Виктор Левашов - Сочинить детективчик

• Название: Сочинить детективчик
• Автор: Виктор Левашов
• Издательство: Альманах «Подвиг» № 8
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007

В лабиринты жизни, скрывающейся за красочными обложками детективного чтива, заполонившего книжные прилавки России, вводит читателя роман Виктора Левашова, автора исторического триллера «Убийство Михоэлса», романа «Журналюга» и боевиков, выходивших под коллективным псевдонимом Андрей Таманцев.

Он знает, о чем пишет.

---

— Извините, но я подумала…

— Ну что там у тебя?

— Коля Скляр повесился.

* * *

Что-то стало холодать. Поддувать стало. По ногам потянуло, как в доме, когда открылась дверь в морозную ночь. Накликал.

Леонтьев давно заметил, что между тем, что он пишет, и тем, что случается в его жизни, есть какая-то связь. Однажды в боевике он описал, как его герои устроили пожар в элитном дачном поселке, чтобы отвлечь внимание охраны. Закончив главу, вышел из дома проверить почту, заговорился с соседкой. И надо же было такому случиться, чтобы как раз в это время загорелись окурки в ведре на балкончике его кабинета, огонь перекинулся на раму. Хорошо, старший сын делал во дворе зарядку и сразу заметил дым.

В другом романе речь шла о том, как в Таллине устроили торжественное перезахоронение праха национального героя Эстонии, командира 20-й дивизии СС, штандартенфюрера Альфонса Ребане, погибшего в южнобаварском Аугсбурге. Когда его могилу вскрыли, гроб оказался пустым. Через некоторое время Леонтьев поехал на кладбище проведать могилу жены и тестя, ее отца, и обнаружил, что кресты исчезли. Два больших тяжелых креста, которые Леонтьев сам строгал из дубовых плах, не доверив сыновьям эту скорбную работу. Кресты пропали. Как и не было. Леонтьев был ошеломлен. Даже не сразу рассказал дома о случившемся. Куда делись кресты, так и не выяснилось. Вся эта история оставила тяжелый осадок в памяти Леонтьева, и только позже он связал пустой гроб в Аугсбурге с исчезнувшими крестами.

Мистика. Леонтьев не верил ни в какую мистику, но приходилось признать, что сознание способно если не материализовывать родившиеся в его недрах химеры, то каким-то непостижимым образом предсказывать будущее. Вот, прочно поселился в мозгах художник Егорычев, снесший себе полчерепа выстрелом из пистолета «Таурус», и повесился трогательный Коля Скляр. Совпадение? Конечно, совпадение, но такое ли оно случайное?

Леонтьев поймал себя на том, что в хмурой толпе с красными гвоздиками, собравшейся возле крематория Хованского кладбища, высматривает рослого оперативника с сонным лицом, похожего на Дон-Кихота следователя, молодую женщину неяркой северной красоты с тяжелым узлом золотых волос и с васильковым сиянием глаз на бледном лице, эффектную брюнетку с лебединой шеей и огромными тревожными глазами. Не было только бизнесмена с широкими плечами и тяжелым взглядом, Рогова. Но его и не могло быть, он сидел в СИЗО «Матросская тишина» и ждал решения своей участи.

В отличие от Ново-Архангельского крематория, напоминающего современный выставочный комплекс, Хованский являл собой сооружение внушительное, мрачное. Он возвышался среди голого поля и тесных колумбариев коричневой громадой. Швы облицовочных плит почернели, казалось — от дыма, который пробивается изнутри.

Проститься с Колей пришло довольно много народа. Были «незванские» — Саша Иванов с неизменной короткой трубкой, Герман Арбузов с подмастерьями, которых оказалось штук восемь. Смоляницкий произнес над гробом прочувствованную речь о том, что «Парнас» потерял талантливого автора. Критикесса из толстого журнала, в свое время первая написавшая о новом лирическом даровании, сравнила Скляра с подснежником, который с самого начала был обречен, так как появился на свет в жестокое время, убивающее настоящую литературу.

Для поминок сняли зал в небольшом арбатском кафе. Похороны и поминки оплатил «Парнас», Смоляницкий не поскупился. Ощущал ли он свою вину за то, что так и не расцвел тонкий лирический талант Скляра? Вряд ли. Лишь сказал за поминальным столом, что в наши нелегкие времена мы должны держаться вместе и помогать друг другу. При этом посмотрел на Леонтьева не то чтобы с осуждением, но с грустной отеческой укоризной. «Сука, — подумал Леонтьев. — Слышал бы тебя сейчас Паша Акимов!»

Паша выписался из больницы через две недели. К этому времени Леонтьеву уже было что ему показать.

* * *

Слова Анжелы-Ольги о том, что у Егорычева был СПИД, явились для Мартынова полной неожиданностью. Если так, это многое объясняло. Версия самоубийства получала весомое основание. Узнать, что ты неизлечимо болен и любая царапина или простуда могут свести тебя в могилу, мало радости, невольно потянешься к пистолету, чтобы не длить агонию. Откуда ей это стало известно, Ольга не рассказала. Неожиданно разнервничалась, зашмыгала носом и выскочила из кафе. Мартынов не стал ее останавливать, неудобно было привлекать внимание, на них и так уже оглядывались. На нее с сочувствием, на него с осуждением — что это за мрачный тип, заставляющий плакать элегантную даму?

