Кармен Рид - Мир перевернулся

• Название: Мир перевернулся
• Автор: Кармен Рид
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Транзиткнига
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-033286-6, 5-9713-1067-4, 5-9578-2848-3

ОБЫЧНАЯ хорошенькая женщина…

ОБЫЧНЫЙ – не без проблем, но без скандалов – брак с состоятельным бизнесменом, обычная «карьера» скучающей домохозяйки…

Но однажды МИР ПЕРЕВЕРНУЛСЯ.

ИЗМЕНА МУЖА.

Скандальный развод. Разочарование…

Как пережить все это и не сломаться?

Спасают новые увлечения, работа, новые друзья, новый роман и… новый муж. Но вот беда – он тоже очень быстро становится «бывшим».

Значит, надо опять идти вперед!

Возможно, именно теперь жизнь ТОЛЬКО НАЧИНАЕТСЯ!

---

– Видишь эту клубничку? – спрашивал он, окуная ягодку в шоколад, горячую карамель или сливки и начиная осторожно облизывать ее на глазах у Евы, представлявшей, что все это он делает с ее соском, клитором, кончиком носа.

– Везет же этой ягодке, – говорила она, не отводя глаз от его милого лица и в миллионный раз задавая себе один и тот же вопрос: как ей удалось заарканить такого парня.

Почему теперь так трудно его забыть?

Она могла проснуться с этой мыслью в три часа ночи и уже не уснуть, тщетно стараясь найти объяснение.

Внешне он совершенно не изменился и выглядел абсолютно так же, как человек, в которого она влюбилась. И, глядя на него, Ева никак не могла поверить в то, что он стал другим. Даже по прошествии стольких лет она словно ожидала, что однажды Джозеф откажется от своего высокого поста, вернет машину, телефоны, ноутбук и прочие атрибуты бизнесмена, появится на пороге, растрепанный и аппетитный, и скажет: «Я пришел, как ты и хотела. Пожалуйста, прими меня». Куда подевался мужчина, которого она любила? Может, просто спрятался, притаился внутри нового Джозефа? А если так, есть ли у нее хоть какой-то шанс выманить его из убежища? Или он исчез навсегда?

Кошки, ходившие вокруг и тершиеся о ее ноги, пока она стояла у плиты, были наконец накормлены. Пришло время выйти в сад.

Ева накинула шерстяной жакет, обула сапоги и, выйдя на улицу, щелкнула выключателем, осветив зеленый рай, в котором она трудилась с первого дня переезда в новую квартиру.

Сад преображался, обретал нужные ей очертания на протяжении многих лет. Начала Ева с того, что решила заняться лужайкой и бордюром, доставшимися в наследство от прежних хозяев, однако постепенно в ней созрела решимость подвергнуть его полной реконструкции, превратить в нечто гораздо более интересное. Она «подрастила» все три стены, установив на них сетчатые подпорки для растений, и теперь пространство окружала стена плюща высотой в восемь футов. Затем Ева безжалостно уничтожила лужайку, проложив петляющие, выложенные камнем дорожки. Обсадила их высокими кустами, зеленью и фруктовыми деревьями. Понемногу сад превратился в зеленый уголок, отгороженный от окружающих домов.

Входя в него, Ева как будто попадала в иной мир, где в каждом углу было что-то интересное. Горшки самых разнообразных тонов, форм и моделей стояли тут и там, и в них красовались кустики, розы, колючие пальмочки, альпийские цветы. Свободного места почти не осталось: везде, где только можно, она старалась посадить что-то, что со временем дало бы всходы, ожило, расцвело.

У нее не было плана. Розмарин, мята, петрушка, салат, брюссельская и обычная капуста – все это существовало в опасной близости, теснясь. Летом у солнечной стены, рядом с кустами роз, появлялись помидоры, подсолнухи – специально для Робби – и неукротимые, почти дикие кабачки.

Осенью во все свободные клочки земли втыкались луковицы, из которых уже в феврале пробивались крокусы и тюльпаны, а затем лилии и пионы.

В дальнем конце сада было что-то вроде крохотного патио, окруженного зеленью и укрытого пологом из переплетающихся стеблей ломоноса. Здесь весь год стояла удобная деревянная скамейка, а с наступлением тепла Ева приносила железные стулья и большой круглый стол. Его украшала выложенная ее собственными руками мозаика. Остальное пространство занимали розовая герань и прочая душистая мелочь, так что, когда погода позволяла, обед устраивали здесь при свечах, под романтично мигающими фонариками, гирлянды которых были искусно вплетены в зелень.

Ей не просто нравилось работать в саду – поливать, рыться в земле, обрезать засохшие, омертвелые веточки и стебли, выпалывать сорняки, – ей нравился сам сад. Это был уголок, созданный ею самой. Здесь имелся парк для Робби, читальня – для Анны, оазис – для Евы. Здесь можно было посидеть, поговорить с друзьями. Сад был волшебным дополнением к жизни, продолжением жизни.

Сегодня Ева занялась сбором улиток, которых топила – кривясь от отвращения – в ведерке с водой. И все же такая смерть представлялась ей более легкой, чем кончина тех несчастных, которые с хрустом погибали у нее под ногами. Она любила приходить в сад ночью, одна, не чувствуя себя при этом одинокой, занимаясь делом, которое приносило покой и умиротворение.

