Виктор Левашов - Сочинить детективчик

• Название: Сочинить детективчик
• Автор: Виктор Левашов
• Издательство: Альманах «Подвиг» № 8
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007

В лабиринты жизни, скрывающейся за красочными обложками детективного чтива, заполонившего книжные прилавки России, вводит читателя роман Виктора Левашова, автора исторического триллера «Убийство Михоэлса», романа «Журналюга» и боевиков, выходивших под коллективным псевдонимом Андрей Таманцев.

Он знает, о чем пишет.

---

— Что вам от меня надо? Что вы все ко мне пристали? Отвалите от меня! Ненавижу!

— Антиглобалист, линяй! — прервал их разговор подвыпивший мужичок. — Быстро линяй — менты!

Но линять молодой человек не пожелал — скрестил на груди руки и принял независимый вид.

Подкатил «форд» муниципальной милиции, из него с ленцой вышли два дюжих сержанта, старший и младший, вникли в суть происшествия и вежливо попросили предъявить документики. Пока старший сержант изучал паспорт, младший сноровисто знакомился с карманами молодого человека. Тот было дернулся, но получил профессиональный, незаметный для окружающих тычок по ребрам и успокоился. Не обнаружив в карманах ничего предосудительного, младший сержант доложил об этом старшему недоуменным пожатием плеч.

— Понятно, — сказал тот и обратился к даме: — Ваша машина? Вам придется проехать с нами. Это рядом. Держитесь за нами.

Молодого человека засунули в «форд», включились мигалки, «форд» взвыл сиреной и влился в плотный поток машин, расчищая, как ледокол, путь для лиловой «мазды».

* * *

— Маруська, кати, уехали! — крикнула торговка хот-догами мороженщице, испуганно выглядывавшей из-за угла, и вопросила, ни к кому в отдельности не обращаясь: — Что же это делается, а? Ведь совсем молодой! А туда же — антиглобалист! С жиру бесятся!

— «Молодежь не почитает старших, не уважает законы, погрязла в невежестве и пороках. Я спрашиваю себя, куда мы идем, что станет с Римской империей?» — процитировал продавец книг и пояснил: — Это было сказано во втором веке до новой эры. Есть о чем подумать, не правда ли?

Он был кандидатом философских наук, но никому об этом не говорил, чтобы не выламываться из своей новой социальной роли.

— А я про что? — согласилась торговка хот-догами. — Я и говорю — уроды!

* * *

В дежурной части милиции есть периоды оживления и затишья. Утром свозят ночных дебоширов, потом идут мелкие воры, к вечеру — грабители и насильники. С трех часов ночи до пяти утра — пора убийц.

Молодого человека доставили в отделение в третьем часу пополудни, в пору штиля, когда дежурный майор маялся от жары и безделья. Телефоны молчали, ни одна лампочка на пульте не мигала, кроссворд был почти полностью разгадан, осталось лишь несколько слов, отгадать которые дежурный уже потерял всякую надежду.

— Принимайте, товарищ майор, — доложил старший сержант, подтолкнув задержанного к барьеру, разделявшему дежурку на две части, и выложил перед майором его паспорт. — Пинал машину.

— Чем? — полюбопытствовал дежурный.

— Ногами.

— За что?

— Не могу знать.

Майор скользнул заинтересованным взглядом по молодой женщине, вошедшей вслед за патрульными, по ее белой широкополой шляпе, по стройной фигурке и уточнил у старшего сержанта:

— Датый?

— Вроде нет.

Майор перевел взгляд на молодого человека:

— Даже пива не пил?

— Не пил!

— А зря. Сейчас бы холодного пивка — в самый раз. Работаешь-то кем?

— Художник.

— Он художник! — развеселился старший сержант. — Репин! Там ремонту штуки на две баксов! Понял, Репин? Плюс потеря товарного вида!

— Художник, значит, — повторил майор. — А это мы сейчас проверим. Ну-ка, манера живописи из десяти букв, первая «п», четвертая «н»?

— Пуантилизм, — буркнул молодой человек.

— Сходится! — обрадовался майор. — Теперь верю — художник. Выражался?

— Кричал: «Блевотина». Это выражался?

— Как посмотреть. Слово, конечно, цензурное, но вполне может расцениваться и как нарушение общественного порядка. Все зависит от того, где, когда и при каких обстоятельствах. Если я скажу, извините, — обратился он к даме, — «жопа», это что? Ничего, просто я невоспитанный человек. А вот если я скажу «Ты жопа» или, извините, «Вы жопа», это что? Это уже оскорбление личности, статья сто тридцать, часть первая. Сопротивление при задержании оказывал?

— Дергался немного.

— Вот — дергался! — раздумчиво повторил майор. — Это тоже как посмотреть. Дергаться можно на административное. А можно и на хулиганку. Что будем делать, художник? Ущерб возмещать будешь? Или сажать?

— Сажайте! Мне все равно!

