Вячеслав Назаров - Зеленые двери Земли

• Название: Зеленые двери Земли
• Автор: Вячеслав Назаров
• Жанр: Научная Фантастика

Самая известная научно-фантастическая повесть Назарова, являющейся второй редакцией «Двойного зеркала», посвящена проблеме контакта с дельфинами и ответственности за будущее экологии планеты. Раса дельфинов, или дэлонов, как они сами себя называют, на порядок старше людей и пошла в своем развитии по совсем иному пути, отнюдь не технократическому.

---

А песня тосковала, переливаясь в слова:

— Они искали идеального приспособления — и все дальше уходили в лабиринты Изменчивости.

— Они все быстрее изменяли себя — и все ближе и ближе подходили к границам Бесформия, за которыми огонь и хаос.

— Они не могли, не хотели остановиться, хотя догадывались, что час близок.

— Играя с огнем, они надеялись победить природу.

— И свершилось…

Земля летела по орбите, медленно поворачиваясь к солнцу красновато-зеленой выпуклостью гигантского праматерика. Дымчато-желтые облака плыли над ним, скручиваясь кое-где в замысловатые спирали циклонов.

И вдруг в центре материка появилась слепящая белая точка. Она росла и скоро засверкала ярче солнца.

Материк лопнул, как лопается кожура перезревшего плода, и мутное зарево раскаленных недр осветило трещины.

Исчезло все — контуры суши, просинь дрогнувшего океана, — пар, дым и пепел превратили планету в раздувшийся грязно-белый шар, который, как живое существо, затрепетал, пытаясь сохранить старую орбиту.

Раненой Земле удалось сохранить равновесие, хотя катастрофа изменила ось вращения.

Казалось, ничему живому не дано уцелеть в этом аду, в этом месиве огня и мрака, в этих наползающих серых тучах, среди медлительно неотвратимых ручьев лавы и рушащихся гор…

И тогда явилась та, которой суждено было явиться, и имя ей было Дэла.

Из пены волн явилась она и позвала всех, кто остался.

И когда все, кто остался, собрались в одно место, она сказала им слово Истины.

— Позади смерть, впереди море, — сказала она. — Выбирайте!

Все хотели жить и поэтому выбрали море.

— Праматерь живого примет вас, — сказала Дэла, — и пусть идут века.

— Пусть идут века, и пусть покой придет в ваши души, и будет Четвертый Круг — Круг Благоразумия.

— Пусть покой придет в ваши души и сотрет память о Третьем Круге, и только Бессмертные будут помнить все.

— За зеленой дверью запрета пусть спят до времени страшные силы и тайны, которые открылись слишком рано.

— Ибо нет большей ошибки, чем применить знание, которое не созрело, и освободить силу, которая не познана до конца.

— Ибо Равновесие — суть всего живого и жизнь — охранительница Равновесия Мира.

— И когда вы будете здоровы телом и духом, и сильны дети ваши, и беззаботны вновь дети детей ваших, тогда начнется Пятый Круг, Круг Поиска.

— Чтобы соединить вновь разрозненное в единое, разбитое в монолитное. И это будет Шестой Круг — Круг Соединенного Разума.

— А до той поры пусть нерушимо будет Слово Запрета и пусть некоторые из вас будут бессмертны в поколениях, чтобы передать Соединенному Разуму знание Третьего Круга…

10. ПЕРЕКРЕСТОК

Нина устала, очень устала — она потеряла чувство времени и удивилась, взглянув на часы, — там, в мире людей, уже занималось утро.

Она совершенно автоматически выключила «видеомаг» и продолжала сидеть на мраморном троне. И только когда Уисс во второй раз позвал ее, она покорно поднялась, спустилась по влажным ступенькам. Вода приняла тело, стало легче.

Убедившись, что Нина держится за плавник достаточно крепко, Уисс нырнул, и вновь полетел навстречу подземный тоннель — теперь уже вниз, к выходу.

Нина понимала, что времени остается все меньше и меньше, что надо, пока не поздно, задавать вопросы — как можно больше! — иначе не найти ключей ко всему виденному и слышанному. Она мучительно старалась поймать самое главное, но спросила то, о чем почти уже догадалась сама:

— Почему ты уходишь?

— Это воля Бессмертных.

— Но ты же один из них?

— Да. И поэтому я должен подчиниться.

— Ты вернешься?

— Не знаю. Мне надо убедить остальных.

— Убедить? В чем?

Они пронеслись по каменной трубе добрую сотню метров, прежде чем Уисс ответил:

— В том, что люди разумны. В том, что начался Пятый Круг — круг Поиска Равных, Поиска Друга.

Нина заговорила вслух, заговорила горячо, сбивчиво, и голос ее, зажатый маской акваланга, звучал в гидрофонах обиженным всхлипом:

— Уисс, катастрофа в Атлантике — ошибка. Страшная, трагическая. Ты должен понять. Люди не хотели зла дельфинам. Это вышло случайно, пойми. Я… я просто не знаю, как тебе объяснить…

И опять Уисс помолчал, прежде чем ответить:

— Я понимаю. Почти понимаю. Но остальные не понимают. Мне надо их убедить. Будет трудно. Ибо длится Четвертый Круг — круг Благоразумия, в котором народы Дэла нашли покой.

