Но прежде всего сам он олицетворяет не святость, не праведность и не посвященность, а некий синтез всего этого. "Повешенный" - это вечный Иов, из века в век подвергаемый тяжким испытаниям и олицетворяющий человечество пред Господом и Господа - перед всем человечеством. "Повешенный" - это поистине человечный человек, и удел его поистине человечен.

"Повешенный" олицетворяет собой человечество, оказавшееся между двух царств - миром сим и миром небесным. Ибо все поистине человечное в человеке и человечестве, - это "Повешенный". Таким "Повешенным" был и тот, кто тысячи лет назад произнес эти слова:

"Не определено ли человеку время на земле, и дни его не то же ли, что дни наемника? Как раб жаждет тени, и как наемник ждет окончания работы своей... О, если бы записаны были слова мои! Если бы начертаны были они в книге, резцом железным с оловом, - на вечное время на камне вырезаны были! Нога моя твердо держится стези Его; пути Его я хранил, и не уклонялся... А я знаю, Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию; и я во плоти моей узрю Бога. Я узрю Его сам; мои глаза, не глаза другого, увидят Его. Истаевает сердце мое в груди моей!" (Иов 7: 1-2; 19: 23-24; 23: 11; 19: 25-27).

Вот какова - из века в век - речь "Повешенного".

Письмо XIII. Смерть

«И сказала жена змею: плоды с дерев мы можем есть, только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть. И сказал змей жене: нет, не умрете; но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло».

Быт. 3:2-5

«Кости сухие! Слушайте слово Господне!».

Иез. 27: 4

Дорогой неизвестный друг,

Не бросалась ли вам в глаза противоречивость сказанного о смерти Господом и змеем в рассказе Книги Бытия о Грехопадении? Ибо Господь сказал: "Не ешьте плодов с дерева познания добра и зла, чтобы в день, в который вы вкусите их, вам не умереть", а змей сказал: "Нет, не умрете". Бог здесь совершенно категоричен, но и змей высказался не менее определенно.

Возможно, змей просто лгал? Или глубоко заблуждался? Или, быть может, он изрек истину из числа тех, что истинны лишь в царстве змея, но ложны в царстве истин Божиих? Иными словами, существуют ли два бессмертия и две различные смерти - одна с точки зрения Бога и другая - с точки зрения змея? Тогда, быть может, змей просто понимает под "смертью" то, что Господь понимает под "жизнью", и под "жизнью" - то, что для Бога есть "смерть"?

Итак, приглашаю вас, дорогой неизвестный друг, потрудиться с тем, чтобы найти ответ на этот вопрос, предлагая в то же время вашему вниманию плоды моих собственных изысканий на ту же тему. Ибо ответом на этот вопрос служит Аркан тринадцатой карты Таро, "Смерть". На ней изображен скелет, который срезает косой все, что только пробивается на поверхность черной земли и поднимается над нею - руки, головы и т. д.

Наш эмпирический опыт смерти представляет собой исчезновение из физического мира живых существ. Таков наш опыт, получаемый извне с помощью пяти органов чувств. Но исчезновение как таковое не ограничивается одной лишь сферой внешнего чувственного опыта. Оно затрагивает и сферу духовного опыта, сферу сознания. Здесь образы и представления исчезают так же, как живые существа исчезают для чувственного восприятия. Это мы называем "забвением". И это забвение еженощно распространяется на всю совокупность нашей памяти, воли и разумения -настолько, что мы совершенно забываем себя. Это мы называем "сном".

Для всей совокупности нашего опыта (внешнего и внутреннего) забвение, сон и смерть суть три проявления одного и того же - "того", что приводит к исчезновению. Сказано, что сон - это младший брат смерти. Добавим, что забвение есть брат сна.

Забвение, сон и смерть суть три - различные по степени - проявления одного и того же принципа, или силы, которая приводит к исчезновению интеллектуальных, психических и физических феноменов. Забвение так же относится к сну, как сон к смерти. Или иными словами, забвение для памяти есть то же, что сон для сознания, а сон для сознания есть то же, что для жизни - смерть.