Захар Максимов - Остров "Его величества"

• Название: Остров "Его величества"
• Автор: Захар Максимов
• Жанр: Научная Фантастика

В научно-фантастическом романе-памфлете «Остров `Его величества`» автор стремится показать истинную ценность науки.

---

Джонатан Кэрби, по прозвищу «грэйвдиггер», был пьян. И не просто пьян, а пьян невероятно, мучительно. Последнюю неделю он занимался тем, что усиленно оправдывал свою кличку и теперь, как сказали бы на полстолетия позже, «снимал стресс», или, как выражались в те патриархальные времена, пытался «залить совесть».

В Хьюстоне брезгливо поговаривали, что молодому тридцатилетнему владельцу юридической конторы как-то не пристало самому марать руки о черномазых. Во всяком случае, настолько, чтобы заслужить кличку «грэйвдиггер» — «гробокопатель», или для друзей попросту Джон Дигги. Так, по крайней мере, считали дамы. Их мужья, правда, подобной брезгливости не разделяли и на каждом заседании ложи клана восторженным ревом приветствовали Джона Дигги, когда тот зажигал ритуальный крест. И Джон усердно оправдывал доверие друзей.

Но на этот раз он и сам понимал, что несколько переусердствовал. Три линчевания и три приличных негритянских погрома за одну неделю — это, что ни говори, утомительно. Так и бизнес может прийти в упадок, если столько времени тратить на стороне. В ложе начали ворчать. Пришлось всех временно распустить.

«Так с чего же у нас на прошлой неделе началось? — вспомнил Джон Дигги. — Ах да, тот грязный ниггер целых два раза подряд не сказал Уолту Монтгомери „сэр“. А какое, интересно, ты право имеешь, черномазый, не говорить белому человеку „сэр“? Эдак ты еще подумаешь, что и сам не хуже белого. Ну а раз не хуже, значит, ты ему почти что ровня. А коли ты ему ровня, то так ты еще и за белыми женщинами ухлестывать начнешь! Бить их, бить черномазых, чтоб им даже думать неповадно было!..»

Он припомнил, как «белые рыцари» маршем вышли в сторону негритянских кварталов, неся зажженный крест и распевая: «Берегись, ниггер, к тебе идет „грэйвдиггер“. Очень уж была по душе Джону эта песня.

«Да, а второго черномазого линчевали еще по более веской причине, — опять принялся рассуждать Джон Дигги. — Он ведь, мерзавец, совсем обнаглел. Это же надо заявить, да еще во всеуслышанье, что господь наш Иисус Христос кровь свою пролил за всех грешных, то есть как за белых, так и за черных. Оно, конечно, если тщательно разобраться, то господь-то наш тоже личность сомнительная, и эти римские легионеры поступили правильно, что пустили кровь ему самому. Но какое ты имеешь право, черная твоя морда, о таких вещах рассуждать? Вот и проливай свою собственную кровь на кресте, раз ты так о грешниках печешься. Вот именно — печешься, правильное слово, здорово мы его тогда вместе с крестом подпекли.

А уж третий-то черномазый совсем вовремя подвернулся! — Джон Дигги даже застонал, вспомнив, как они стояли друг против друга в темном переулке над истерзанным трупом Нэнси Буллит, известной всему городу потаскухи. — Да, свела нас тогда судьба… Вовремя подвернулся черномазый… Нэнси, какая бы она ни была, а все равно белая женщина, и давать всяким ниггерам белых женщин в обиду никто не позволит! Что-то в таком духе орал я потом на собрании ложи».

Джон улыбнулся, вспоминая все это, и снова потянулся за бутылкой.

В дверь робко сунулась старая негритянка Стелла, с детства служившая в семье Кэрби. Как ни страшно ей было жить в доме клановского «дракона», но куда же денешься! Да и вообще, своих-то слуг масса Джон не обижал. Ну, прибьет разок-другой, так ведь отлежится и жива. Зато другие клановцы не трогают, боятся нанести ущерб хозяйскому добру. Вот молодым служанкам, конечно, труднее, не дает им масса Джон проходу. А она все равно уже старая, ей бояться нечего…

— Масса Джон, — тихонько позвала Стелла, — к вам тут какой-то молодой джентльмен…

— Исчезни, старая выдра! — зло рявкнул Джон Дигги. — Жить надоело?

— Он говорит, масса Джон, что у него есть что-то важное. А коль не примете, говорит, в полицию пойдет…

— Что?! — У Джона Дигги от удивления глаза на лоб полезли. — В полицию? Это кто же смеет так со мной? Да я его сейчас!..

Но тут же обмяк. В затуманенном виски мозгу мелькнуло подобие трезвой мысли и сразу же исчезло. Однако этой маленькой искорки сознания было достаточно, чтобы решить посмотреть на всякий случай, кого это принесло к нему.

— Пусть войдет! — вяло приказал он.

Через минуту в дверях появилась личность, назвать которую «молодым джентльменом» могла только старуха Стелла, да и то с большого перепугу. В доме Джона Дигги каждый белый должен был именоваться «джентльменом», если о нем говорил негр. Даже если это был полуграмотный скотовод или последний алкоголик.

