Димитр Димов - Поручик Бенц

• Название: Поручик Бенц
• Автор: Димитр Димов
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1978

В первый том Собрания сочинений Димитра Димова – выдающегося болгарского писателя, лауреата Димитровской премии – включены два романа. В одном из них – романе «Поручик Бенц», действие которого развертывается в конце первой мировой войны, разоблачается политика монархистской Болгарии, показано катастрофическое положение страны.

---

Лафарж сказал, что есть способ исправить ошибку! Сказал тогда, когда убедился, что Бенц не видит иного искупления, кроме смерти. Он упомянул о возвращении в Германию! И произнес эти слова обдуманно и оценив все возможности. Бенц не допускал, что Лафарж способен обмануть его пустыми надеждами, лживыми посулами, еще более жестокими, чем поступок Елены. Он встрепенулся.

– Как? – спросил он, почти не в силах выдержать напряжение.

– Вернувшись в Германию через какую-нибудь нейтральную страну. С болгарским паспортом. Вы понимаете?

У Бенца перехватило дыхание, потом сердце вдруг забилось с безумной силой. Боже мой, как не понять?… Но он все еще не верил своим ушам. Неужели это не коварная, жестокая шутка?

– Паспорт я вам достану, – продолжал Лафарж. – Это в моих силах. А также штатскую одежду. Вы вернетесь в свой полк, придумаете какую-нибудь причину опоздания и, разумеется, понесете известное наказание… Но вы дадите мне честное слово офицера, что по дороге не будете проявлять никакого интереса ни к чему, что касается армий Антанты.

Слова его, спокойные и ясные, были словами честного человека. Нервы Бенца были натянуты до предела, его охватило неописуемое ощущение жгучей радости и головокружительного облегчения, какое испытывает человек, вновь обретающий самое дорогое, безнадежно потерянное. Германия, Германия!.. Бенц понял, что, какое бы безумие ни владело им последний год, кат; бы мало он ни думал о родине, она продолжала существовать в нем, в его крови и духе, как нерушимое наследие веков, которое никакие страсти не могли подавить. Теперь родина поднималась над пепелищем его любви и, как нежная мать, которая все прощает, снова звала его к себе. Звала кровь Германии, ее страдания, звали раненые солдаты в ее госпиталях!.. Все незримые узы, соединявшие его с родиной, которые казались ему навек разорванными, возрождались и будили в душе жажду жизни. Он был так взволнован, что на некоторое время потерял способность рассуждать о чем бы то ни было. Он был ошеломлен, совершенно ошеломлен и не мог вымолвить ни слова. Внезапное возвращение к жизни вызывает у смертника почти такое же потрясение, как и нежданный призрак смерти, вдруг возникший среди радости и веселья.

Когда Бенц очнулся, он заметил, что Лафарж внимательно наблюдает за ним.

– Вы с ума сошли, – еле выдавил из себя Бенц.

– Возможно, – сказал Лафарж, – но в меньшей степени, чем вы.

Он снова предложил Бенцу сигарету. Бенц закурил и с торопливостью невменяемого зашагал по комнате.

– Вы не имеете права так поступать!.. – с горячностью заявил он, словно открывая Лафаржу глаза на неизвестную ему истину.

– Знаю, – сказал Лафарж.

– А я – соглашаться с риском, который вы берете на себя.

– Не беспокойтесь обо мне.

– Но если меня задержат?

– От этого ваше положение не станет хуже.

– А ваше?

– У меня достаточно власти, чтобы объяснить все, как я сочту нужным.

Оба очень удивились, когда, выйдя из комнаты, обнаружили, что Елена исчезла.

Лафарж обошел весь дом, но не нашел ее.

– Она ушла!.. – с изумлением сказал он.

– Вы ее отыщете, – сказал Бенц с горькой усмешкой.

– Да, но почему она ушла?

– Из страха.

– Не может быть. Она видела, как мы разговариваем. Ей нечего было бояться…

Лафарж еще раз обошел все комнаты, зажигая лампы и вглядываясь в каждый угол. Когда он вернулся, лицо его выражало затаенную тревогу.

– Я приду завтра вечером, – сказал он быстро, надевая плащ. – Паспорт и визы будут готовы не позже чем послезавтра. А пока…

Он протянул руку и взглянул на Бенца.

– Дайте мне честное слово, что не прибегнете к другим решениям!

– Даю, – сказал Бенц.

– А я вам – мое.

Они обменялись рукопожатием. Глаза их встретились. Оба почувствовали, что в этот миг они забыли про ненависть, которая движила миллионами немцев и французов, еще продолжавших сражаться. Встретились две человеческие души, между которыми проскочила искра сочувствия – таинственный, милосердный свет, единственный, который мерцает иногда во мраке безысходности и отчаяния.

