Евгений Грейт - Галлюциногенные мифы. Греческий том. Proposito. Возбуждающий танец Минотавра

• Название: Галлюциногенные мифы. Греческий том. Proposito. Возбуждающий танец Минотавра
• Автор: Евгений Грейт
• Жанр: Современная проза

В начале "Галлюциногенных мифов" рассказывается о нашедшем свой Путь человеке.  

Точки зрений персонажей не всегда совпадают с точкой зрения автора.

Не рекомендуется лицам впечатлительным, религиозным, несовершеннолетним и всем остальным.

---

 - Никем, - и снова уткнулся всеми помыслами в свой стакан.

 Неожиданно, по всему бару залетали искры легкой танцевальной музыкальной композиции - они обволакивали жирное и потное тельце Искариотова, недостойное их божественной жалости; залетали во все возможные щели, невообразимым образом очищая их от малейших признаков похоти и грязи; их блеск так осветил мир, что все мысли, все хотения стали обращаться только к благому; если бы такая музыка играла на полях сражения человеческой жизни, люди бы полюбили смерть, ибо верой в Рай отдавало от аромата этих прекрасных светящихся огоньков, не адских, а уютных, будто только что из теплого камина, разожженного в домике с креслом, с креслом покрытым шкурой необычно мягкого животного, умершего только от сильнейшего чувства любви, когда за окном разгорается буйствующая зимняя вьюга. Бармен выронил стакан, крик его, ухватившегося за брусок мыла как за распятие, сочетавший в себе слова "изыди", "тварь" и "нечистоплотная", не был замечен Иваном Соломоновичем. Ноги педофила получили свою волю и не помедлили с её использованием: Искариотов переместился к подиуму, на коем востанцевало странное своей божественностью существо. Громадный телячий череп венчала пара рогов, один из них пронзал зеленую кепку; ребра, казалось, вот-вот зацепятся за эрегированный шест и прорвут тонкую кожицу; только руки да ступни могли соревноваться у этого тельца размерами с головищей. И всё это было самым прекрасным, из всего того, что мог увидеть, услышать, почувствовать и представить своему внутреннему взору Иван Соломонович.

 - Ты Боннакон? – такой была единственная капля членораздельной речи, вылетевшей из уст Искариотова в этот миг.

 - Нет, я Минотавр, - голос существа, женственный, слегка надрывающийся, ослабленный, но в то же время и сильный, громом пронзил разум педофила.

 - Очень приятно познакомиться, а я – Искариотов Иван Соломонович, большой фаллософ и негодяй!

 - Я всё знаю, я есмь всё сущее, а раз так, то было бы глупо, если бы я не знал самого себя.  

 Искариотов внезапно понял, что всё это уже с ним происходило: он слышал этот божественный голос в самом себе всю свою жизнь, каждый, даже самый маленький и незначительный миг проходил вместе с этим странным существом, с этим Минотавром, всегда они были едины; молекулы Ивана Соломоновича вытанцовывали тот же самый пляс, который ведал миру о страданиях и лишениях юного тельца, о его минутах счастья в свежих полях с травкой, прижившей в себя капельки росы, о любви, и о зле, о еженедельных визитах Султана в стадо, о том, как Султан однажды нашёл Минотавра и после этого приказал связать существо и принести в султановы покои, о том, как глаза Султана пожирали плоть Минотавра, там, в другой жизни, ставшей другой после побега из неё - но педофил доселе не замечал этого танца в себе. Настолько слепым он был. Фаллософ согнулся, тело его задрожало, колени перестали удерживать на себе груду жира, мяса и прочих неожиданностей эволюции бытия, и из глаз посыпалась мокрая дробь. Почему!? Как!? За что!? Где причины и в чем должен был выражаться результат его слепоты?.. Ответов не следовало, не подразумевались они в вопросах, так же, как и в ответах не подразумевались вопросы, они просто бытовали, независимо друг от друга, из чего выходило, что нельзя найти одно через другое. Чтобы найти нечто, нужно просто найти это, без всяких дедукций и алгебраических уравнений.

 - Не нужно слёз. Ничего не нужно… Послушай, братия, мы расстаёмся, но встретимся вновь… Обязательно… До этого же помни, что мы с тобой едины, я всегда буду в тебе, весь твой путь, а после… Я не знаю, что будет после, но прекрасным будет это! – эту речь Минотавр произносил уже вися в лапах скользкого, чистого, мыльного ублюдка. Ублюдок этот звался, вероятно, Мыльдодыром, из пасти его то и дело выпрыгивали розоватые, переливающиеся на свету пузыри, глаза засели по бокам высокого лба, и недвижимо вылупились, как у рыбы. За Мыльдодыром, подпрыгивая на месте и подвизгивая, занимал пристанище бармен:

 - Жирного выкинь, жирного! Развелось гадов! Работать мешают! Антихристы! – к вышибале.

