Артур Копит - Конец света с последующим симпозиумом

• Название: Конец света с последующим симпозиумом
• Автор: Артур Копит
• Издательство: Искусство
• Жанр: Драматургия
• Год: 1987

IT'S A GOD DAMN ARMS RACE!!!!!!!

Суббота, 22 Марта 2008 г. 14:39

Я только что прочла пьесу американского драматурга Артура Копита "Конец света с последующим симпозиумом".

Что самое мне непонятное, - это почему я не прочла её раньше. Эта книга появилась в моём доме ещё за год до моего рождения, а написана она была в году 1980, наверное.

Потрясающая пьеса про гонку вооружений, позиции американского правительства по отношению к ядерной бомбе, ядерной войне. Раскрываются такие вещи, о которых знают все, но не хотят в это верить или понимать. О том, что сама ядерная война бессмысленна и ядерное оружие создаётся для того, чтобы избежать ядерной войны.

С этой точки зрения становится смешно, глядя на ужимки параноиков-республиканцев и их системой ПРО.

Б-г ты мой, государства погубят Землю.

(http://www.liveinternet.ru/users/enjoyseyshn/post70345999)

---

Стоун. А вторая часть?

Трент. Вторая часть… она в ответе на вопрос, который я задавал буквально всем: «Зачем нам ещё больше ядерного оружия?»

Молчание.

Он сказал, нам нужно больше, чтобы мы смогли нанести ядерный удар первыми.

Одри. Что!

Трент. Это называется «упреждающим ударом».

Одри. Миленький, о чём ты говоришь?

Трент. «Упреждающий удар» основывается на посылке, что если ты быстро не ударишь противника в определённой ситуации, он ударит тебя. Это оборонительный акт.

Одри. Бить кого-то первым — это оборона?

Трент. Если ты знаешь, что он планирует тебя ударить.

Одри. А что, если он догадается, что ты знаешь, что он планирует?

Трент. То-то и оно! Тогда он должен обороняться от тебя. И он бьёт тебя немножко раньше, чем запланировал. И так до бесконечности.

Одри. По этой схеме, миленький, получается что никто ни на кого не нападает.

Трент. Верно. Каждый акт агрессии предстаёт здесь как оборона. Эта система опирается на высокие моральные принципы.

Одри. Тем не менее что-то с ней не в порядке,

Трент. Знаю.

Одри. Непонятно только, что!

Трент. Головоломка — и всё тут. (Стоуну.) Итак, я сказал ему: это безумие, это самоубийство! Если мы ударим первыми, они ответят и уничтожат нас в порядке возмездия!

Одри. Вот это-то как раз и непорядок!

Трент. Это лишь один из дефектов системы.

Одри. С таким другие уже не понадобятся.

Трент. Вообще-то самое смешное, что здесь есть свой смысл.

Одри. Какой?

Трент. Если тебе известно, что в один прекрасный день система должна рухнуть, значит, ты должен готовиться к этому. Ведь совершенно очевидно: когда она рухнет, кто-то один запустит свои ракеты. И тебе, ясное дело, не хочется, чтобы это был тот, другой.

Одри. Поэтому ты запускаешь первым?!

Трент. В подобной ситуации всё остальное бессмысленно. Если рассматривать с такой точки зрения, я имею в виду.

Одри встаёт.

Значит, таким-то вот образом ты и поступаешь. И как я сказал, нужно готовиться к этому, потому что, когда всё произойдёт, тебе захочется обладать всеми преимуществами, какие только можно добыть.

Одри направляется к выходу.

И вот почему тебе нужно больше ядерного оружия. Одри!

Одри уходит.

Извините меня. (Бросается за ней.) Одри!..

Стоун вперился в пространство. У него пустой взгляд.

Голос Трента (из-за кулис). Постой, ты просто не понимаешь, я не…

Музыка: сын Трента учится играть на рояле. Это простой этюд Баха.

Алекс, прошу тебя, не играй! Звуки рояля не умолкают. Я не говорю, что я… Алекс!!!

