Майкл Муркок - Грезящий город / The Dreaming City [= Падение Имррира, Гибель Призрачного города, Гибель Имррира]

• Название: Грезящий город / The Dreaming City [= Падение Имррира, Гибель Призрачного города, Гибель Имррира]
• Автор: Майкл Муркок
• Жанр: Фэнтези

Элрик Мелнибонийский пытается отомстить злодею-кузену, захватившему власть: он прибегает к помощи пиратов из Молодых королевств и своего Меча. А Меч жаждет новой крови… и за жизнью врага последуют другие — в том числе и те, которые дороги Элрику…

Понемногу он начинает прозревать — и осознавать, что отмечен роком…

---

Вместо этого его кузен Йиркун восседает на Рубиновом троне Имррира Прекрасного, питая лютую ненависть к Элрику, потому что знает, что альбинос, невзирая на всю свою неприязнь к коронам и прочим атрибутам власти, остается истинным правителем острова Драконов, а он, Йиркун, является узурпатором, ибо Элрик не ставил его на власть, как того требуют мелнибонийские традиции.

Но у Элрика было куда как больше причин ненавидеть кузена. И именно по этим причинам древняя столица должна была пасть во всем своем пышном великолепии, и тогда розовые, желтые, алые и белые башни рухнут, и последний осколок когда-то славной империи будет предан забвению… если Элрик добьется своего, а морским владыкам будет сопутствовать успех.

Элрик отправился в Имррир пешком; позади оставались мили пути, поросшего мягкой травой, солнце окутывало землю охристой дымкой, а потом скатилось за горизонт, уступив место темной, безлунной ночи, зловещей и чреватой всевозможными дурными предзнаменованиями.

Наконец он добрался до города. Имррир выделялся резкими черными контурами, город фантастического великолепия как по замыслу, так и по исполнению. Это \ был старейший из городов мира, построенный художниками и замысленный как произведение искусства, а не просто место для проживания; но Элрик знал, что на многих узеньких улочках царит нищета, в то время как по воле властителей Имррира многие башни пусты и необитаемы и городская чернь никогда в них не будет допущена. Истинных Владык Драконов, тех, кто мог похвалиться чистой мелнибонийской кровью, оставалось совсем немного.

Город естественным образом вписывался в местность, на которой располагался, повторяя ее рельеф; его петляющие улицы поднимались до вершины горы, где стоял замок — высокий, горделивый, с множеством шпилей, этот великолепный, непревзойденный шедевр древнего художника, построившего его, чье имя давно забыто. Но Имррир Прекрасный не издавал ни одного звука, от него исходило только ощущение какого-то убаюкивающего упадка. Город спал — Владыки Драконов, их жены, их рабы для особого рода утех спали, приняв свои снадобья, и видели сонные грезы, полные величия и неописуемого ужаса, тогда как простые жители, подчиняясь комендантскому часу, ворочались на тощих тюфяках и пытались не спать вообще.

Элрик, как всегда держа руку поближе к рукояти меча, прошел через неохраняемые ворота за городскую стену и направился по неосвещенным петляющим улочкам вверх к дворцу Йиркуна.

В пустых помещениях башен вздыхал ветер. Элрику иногда приходилось прятаться в темных проулках, если слышался звук шагов — это проходил наряд стражников, чьей обязанностью было обеспечение комендантского часа.

Нередко до Элрика доносился чей-то безумный смех из какой-нибудь башни, освещенной яркими факелами, отбрасывающими на стены странные, жутковатые тени. Случалось, до него долетал безумный, душераздирающий крик — это умирал в бесстыдной агонии какой-нибудь несчастный раб, ублажая своего хозяина.

Элрика не ужасали ни эти звуки, ни мрачные картины, открывающиеся его глазам. Он наслаждался ими. Он все еще был мелнибонийцем, законным властителем всех этих людей (если только он пожелал бы восстановить над ними свою королевскую власть), и хотя он и испытывал подспудное желание скитаться по земле и предаваться менее изощренным наслаждениям внешнего мира, десять тысяч лет жестокой, блестящей, агрессивно-злобной культуры цепко держали Элрика, а в больных венах императора Мелнибонэ пульсировала кровь его предков.

Элрик нетерпеливо постучал в тяжелую дверь черного дерева. Он уже добрался до дворца и теперь, опасливо оглядываясь (он знал, что Йиркун отдал приказ стражникам убить его, Элрика, если он объявится в Имррире), стоял у малого заднего входа.

С другой стороны послышался скрежет щеколды, и дверь бесшумно открылась внутрь. Элрик увидел худое, в шрамах лицо.

— Это король? — прошептал человек, вглядываясь в ночь. Задавший вопрос был высоким, очень худым, с длинными искривленными конечностями; он подошел ближе — каждое движение давалось ему с трудом — и, напрягая свои глаза-бусинки, вгляделся в Элрика.