Перед Кэрби стоял рослый парень лет пятнадцати на вид, в поношенной одежонке и стоптанных башмаках. Войдя в гостиную, он шагнул грязными башмаками на ковер, вытер рукавом нос и внимательно посмотрел на хозяина. Взгляд у него был далеко не детский. Пронзительные бледно-голубые, почти бесцветные глаза с точками зрачков захватили блуждающий взор хозяина и сковали, не отпуская. Парень смотрел на Кэрби и молчал.

— В чем дело? — резко спросил Джонатан Кэрби, которого уже начал раздражать взгляд этого странного юнца. — Что ты там болтал насчет полиции? И зачем ты вообще сюда приперся? — поспешно добавил Кэрби, вдруг сообразив, что задать надо было именно этот вопрос, вместо того чтобы спрашивать о полиции.

Парень все так же молчал.

— Говори, ну! — взвизгнул Кэрби, начиная трезветь от охватившего его недоброго предчувствия.

— Мистер Кэрби, — разлепил плотно сжатые губы парень. — У меня к вам дело.

— У тебя ко мне? — недоверчиво спросил Кэрби.

— Да, у меня к вам. Я хочу, чтобы вы через свою юридическую контору помогли мне запатентовать одну штуковину. Стоящую штуковину, сами увидите. И вы внакладе не останетесь. Мне самому нельзя — я еще несовершеннолетний. Эти гады могут облапошить за здорово живешь. Все они такие, никому нельзя верить. — И парень сплюнул на ковер.

— Да я тебя!.. — взревел Кэрби и, шатаясь, поднялся с дивана, но парень и бровью не повел.

— Тише, мистер Кэрби! — сказал он спокойно. — Нечего вам зря шуметь, вы уж мне поверьте. Я вам ведь еще не все сказал.

И Кэрби замер на месте.

— Вы ведь тоже меня облапошите, потому что вы такая же сволочь, как и все остальные. — И парень снова сплюнул. Было в его тоне что-то, заставившее Кэрби слушать его молча.

— Вернее, облапошили бы, не знай я того, что о вас знаю. — И парень усмехнулся.

— И… и что же ты… что же ты обо мне знаешь? — выдавил наконец Кэрби.

— Знаю, что это вы убили Нэнси Буллит, а ниггер просто случайно шел по переулку и подвернулся вам под руку. Вы ведь с Нэнси давно путались, мистер Кэрби, она вам сказала, что у нее будет от вас ребенок, и требовала пятьсот монет, грозилась, что закатит скандал. А вы ведь жениться собираетесь, мистер Кэрби. Я все слышал, мистер Кэрби, и видел все. Она сказала, что написала письмо вашей невесте. А вы потом ее уже мертвую обыскали и письмо нашли. Только малограмотная она была, мистер Кэрби, писала еле-еле, с ошибками. Так что она только черновик написала и пришла с ним к Джеку, к хозяину моему покойному. Хозяин его начисто и переписал. Она ему часто маисовую таскала, почитай, кроме нее, у него и души-то ни одной толком знакомой не было. Жалел он ее, что ли. А может, она его. Ну, Джек-то, он умер, значит, сгорел, а черновик я припрятал. Никуда вы не отвертитесь, мистер Кэрби, хоть вы в клане и «дракон». Джеффи Робертсон давно на ваше место метит, он вас страсть как не любит…

Бернард не зря столько времени ошивался в мастерской Джека. Ведь техасцы почесать языками не дураки, а на парнишку кто ж будет обращать внимание…

— Так что вы не ерепеньтесь попусту, мистер Кэрби. Если вы мне чего такое сделаете, этот черновик все равно в полицию попадет. Я его одному парню дал и попросил завтра отправить. А если договоримся, то я его сегодня заберу.

Кэрби рухнул обратно на диван.

— Да вы не сомневайтесь, мистер Кэрби. Я к вам со всем уважением, по-хорошему, потому как вы — настоящий джентльмен. Вы мне две «косых» за черновик отвалите да штучку мою на мое имя запатентуете, а там не пожалеете. Мы еще друг другу сгодимся, мистер Кэрби, поверьте, здорово сгодимся.

В последующие пятьдесят лет патент на коронку для бура принес хозяину — Бернарду Хаузу, числившемуся в документах ее изобретателем, 746 миллионов чистой прибыли. Его наличные расходы на реализацию изобретения составили: пятьдесят центов на стрихнин, два цента на коробок спичек, десять центов на изготовление клейстера и десять центов на газету. Маисовую для Джека всегда отпускали в кредит, ну а керосин у него был свой. Нетрудно подсчитать, что 746 миллионов дохода было получено с затраченных семидесяти двух центов, из которых, как оказалось, двадцать были потрачены зря. Бернард долго не мог их забыть.

Нет, у Бернарда Хауза не было никакого дяди-миллионера. Но он сумел не упустить своего случая. А дальше эффективно «выжимал» деньги из всего, что могли ухватить его длинные цепкие руки. А ухватить они умудрялись очень многое.