 - А тебя, тебя давно разыскивают, но вот ты и попался, нарушитель спокойствия! – к Минотавру.

 Дверь ярчайшего построения распахнулась, наружу показался Искариотов, показался резко, от пинка Мыльдодыра. Когда педофил расквасил свой многострадальный нос об едкий асфальт, с пылью и щебенкой, дверь вернулась на свое прежнее положение, выражавшее неприступность. Отплевавшись вдоволь и утерев от крови нос, или, скорее, размазав кровь, Искариотов попытался подняться, но ничего не вышло, с дверью его что-то связывало. Осмотрев место связи, Иван Соломонович обнаружил, что край его пальто был зажат в тисках здания. Педофил взялся за край и потянул. Раздался треск рвущейся ткани, её хозяин освободился, но был вскрыт карман, до этого момента наполненный конфетами для маленьких и миленьких детишек.

 Философ встал, осмотрелся, взор его поднялся от утробы, с торчавшим из входа куском ткани, и с рассыпанных и испачкавшихся в носовой крови конфет на небо. Что это было за небо! Весь смог куда-то испарился, вверху были только чистота да облака, освещаемые приветливым солнышком! И улица стала убранней и опрятней, только Искариотов зиял на ней смуглой бородавкой. Бородавка еще раз взглянула на вывеску, теперь за педофилом никто не гнался, и можно было спокойненько заняться чтением:

 - Э-де-ми-а-ни-а-да… Я понял… Меня только что изгнали из Эдема! Я новый Адам! Я пережил перерождение!..

 Искариотов сильнее сжал в ладони свою новую пуповину, сделанную из дешёвой состарившейся ткани чёрного цвета. Теперь он нашёл своё предназначение! Во имя Минотавра!

 Так вочеловечился Искариотов Иван Соломонович.

***

- Это всё дети мои, я закончил свой рассказ.

 Они смотрели на него. Выжидали, готовые в любой момент прыгнуть. Их не поразила его проповедь, как бы он на это ни надеялся. Они только ещё сильнее захотели его смерти, его страданий, его тела.

 Иван Соломонович задумчиво запустил пальцы в зашитый карман. Пальцы нащупали горсть конфет, немного поперебирали и извлекли конфеты на свет. Взгляд проповедника уставился на раскрытую ладонь, не забывая украдкой следить за хищниками. Эти дети…

 Человек приходит из Тьмы, и эта Тьма остаётся в нём до тех пор, пока какой-нибудь Иван Соломонович не развеет её в человеческом сердце. В детях же, не воспитанных Богом, Тьмы особенно много, и кто знает,  что могут сотворить эти звери под руководством Дьявола, какими грехами они могут запятнать свои души… Он поможет им не сделать этого. Он, Искариотов Иван Соломонович, не даст им совершить их грехи! И если он не сможет наставить их на путь истинный, то лучше просто убрать их с пути. Пусть они отправятся прямо в Рай.

 Рука бросила конфеты на землю. Твари, почувствовав еду, бросились  к ним,  опустились на четвереньки и стали жадно поглощать то, что видели перед собой. А видели они совсем не конфеты. Теперь и Иван Соломонович видел то, что видели они. И виделось это плотью. Рты детей измазались в крови и пыли. Педофил моргнул, и понял, что и не дети они вовсе. Какие-то адские твари, вылезшие из Бездны. Крылья тварей распускались во все стороны, заслоняя свет, торжествуя над поедаемой плотью, над проповедником, над Богом. Искариотов видел в них ухмылку Дьявола, обнажавшую бесчисленное количество острых зубов. Хватит!

 Иван Соломонович поднялся, возвысился над тварями, над Тьмой и над Дьяволом. Нет ничего выше Бога! Пришло время открыть чемоданчик. Пришло время положить этому кошмару конец!

***

Старец слушал в своём уме детские крики и улыбался всем своим безумным видом. Интересная вероятность. Но интересны и многие другие вероятности. В мире нет ничего неинтересного, есть только недостаточно интересующиеся. А он интересовался всем. Мы можем интересовать только тем, что видим. А он видел всё.

 Босые стопы, гноясь и кровоточа, оставляя следы для тех, кто здесь когда-то будет, двинулись в направлении, невозможном для человеческого мозга, но в направлении, единственном возможном вообще. Это направление было в нигде.

Продолжение приключений Ивана Соломоновича и его друзей будет описано во второй главе Греческого тома "Галлюциногенных мифов", под названием "Рога, лопата и Станок"! Спасибо за внимание! Автор.

Примечания

1

Ницше, Фридрих. Полное собрание сочинений: в 13 томах/Институт философии. - М.: Культурная Революция, 2005 - Т. 4: Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого./ Пер. с нем. Ю. М. Антоновского, с. 26