Глава 3

Открыв глаза, Патриция не сразу сообразила, где находится. Ах да, в квартирке своего парня, Денни, которую он делит с братом Томом. А вот сам Денни, спит как ни в чем не бывало рядом.

«Приятный парень, – подумала она, вглядываясь в его лицо. – И фотографии у него хорошие получаются, особенно когда фотосессии заканчиваются в постели».

Наверное, и будущее у него хорошее. Жаль только, что она его не любит. К такому выводу Патриция пришла месяц или два назад. Она его не любит и вряд ли когда-нибудь полюбит. Никто не виноват, просто такое случается.

Она взглянула на будильник – четверть восьмого. Вот черт. К десяти ей нужно быть совсем в другом конце города, а еще надо успеть принять душ, выщипать брови, привести в порядок ногти, причесаться и накраситься. Хорошо бы работа досталась ей. Все знакомые модели только о том и мечтали, чтобы подписать контракт на рекламу шампуня. Деньги просто невероятные!

Она прихорашивалась перед круглым зеркалом в тесной ванной, когда в дверь постучали.

– Мне надо войти, – донесся с другой стороны приглушенный голос.

– Подожди, – откликнулась Патриция, внимательно рассматривая брови.

Одинаковые? Или правая получилась чуть выше левой?

– Пожалуйста, это срочно.

– О, черт, сейчас.

Теперь она узнала голос, он принадлежал подружке Тома, Дипе, студентке-медичке, мнившей о себе бог знает что и даже не скрывавшей, что считает Патрицию полнейшим ничтожеством.

Патриция отодвинула засов, и Дипа, ворвавшись в комнату, откинула крышку унитаза и согнулась пополам. В следующий момент ее вырвало.

– Фу, гадость.

Патриция собрала туалетные принадлежности, протиснулась к выходу и, выскользнув в коридорчик, захлопнула за собой дверь. Когда-то она сама принимала самые отчаянные меры ради фигуры, перескакивала с одного метода на другой, нормально ела только два дня в неделю и держалась исключительно за счет супа и фруктового сока.

Дипу снова вырвало. Чувствовала она себя отвратительно. На лбу, верхней губе, шее выступили бисеринки пота. Она схватила бумажное полотенце и вытерла влажное лицо, потом наклонилась над раковиной и ополоснула лицо холодной водой.

Стало немного легче. Дипа даже нашла силы выйти из ванной и, пошатываясь, побрела к комнате Тома. Она собиралась сказать Тому, что… О, черт, нет… Девушка развернулась и устремилась в ванную.

– У тебя все хорошо? – Том приподнял всклокоченную голову над разбросанными разнокалиберными подушками, спутанными простынями и одеялами.

– Нет. – Она села на край кровати рядом с ним и опустила голову. – У меня не все хорошо.

– Что случилось? – Он сел, положил руку ей на плечо, погладил мягкую бархатистую кожу, провел ладонью по шелковистым черным волосам.

– Том… – Чтобы не смотреть на него, она уставилась на приклеенный к стене помятый постер группы «Оазис». – Том, у меня задержка на десять дней. Меня тошнит. Думаю, я беременна.

– Не-е-ет… – протянул он, продолжая поглаживать ее плечо.

– Я предпочитаю с этим не шутить. – Дипа повернулась и посмотрела ему в глаза. – Мне надо сделать тест. Сегодня же.

– Наверняка все окажется нормально. Мы ведь были очень осторожны.

– Хм…

Он соскользнул с кровати, и перед ней проплыли мускулистые бедра. Пузырьки желания пробились через бурлившую внутри ее жуткую тошноту, и Дипа протянула руку, чтобы прикоснуться к нему.

Порывшись в лежавшей на полу груде одежды, Том выудил черные молескиновые джинсы и натянул их прямо на голое тело. За ними пришла очередь футболки с длинными рукавами и надписью на груди: «Стопроцентный псих».

– Хей, хей, смотри веселей! Ура, ура, на работу пора! – Вид у него при этом был такой, будто каждый день начинался именно с новости о чьей-то беременности. – Не желаете ли чаю? Тост? Овсянка? Или вам требуются иные доказательства того, что я знаю, как вести хозяйство? – Прыгая на одной ноге, Том попытался надеть носок, судя но всему, давно не стиранный.

– Я люблю тебя, – вырвалось у Дипы против воли, и она даже прикусила язык – никогда и никому таких слов она еще не говорила.

Должно быть, беременные действительно способны на то, чего не позволяют себе нормальные женщины.

– Я тоже тебя люблю, – откликнулся Том, сражаясь со вторым носком.

Он произнес это совершенно безразлично, потому что говорил так всем своим подружкам, а также маме, братьям, сестре, отчиму, боссу, продавщице сандвичей и даже барменше-австралийке в заведении за углом. Он любил всех.

Дипа стащила сорочку, поднялась и огляделась, пытаясь отыскать свою одежду. В следующий момент Том уже оказался у нее за спиной, обнял, тиская груди, приник губами к шее.