Одри возвращается. Она оставила в комнате свою сумочку. Трент следует за ней.

Одри. Пожалуйста, не нужно… Алекс!!! Прекратишь ты когда-нибудь!!! Не нужно уходить. Право, я лишь…

Она берёт сумку. Стоун по-прежнему смотрит в пустоту отсутствующим взглядом.

Одри, послушай. Я сам не верю, понимаешь… Алекс! Энн! Кто-нибудь! Прекратите же этот шум! Он мог бы поиграть позже… (Стоуну, который не следит за происходящим.) Неделями не занимается. А теперь заиграл! (Бежит и преграждает Одри дорогу.) Почему ты уходишь?

Одри. Прошу тебя, миленький, я не могу с тобой больше говорить. Я должна уйти. Прошу тебя.

Трент. Но я не верю в то, что рассказал тебе!

Одри. Тем хуже, миленький. Теперь, пожалуйста, если ты не возражаешь…

Трент. Алекс!!!

Музыка прекращается. Трент с чувством облегчения закрывает глаза. Одри уходит. Когда он открывает глаза, её уже нет. Он смотрит ей вслед. Пауза. И вот она возвращается, пристально смотрит на него. Снова пауза.

Одри. Кто только вбил тебе это в голову… (После паузы.) Майкл, как ты только можешь говорить такое. То, что совершенно бессмысленно! Более того — оскорбление для каждого человека на этой земле, который… Энн знает, о чём ты думаешь?

Трент. Одри, я пытаюсь объяснить тебе: я не верю в то, что этот человек сказал мне!

Одри. Но ты же говоришь, в этом есть какой-то смысл.

Трент. Да! Но лишь с одной определённой точки зрения!

Одри. Энн знает, чем ты занимался все эти последние месяцы?

Трент. Кое-что, не всё.

Одри. А Алекс знает?

Трент (как будто вот-вот разрыдается). Прекрати! Прошу, пожалуйста! И послушай! Я лишь пытался рассказать тебе то, что узнал!

Одри. И утверждаешь, что в этом есть смысл. Майкл, разве в этом может быть какой-то смысл? Что с тобой случилось, миленький? Во что ты превратился? (После паузы.) Я беспокоюсь за тебя, миленький, очень беспокоюсь. И к тому же, разумеется, чрезвычайно разочарована. А я-то думала, что в тебе больше… настоящего. Должна сказать тебе это в глаза, мы давно знаем друг друга, не люблю недомолвок. (После паузы.) В какой стране, тебе кажется, ты живёшь? (После паузы.) Возможно, ты слишком молод, чтобы знать, что это за страна, какой она была. Может быть, тебе снова почитать Джефферсона. (Помолчав.) Прости, миленький, я сейчас заплачу. Это страна, миленький, которая заслуживает… лучшего… чем ты. (Снова помолчав.). Это страна, миленький… большого величия. Не разрушай её, строй её. Укрепляй её. Открой для неё душу! Но, наверное, ты просто слишком молод. (После паузы.) Извини, больше не могу с тобой говорить. (Поспешно уходит.)

Тишина. Слышно лишь пение птиц.

Трент. Вот так вы себе представляли обречённость?

Стоун. Не совсем. Нет.

Молчание.

Пожалуй, выпью чаю. (Направляется к подносу с чаем. Наливает. Размешивает. Разглядывает содержимое.) Вам приходилось бывать в южной части Тихого океана?

Трент (озадачен). Нет.

Стоун. Восхитительные места! Невообразимой красоты, неподвластной воображению. Ну вот: мне довелось побывать там в годы войны, что не доставило никакого удовольствия, и потом ещё раз, в пятидесятых. У меня был близкий друг, учёный из Стэмфорда, он занимался ядерной физикой. Словом, он был одним из тех, кто проводил наши испытания, ядерные испытания, и как-то спросил меня, не хочу ли я отправиться с ним на судне, ну, знаете, таком наблюдательном судне. Моё присутствие там не было бы неуместным, поскольку мои широкие финансовые интересы включают лабораторию и исследовательский центр. Это там, в Калифорнии.