— Уисс, каждый из нас несовершенен. Но мы строим общество, где эти несовершенства будут взаимно уничтожены. Мы называем его коммунизм.

— Я нарушил Запрет, потому что верю в людей.

Они миновали распахнутую золотую дверь и выбрались наконец из недр загадочного острова. Снова приковылял старик осьминог и с ловкостью заправского швейцара прикрыл решетку, завалив вход огромным камнем.

На этот раз заговорил первым Уисс:

— Мы давно уже ищем встречи. Мы помним древний завет — собрать и соединить вместе крупицы разума, рассеянные во всем живом и разобщенные временем.

— Уисс… Уисс, расскажи обо всем — об этом храме, о поющих звездах, о тех, кто приходил сюда, — расскажи!

— Это долго. У меня нет времени.

— Расскажи.

— Ты устала.

— Уисс, прошу тебя!

— Было время, когда мы и люди почти понимали друг друга. Они считали нас старшими братьями, и мы хотели научить их тому, что знали сами. Они строили скалы, пустые внутри, и женщины приходили сюда, чтобы слушать нас. И мы говорили с ними.

— Только женщины приходили к вам?

— Да, только женщины.

— Почему?

— Долго объяснять. У людей все по-другому. Женщины учили мужчин тому, чему учили их мы.

— Что же было потом?

— Потом мы перестали понимать друг друга.

— Почему?

— Не знаю. Сейчас не знаю. Раньше мы думали, что разум людей увял, не успев распуститься, что люди выродились и на суше невозможна разумная жизнь. Так думали почти все.

— Почти все?

— Да, почти все. Но были такие, кто не верил этому. Они искали встречи даже после провала первой попытки. Многие погибли.

— Их убили люди?

— Да. А те, кто остался, приняли кару.

— Какую кару?

— Нам надо спешить…

— Ты бессмертен, Уисс?

— Да. Я не имею права умереть естественной смертью. Это и есть кара.

— Бессмертие — кара?! Бессмертие — самая сладкая мечта человечества! Наука веками боролась за всемерное продление жизни! А возможность продлить жизнь бесконечно… Это сказочное счастье!

— Люди — большие дети. Нет ничего страшнее, чем жить, когда твой жизненный круг замкнулся, когда ты отдал живому все, что мог, и не можешь дать больше, когда все повторяется и повторяется без конца, не согревая тебя неизведанным, когда нет желания жить! Только за очень большую вину наказывают бессмертием!

— Ты был виноват?

— Нет. Я принял вину отца, как он когда-то принял вину деда. Наказание бессмертием вечно, но бессмертный может обрести право на смерть, если его вину примет сын.

— И сын становится бессмертным?

— Да.

— И ты будешь жить вечно?

— Нет. Я устал. У меня есть надежда. У меня есть сын. Он еще маленький. Но если, став взрослым, он добровольно примет мою вину, я получу право на смерть. Блаженную смерть…

— Я не понимаю, Уисс… Выходит, бессмертные виновны… Почему же они правят всеми дельфинами?

— Мы не правим. Мы несем кару.

Уисс потянул Нину вверх осторожно, но повелительно. Внизу мелькнул и пропал коралловый лес. Прожекторы хетоптерусов уже погасли, и буйные заросли медленно расплывались, отдаляясь, темным красно-бурым пятном.

От праздничной подводной иллюминации не осталось и следа. Уисс и Нина летели сквозь серо-синюю муть воды, еще не тронутую солнцем. Изредка попадались медузы, но их смутные полупрозрачные колпаки ничем не напоминали ночного великолепия. Даже пестрые рыбки, деловито снующие между всякой мелкой живностью, спускающейся на дно, выцвели и поблекли.

А может быть, это чувство скорой разлуки гасило краски?

В наушниках зазвенели знакомые стеклянные колокольчики автопеленга, возвращая к действительности. Волшебная ночь подходила к финалу, и пора было думать о том, как оправдаться на корабле.

Поверят ли ей? Поймут ли? Пан… Пан поймет. Он будет дотошно крутить ленту «видеомага» взад и вперед, высчитывать и сопоставлять — милый, добрый, внимательный и все-таки… Все-таки недоверчивый. Он ученый и привык понимать разумом, а не сердцем.

Если бы он был рядом с ней в эту ночь, если бы мог физически пережить то, что пережила она! Тогда не пришлось бы ничего доказывать…

Они были уже где-то рядом с надувной лодкой, потому что серая муть превратилась в голубое сияние, а колокольчики гудели колоколами.

Уисс остановился.

— Дальше ты поплывешь одна. Я ухожу. Прощай.

Нина обняла обеими руками его большую мудрую голову, прижалась к упругому сильному телу. То ли запотел щиток маски, то ли после темноты на свету защипало глаза, но все заволокло туманом.