Янка Мавр - ТВТ

• Название: ТВТ
• Автор: Янка Мавр
• Издательство: Юнацтва
• Жанр: Детская проза
• Год: 1986

Теме борьбы с колонизаторами за свободу и счастье угнетенного народа посвящены страницы повести «Сын воды».

Повесть «Полесские робинзоны» также пользуется большой популярностью у юных читателей. Особенно привлекательны образы Мирона и Виктора, которые помогли взрослым обезвредить опасную шайку бандитов.

Популярная пионерская повесть «ТВТ» тематически перекликается с полюбившейся детворе повестью А. Гайдара «Тимур и его команда». В повести нет каких-либо необычайных приключений, но читается она юными читателями с большим интересом.

---

– Понесла ботинок в ремонт. Сейчас придет.

– Ну, мать, давай быстрей обедать, я спешу!

Бодрый, довольный, подошел он к столу и грузно опустился на стул. И вот тут произошло такое, чего тот никогда в жизни не забудет. Стул скрипнул, начал разъезжаться – и отец полетел на пол!

Солидный уважаемый отец, с бородой и с усами, такой важный и серьезный – полетел вверх тормашками будто мальчишка какой, как-то смешно взмахнул руками, а ногу задрал так высоко, что зацепил тарелку, и, наконец, грохнулся на пол, как слон, даже весь дом вздрогнул.

Мать закричала не своим голосом. Толя побледнел, и словно прирос к полу. Перед глазами у него поплыли круги.

Отец медленно поднялся и уставился на Толю грозным взглядом. Толе показалось, что настала долгая, тихая, жуткая ночь.

– Твоя работа? – послышался, наконец, сдавленный голос, и рука отца сжала спинку искалеченного стула. Толя вобрал голову в плечи. Мать бросилась к отцу. Тот все глядел на Толю, тяжело дыша. Потом, растягивая слова, проговорил:

– Сейчас же отнеси стул в мастерскую и не возвращайся назад, пока он не будет исправлен. Марш!

Толя с облегчением вздохнул, радуясь, что вся эта история окончилась так счастливо для него. В один миг накинул куртку, схватил стул и выскочил из комнаты.

… А Нина в это время подошла уже к мастеру и подала ему ботинок.

– Гвоздь надо поправить, колется, – сказала она. Мастер взял ботинок, взглянул на него одним глазом и начал писать квитанцию, сказав:

– Придешь через четыре дня. Нина стала жалобно просить:

– Тут только один гвоздь загнуть… Пожалуйста, сделайте сейчас… Я всю ногу покалечила.

– Видишь, сколько обуви нанесли? – хмуро ответил мастер. – Всем сразу не сделаешь, надо по очереди.

– Мне не в чем ходить, а работы тут пустяк… Я подожду, – просила Нина.

– И небольшую работу всем сразу не сделаешь, – сказал мастер и занялся следующим заказчиком.

Нина отошла в сторону. Четыре дня!.. Неужели он не согласится починить сейчас? Нет, лучше дождаться, пока все люди выйдут, и тогда она снова попросит.

Полчаса, что ждала Нина, показались ей целой вечностью. Наконец все разошлись, и она снова подошла к мастеру.

– Ты еще здесь? – удивился тот.

– Дяденька, пожалуйста, сделайте сейчас. Ну что вам стоит? – просила она, чуть не плача.

Мастер взглянул на нее ласковее и взял ботинок! Осмотрел, ощупал его и сказал:

– Ладно, так и быть!

Взял какую-то железяку, – не то напильник, не те большой гвоздь, уперся ею в острый конец гвоздя, стукнул по подошве раз-другой молотком – и протянул Нине ботинок.

– Готово!

А та стоит с вытаращенными глазами, будто увидела что-то необыкновенное.

– Ну, бери, готово уже! – повторил мастер.

– А… сколько стоит? – проговорила Нина.

– Да нисколько, – ответил мастер и взялся за другую работу.

Нина постояла, повертела в руках ботинок, а потом, как бы между прочим проговорила:

– Но это же я и сама могла бы сделать!.. Мастер улыбнулся.

– Могла бы! Любой ребенок мог бы. Только нет у вас такой привычки. Все ждете, чтобы за вас сделали.

– Спасибо! – сказала Нина и вышла, вся красная от стыда.

Всю дорогу она думала про этот "ремонт". Сколько хлопот было из-за одного несчастного гвоздя! И ногу исцарапала до крови, и чулок порвала, и чуть не весь гора избегала, и в очереди стояла, и проголодалась, – а вес ремонт тянулся полминуты. И особенно досадно, что такой ремонт она и сама могла бы сделать…

… Толя шел по улице и проклинал несчастный стул, который он сам и довел до такого плачевного состояния.

Ножки стула, как нарочно, задевали каждого встречного, и каждый встречный ругался:

– Ты чего это с такой бандурой на тротуаре толчешься? Иди на середину улицы!

Сошел на середину улицы, а там трамваи, машины, кони. Бросается парень то в одну, то в другую сторож. Шарахнулся от автомобиля и зацепился за платок какой-то пожилой женщины. Та закричала, как будто попала под автомобиль.