Трент. Вы делаете оружие?

Стоун. Веду исследовательские работы и конструирую оружие. Да, сэр, это одно из многих дел, которыми я занимаюсь. Не самая главная область моих интересов в этом мире, но одна из них. Я изучал химию и физику в Чикагском университете, всегда интересовался точными науками, отсюда моя любознательность учёного. Я слежу за научными достижениями. Как бы то ни было, мы оказались там, близ острова, известного — что довольно любопытно — как остров Рождества. Итак, мы были на этом судне, на этом военном судне не очень далеко, но на достаточно безопасном расстоянии от места, где должен был произойти взрыв. (После паузы.) Ожидая его, я заметил, что вокруг корабля кружилось много птиц. Они летели вслед за нами много дней, как бы сопровождая нас к месту испытаний. Там были по-настоящему превосходные экземпляры… действительно весьма редкие… Воистину божественные создания! Альбатросы могут летать целыми днями, скользить в нескольких дюймах над поверхностью воды. У этих птиц удивительно длинные крылья, хвосты, клювы, и всё это будто предназначено для чего-то другого. Если судить по конструкции этих птиц, то нельзя понять, что они такое: перед вами просто восхитительные создания. Наблюдать их — наслаждение. Вот чего я совершенно не ждал там увидеть, этих птиц, понимаете, не ждал их. Они стали приятным дополнением. (После паузы.) Итак, мы стояли на палубе, ожидая, когда взорвётся бомба. Нам сказали, она будет очень маленькой, поэтому никто особенно не беспокоился. Хотя раньше я и не видел подобных взрывов, но полагал, что эти люди должны, что ли, знать, чем они занимаются… Подумалось, они наверняка представляют себе всю опасность. К тому же всех нас достаточно тщательно проинструктировали. У всех были счётчики радиации. Нас одели в особые защитные костюмы. В соответствующий момент нужно было опустить затемнённые щитки, такие светозащитные забрала. (После паузы.) Вообще-то говоря, я испытывал нечто вроде досады, поскольку мне не льстило наблюдать взрыв какой-то бомбы-крошки. Она была меньше той, что сбросили на Хиросиму. Такого рода бомбы классифицируют как тактическое оружие. Это оружие можно использовать лрямо на поле боя. Честно говоря, я был разочарован. Хотелось увидеть что-то более запоминающееся! И мне даже не стыдно в этом признаться. Ядерное оружие, понимаете, обладает своего рода притягательным очарованием. Я испытал это сам и знал, что то же испытывают и другие. Когда подходишь к этому с точки зрения учёного, нельзя отрешиться от мысли, что вот здесь, так сказать, в твоих руках — эта возможность освободить энергию, которая рождает звёзды!.. Возможность заставить её выполнить твою волю… творить чудеса, поднять в небо миллионы тонн скал, и добыть всю эту силу из вещества размером с напёрсток. Непреодолимый соблазн!.. Что ни говори, я был, конечно, разочарован. Мой первый личный опыт должен был ограничиться чем-то малым, далеко не масштабным. Итак, мы стояли у борта. Начался отсчёт времени. Мы слышали его по громкоговорителю. И приблизительно знали, где и на какой высоте будет взрыв. (После паузы.) Потом внезапно я увидел всех этих птиц. Я увидел птиц, которых наблюдал до того на протяжении многих дней. Теперь их вдруг можно было рассмотреть во всех деталях через затемнённый щиток моего шлема. И они дымились. Их оперение пылало. И они вертелись колесом. И свечение продолжалось ещё некоторое время. Это была мгновенная яркая вспышка, но она была не такой уж мгновенной, потому что не угасала, слегка меняя цветовой оттенок. Это продолжалось несколько секунд, да, кажется, так. Во всяком случае, достаточно для того, чтобы увидеть, как птицы падали в воду.