— Это принц Элрик, — сказал альбинос. — Но ты, мой друг Скрюченный, забыл, что новый король восседает на Рубиновом троне.

Скрюченный покачал головой, и его редкие волосы упали ему на лицо. Дергающимися движениями он забросил их пятерней назад и отошел в сторону, пропуская Элрика.

— На острове Драконов всего один король, и его зовут Элрик, какие бы узурпаторы ни восседали на троне.

Элрик пропустил мимо ушей это заявление, однако улыбнулся едва заметной улыбкой, дожидаясь, когда Скрюченный закроет дверь на щеколду.

— Она все еще спит, мой господин, — пробормотал старик, когда они начали подниматься по неосвещенной лестнице — Скрюченный впереди, Элрик сзади.

— Я это предчувствовал, — сказал Элрик. — Я нисколько не занижаю колдовских способностей моего милого кузена.

Двое поднимались в тишине по лестнице и оказались наконец в коридоре, освещенном пляшущим пламенем факела. Огонь отражался в мраморе стены, и Элрик, притаившийся со Скрюченным за колонной, увидел, что перед интересующим его помещением стоит коренастый лучник (по виду евнух), бдительно несущий охрану. Стражник был лыс и толст, сине-черные сверкающие доспехи плотно сидели на его теле, а пальцы натягивали тетиву короткого костяного лука с установленной на ложе тонкой стрелой. Элрик понял, что это один из знаменитых лучников-евнухов, входящих в Безмолвную стражу, лучший отряд воинов Имррира.

Скрюченный, который обучал Элрика искусству фехтования и стрельбы из лука, знал о том, что здесь находится стражник, и приготовился к этому. Он заранее спрятал лук за колонной. Безмолвно взяв лук, он согнул его о колено и надел тетиву. Вставив стрелу, он прицелился в правый глаз лучника и выстрелил в тот момент, когда лучник повернулся к нему лицом. Стрела не попала в цель — она ударилась в латный воротник и, не причинив воину вреда, упала на выстланный тростником пол.

И тут в дело незамедлительно вступил Элрик. Он прыгнул, выставив перед собой рунный меч, неземная сила тут же хлынула в Элрика. Меч завыл, сверкнув своей черной сталью, и отбил костяной лук, которым евнух надеялся отразить удар. Стражник тяжело дышал, его толстые губы были влажны, он набрал в грудь воздуха, чтобы закричать. Когда он открыл рот, Элрик увидел то, что и ожидал: у воина не было языка. Немой лучник вытащил свой короткий меч и сумел парировать следующий удар Элрика. Этот удар высек искры из стали, и Буревестник врезался в тонкий клинок евнуха. Стражник пошатнулся и упал на спину под напором Черного Меча, жившего вроде бы своей собственной жизнью. Звон металла громко разнесся по небольшому коридору, и Элрик проклял судьбу, которая в самый опасный момент подсунула ему это препятствие. Он молча и с мрачным видом сломил сопротивление стражника.

Евнух лишь мельком увидел лицо своего противника за черным неугомонным мечом, который казался таким легким и в два раза превосходил длиной его собственный короткий клинок. Мысли евнуха метались, он пытался сообразить, с кем имеет дело, и ему даже показалось, что он узнал это лицо. Но тут алый всплеск застил ему глаза, его лицо словно обожгло, и он с философской обреченностью (ведь евнухам свойствен определенный фатализм) понял, что умирает.

Элрик встал над распростертым телом евнуха, извлек меч из черепа и отер его от крови и мозгов о плащ поверженного противника. Скрюченный благоразумно исчез. Элрик слышал стук сандалий по лестничным ступеням. Он толкнул дверь и вошел в комнату, освещенную двумя свечами, стоящими по обе стороны широкой, богато убранной кровати. Он подошел к кровати и посмотрел на лежащую на ней черноволосую девушку.

Губы Элрика скривились, его необычные, малинового цвета глаза наполнились слезами. Его пробрала дрожь; он вложил в ножны меч, повернулся к двери и закрыл ее щеколдой, потом вернулся к ложу и встал на колени перед спящей девушкой. Она была похожа на Элрика, но ее такие же, как у него, тонкие черты обладали к тому же некой изысканной красотой. Ее сон был вызван не естественной усталостью, а злобным колдовством собственного брата, и дыхание ее было поверхностным.

Элрик нежно взял тонкую руку девушки в свою, приложил к губам и поцеловал.

— Симорил, — произнес он, и в этом имени прозвучала мучительная тоска. — Симорил, проснись.

Девушка не шевельнулась, ее дыхание было по-прежнему поверхностным, а глаза оставались закрытыми. Гримаса отчаяния исказила белое лицо Элрика, его малиновые глаза пылали, а тело сотрясалось в ужасном и непреодолимом гневе. Он сжал руку девушки — вялую и безжизненную, как у мертвеца; он сжимал ее все сильнее, но потом разжал хватку, опасаясь, что может сломать хрупкие пальцы.