– Ты чего тут хулиганишь? – набросился на Толю один строгий мужчина. Нет тебе другого места?

Обидно стало Толе. Куда деться? Побежал на другую сторону, а там милиционер:

– Ты чего крутишься посередине улицы? Еще под машину попадешь. Иди на тротуар!

А на тротуаре, как назло, народу – тьма, и все куда-то спешат и даже без всяких стульев толкают друг друга.

Но для них это ничего не значит: скажут друг другу "извините" и идут дальше. Через несколько шагов снова столкнутся, снова "извините" – и снова дальше. И обычно в таких случаях просит извинения не тот, кто толкал, а тот, кого толкали.

Но уж если встретятся двое совсем деликатных людей, тогда начинается длинная кадриль: один шагнет в сторону, чтобы дать дорогу, и второй в ту же сторону; тогда один быстренько назад, а второй уже там; потом оба скакнут вправо, потом влево…- и чем люди деликатнее, тем дольше они танцуют.

И среди всех них надо было протолкаться нашему герою со стулом…

Толя, конечно, хорошо понимал, что кому-кому, а ему надо быть особенно деликатным, если он не хочет напороться на новые неприятности.

Он пристроил стул на спине, сиденьем назад, чтобы ножки не торчали в стороны, и двинулся дальше.

Однако неприятности на этом не кончились: Толя снова задел стулом какого-то человека, но сразу же деликатно поклонился и сказал:

– Извините!

А сзади ножка стула приподнялась и… зацепила шляпу у одной молодой женщины. Та пронзительно вскрикнула. Толя испуганно обернулся и… пырнул кого-то с другой стороны.

Наконец, он сам не заметил, как снова очутился на середине улицы.

Тогда он смекнул, что можно идти и не по тротуару и не по улице, а по канавке, что между тротуаром и улицей. Склонив голову, стараясь не поворачиваться стулом в стороны, пошел он, как конь в борозде, и был очень рад, что никого не беспокоит.

Придя в мастерскую, он столкнулся с неприятностью, перед которой сразу показались пустяками все злоключения на улице.

– С таким ремонтом мы не станем возиться! -категорически заявил мастер.

– Почему? – с замиранием сердца спросил Толя.

– Если все пойдут с такой чепухой, так нам некогда будет заниматься настоящим делом!

Толе стало страшно. Что же теперь делать? Отец ведь сказал – домой не возвращаться, пока стул не будет починен.

– Пожалуйста… исправьте, – начал просить Толя. – Может, это не долго… Мне отец велел… Исправьте…

Мастер взял винт, ввинтил его в ножку, остальные подтянул потуже и отдал стул.

Весь "ремонт" занял не больше двух минут, Толя стоял, глядел, а в голове у него вертелось:

"Так это же я и сам мог бы сделать!.."

– А сколько… стоит? – проговорил он наконец.

– Ну, заплати за новый винт, что ли, – усмехнулся мастер.

Возвращаясь домой, Толя все время думал об этом ремонте.

Не только у них в семье, но и среди знакомых испокон веку считалось, что каждую такую работу должен выполнять "спец", независимо от того, сложная она или простая.

Если нужно поправить стул или стол, например, ввинтить тот же винт, так это должен делать только столяр. Если нужно вставить замок и при этом ввинтить тот же самый винт, – тогда приходится звать слесаря. Винт в сапог должен ввинчивать уже сапожник. Если ослабнет винтик в стенных часах, его должен подвинтить часовой мастер, в швейной машине – другой техник. А ведь стоило хоть немножко подумать да присмотреться – и все эти винты, наверняка, могли бы ввинтить и Толя, и Нина, и отец, и мать.

Вечером Толя и Нина долго обсуждали в углу события минувшего дня.

ГЛАВА ВТОРАЯ,

где говорится,

как крыса перепугала Андрейку

и еще о том, как Андрейка поймал вора.

Однажды товарищи спросили Андрейку, какая у него семья. Он ответил:

– Мама, я и поросенок.

– Это, значит, твой брат? – насмешливо спросил Карачун.

– Двоюродный, – серьезно ответил Андрейка. Все начали смеяться, а Карачун крикнул:

– Хорошие же у тебя родственнички!

– А что ты думаешь? – ответил Андрейка. – Он ничуть не хуже тебя! Он никогда не хулиганит, и я ни разу не слышал от него таких гадких слов, как от тебя. Он ни у кого не украл, карандаша, не разбил ни одного окна и ни с кем не дрался на улице. Никогда я не видел, чтобы он цеплялся сзади на трамваи…

Чем больше положительных сторон своего "двоюродного" перечислял Андрейка, тем сильнее хохотали ребята, поглядывая на растерявшегося Карачуна.

– Нашли над чем смеяться! – буркнул тот и, презрительно ухмыльнувшись, ушел.

Андрейка зачислил своего поросенка в семью потому, что не было дня, когда бы Андрейка не принимал участия в присмотре за ним. Кому же помочь матери то травы нарвать, то катух почистить, то корму принести. Тем более, что мать работала уборщицей в одном учреждении и не всегда могла это сделать сама.