Авдеева сообщение о СПИДе чрезвычайно озадачило:

— Об этом мы даже не подумали. А почему не подумали? Могли. Не педик, но кололся? Кололся. Много ли надо, чтобы подцепить СПИД? Один раз вмазаться грязным шприцом, и готово. Черт его знает, чем эти молодые жеребцы думают! Со всех сторон орут: «СПИД, СПИД, берегись СПИДа», а толку?

Образцы крови, по которым Егорычева проверяли на наркотики, отправили на анализ в специализированный институт. Через неделю пришел ответ: реакция отрицательная. Не поверили, попросили повторить анализ. Подтвердилось: никакого СПИДа нет.

— Что за черт? — удивился Авдеев. — Откуда ты взял, что у него был СПИД?

— Я тебе говорил. Сказала его любовница.

— Ирина Рогова?

— Нет, другая. Ты ее не знаешь.

— Вот что, Гоша, возьми ее за жопу и как следует потряси. Не нравится мне эта путаница. И вообще, с делом пора завязывать. Прокурор уже косится: все ясно, чего тянуть?

Звонить Ольге Мартынов не стал. Запросил в справочной ГУВД адрес квартиры, где был установлен телефон, с которого она в прошлый раз звонила. Отправился к ней около полудня, учитывая, что дамы ее профессии не любят рано вставать.

Однокомнатная квартира, которую Ольга снимала, находилась в районе «Автозаводской», на пятом этаже панельной пятиэтажки без лифта и никак не годилась для того, чтобы принимать в ней богатых клиентов. В том, что они богатые, Мартынов не сомневался. Бедные не звонят по объявлениям, в которых сразу предупреждают: «Дорого». Увидев его, Ольга растерялась. Только и сказала:

— Вы? Как вы меня нашли?

— Может, пригласишь войти? — не ответив на вопрос, спросил Мартынов. — Или будем разговаривать на пороге?

— Проходите. Извините, у меня не убрано…

Пока Мартынов раздевался в крошечной прихожей, она поспешно снимала со стульев и прятала в шкаф платья, паутинки чулок, белье. Комната была убогая, с минимумом мебели. На школьном письменном столе у окна Мартынов заметил стопку учебников по экономике, тетради с конспектами.

— Институт, значит, не бросила? А я думал, соврала про сессию. Сколько осталось?

— Год. Не знаю, как я его выдержу.

— И кем ты будешь?

— Ну что вы спрашиваете, Георгий Владимирович? Кем я могу быть? Секретаршей. С высшим экономическим образованием, но секретаршей. Хотите чаю? Или кофе?

— Нет, спасибо, — отказался Мартынов, продолжая осматриваться. — Не думаю, что сюда можно приводить клиентов. Где ты с ними встречаешься?

— Когда как. В гостинице, в загородном отеле.

— Дома?

— Нет, дома нет. Они семейные люди. Вы пришли об этом говорить?

— В рекламе твоего борделя сказано: «Дорого». Это сколько? Сто долларов в час? Двести?

— Вы меня с кем-то спутали. По часам работают шлюхи с Тверской. Меня приглашают на ночь.

— Сколько стоит ночь?

— Пятьсот.

— Неплохо.

— Половина сразу уходит.

— Кому?

— А то не знаете! Мадам, охране. За тряпки, за белье, за врача. Хватит об этом, а?

— Хватит так хватит, — согласился Мартынов. — Я к тебе приехал поговорить об Егорычеве. Ты сказала, что у него был СПИД…

— Я этого не говорила, — запротестовала Ольга. — Вы меня не так поняли. Я сказала, что молодой человек может застрелиться, если узнает, что у него СПИД.

— Так был у него СПИД или не было?

— Он думал, что был.

— Откуда ты знаешь?

— Он мне сам сказал. Он был очень подавлен, ему нужно было выговориться. Я просто подвернулась под руку.

— С чего он взял, что у него СПИД?

— Не знаю. Честное слово, не знаю. Наверное, прошел анонимное обследование. Знаю только, что он был не в себе, просто убит.

— Ну вот что. Хватит врать, — перебил Мартынов. — Никакого СПИДа у него не было. И сдается мне, что ты знаешь гораздо больше, чем говоришь. Вот сейчас и расскажешь все, что знаешь.

— Ничего не знаю, — уперлась Ольга. — Что вы мне сделаете? Будете пытать?

— Вообще-то в МУРе мы всегда так и делаем. Хорошие результаты дает электрошок. Еще лучше — раскаленный утюг на живот. Или кипятильник в задний, извиняюсь, проход. Много есть разных способов заставить человека говорить. Но я сделаю по-другому. Помнится, в деле о «клофелинщицах» в гостинице «Украина» были у меня сомнения в показаниях свидетелей о твоем алиби. Что тебя не было в ту ночь в гостинице. Как-то не складывалось: всегда была, а в ту ночь не было. И почему-то хочется мне это дело поднять…