— Какой ты шустрый, однако! — укорил майор. — Сажайте! Это же сколько бумаг нужно написать! Тебе легко говорить: сажайте! А людям работа. Ты думаешь, нам здесь нечего делать, кроме как тебя сажать? Давай так. Машину гражданке повредил? Повредил. Ущерб возместить должен? Должен.

— Не обеднеет! — презрительно бросил задержанный.

— А вот это, парень, не твое собачье дело! — прокомментировал дежурный и приказал патрульным: — В «обезьянник». Пусть посидит, подумает.

— Господин майор, позвольте объяснить, — вмешалась в разговор дама. — Только, если можно, тет-а-тет.

Не дожидаясь разрешения, она вошла в служебную часть дежурки и доверительно наклонилась к майору:

— Мне неловко об этом говорить. Но… Произошло недоразумение. Этот молодой человек — мой любовник.

— Да ну? — удивился майор.

— Чему вы удивляетесь?

— Нет, это я так. Любовник, значит. Понимаю. Бывает, дело житейское. И что?

— Мы поссорились. Он и сорвал зло на моей машине — мне ее недавно подарил муж.

— А почему не на вас? Это было бы как-то… понятнее.

— Но он же воспитанный человек. Давайте на этом закончим. Никаких претензий у меня к нему нет. У вас, я надеюсь, тоже?

Она извлекла из сумочки стодолларовую купюру и рассеянно повертела ее в руках, словно не понимая, что это такое и что с этим делать. С таким же рассеянным видом, глядя в сторону, дежурный выдвинул нижний ящик письменного стола. Банкнота спланировала в него, как бы случайно выпав из руки. Майор коленом задвинул ящик и озабоченно поинтересовался:

— А если он снова… а?

— Он больше не будет, — успокоила его дама.

— Не будешь? — подозвав художника, строго спросил майор.

— Сажайте, суки! — завопил тот. — Ненавижу!

— Успокойся, милый. Господин майор, было очень приятно познакомиться с вами. — Дама уверенно взяла художника под руку. — Пойдемте, Иннокентий.

Они вышли. Дежурный посмотрел сквозь пыльное окно, как дама садится за руль «мазды» и открывает для художника вторую дверь. Озадаченно покачав головой и даже почесав в затылке, обратился к мужчине лет сорока в штатском, который на протяжении всего разговора молча сидел в углу дежурной комнаты и просматривал журналы задержаний, одновременно с любопытством наблюдая за происходящим:

— Ты понял, Мартынов? Во люди живут! Любовник — а как звать, не знает! Какой же он Иннокентий? Он Константин. Константин Егорычев!

* * *

Штатский был майором милиции Георгием Мартыновым, старшим оперуполномоченным МУРа, специализирующимся на расследовании преступлений сексуального характера — работал в «полиции нравов», как называли его и его сослуживцев на Петровке. Происшествие, свидетелем которого он стал, позабавило его и вскоре забылось.

Вспомнил он о нем только через полгода, когда прочитал в сводке информацию о том, что в квартире на улице Большие Каменщики обнаружен труп гражданина Егорычева Константина Ивановича, покончившего жизнь самоубийством — выстрелом в голову из пистолета «Таурус»…

* * *

— Ну, что. Не шедевр, но для начала сойдет, — оценил написанное Леонтьев. — Тебе, Паша, урок на завтра: место происшествия, труп. Лучше в виде милицейского протокола. Документ всегда придает достоверности.

— Если бы я еще знал, как выглядят милицейские протоколы.

— А Интернет тебе на что? Найди там какой-нибудь учебник по криминалистике.

— Этот Егорычев — он в самом деле застрелился?

— Понимаю, о чем ты думаешь. Самоубийство инсценировано. А на самом деле — убийство. Но это уже сто раз было. Следователь может подозревать, что самоубийство инсценировано, но оказывается, что нет. Это сильнее. И ближе к жизни.

— Чтобы такой тип покончил с собой, нужны очень серьезные причины.

— А они и были очень серьезные.

— Какие?

— Что ты пристал? — рассердился Леонтьев. — Какие! Я знаю не больше тебя. И чем меньше мы знаем, тем лучше. Сюжетный поворот должен быть неожиданным. Сначала для нас. Тогда он будет неожиданным и для читателя. Придумаем что-нибудь. А сейчас займись трупом. Постарайся, чтобы он выглядел убедительно.

— Никогда не видел трупов. Вы видели?

— Бог миловал. Покойников видел. И вижу все чаще. Раньше с приятелями встречались в ресторане ЦДЛ, а сейчас все больше на похоронах.

— Жалко. Хорошо бы какую-нибудь детальку.

— Валерий Николаевич, к тебе можно? — послышался из-за окна мужской голос.

Леонтьев выглянул:

— Заходи, Петрович.

Объяснил Акимову:

— Сосед. Кстати сказать, капитан милиции. Опер в нашем райотделе. Вот уж кто трупов насмотрелся.