Лафарж Пьер Жан!.. Почему это имя так глубоко отозвалось в сердце Бенца? Как будто судьба, сведя его с Еленой и с Лафаржем, хотела одновременно показать ему крайности ненависти и великодушия!

Можно ли верить Лафаржу? Вот вопрос, который задал себе Бенц тотчас же после его ухода. Происшедшее казалось ему столь невероятным, что, оставшись один, Бенц в первые минуты усомнился в выполнимости обещания Лафаржа. Однако неоспоримые факты говорили в пользу капитана. Лафарж, положившись на слово Бенца, предоставил ему полную свободу действий – вплоть до бегства. Он явно сочувствует Бенцу. И наконец, Лафарж – офицер и дал ему честное слово. У офицеров своя мораль, которая сурово осуждает измену, подлость, вероломство. Если Лафарж почему-либо намеревался выдать Бенца, неужели он прибег бы к такому чудовищному лицемерию, давая Бенцу свое обещание?

Все эти соображения успокоили Бенца. Возвращение к жизни людей, примирившихся было с необходимостью умереть, подобно второму рождению. Стихает мучительная душевная боль, мысль работает трезво, воля готова к действию. Дух возрождается, и люди скоро создают себе новые иллюзии или незаметно возвращаются к старым. Бенц переживал именно такой подъем жизненных сил. Он потерял Елену, но все еще любил ее. И это чувство, так же как и возможность спасти свою честь, снова привязывало его к жизни. Когда Бенц увидел Елену впервые, он и думать не смел, что она станет его любовницей. Разве не смирился он тогда со своей скромной участью, разве не был счастлив, как Андерсон, просто от того, что дышит одним с ней воздухом? Чем же это состояние отличалось от его теперешнего и от того, которое было ему уготовано в будущем? Имел ли он право осуждать и ненавидеть Елену? Ах, как жестоко раскаивался сейчас Бенц, как сожалел о пощечине!.. Он мечтал вновь встретиться с ней, целовать ей руки, умолять о прощении. С грустным смирением его любовь оживала и, как побитая, униженная собака, была готова переносить новые обиды…

Бенц съел оставшиеся в столовой бутерброды. Голод – удивительная сила, которая заявляет о своих правах даже в самые возвышенные моменты. Бенц в конце концов успокоился или, точнее, смирился с судьбой. Внезапный и полный разрыв с Еленой имел ту хорошую сторону, что избавлял его от мучительных сомнений, которые он испытывал бы, если бы слухи об ее отношениях с Лафаржем доходили до него со стороны. Нет ничего бесплоднее и мучительнее размышлений ревнивца, которые питаются лишь смутными подозрениями. Бенцу было знакомо это состояние и он находил горькое утешение в том, что строил планы своей будущей жизни уже без Елены… Да, он будет жить мыслью о ней и в бесплотной дружбе с ее призраком будет ждать старости. Он будет издали следить за ее жизнью и будет приходить ей на помощь всегда, когда ей понадобится его готовность отдать ей все…

Резкий звонок прервал его мысли.

Бенц вздрогнул и насторожился. Кто это? Елена, Лафарж или кто-нибудь из прислуги? Пока он терялся в догадках, звонок повторился, длинный и настойчивый. Бенц спохватился, что забыл погасить в гостиной свет. Звонивший был уверен, что в доме кто-то есть.

Бенц решил выждать.

Если это Лафарж или Елена, они смогли бы предупредить его, например, тихим окликом. Затем эта мысль показалась ему нелепой. Мог ли он допустить, что после случившегося Елена придет первой? А Лафарж ушел всего четверть часа назад. Зачем ему так поспешно возвращаться?

Скорее всего, звонил кто-нибудь из прислуги. Но в таком случае они могли отпереть дверь своим ключом. Действительно, они могли подумать, что, раз никто не открывает, значит, Елена и Лафарж ушли, забыв выключить свет. Хорошо было бы, если бы это звонила Сильви. Бенц по-прежнему доверял ей. А если лакей? Это предположение заставило Бенца вспомнить об унылом и неприглядном убежище на чердаке.

Пока Бенц колебался, послышался еще звонок, а за ним – торопливые, сильные удары в дверь. Такие же, но более глухие удары донеслись со стороны черного хода. Затем послышался треск взламываемой двери.

События развивались стремительно и неожиданно.

Бенц не успел принять никакого решения. Несколько секунд он простоял в оцепенении, потом, инстинктивно сунув руку в карман, где лежал пистолет, направился в прихожую с тем, чтобы подняться на чердак. В эту минуту он уже не мог рассуждать и подчинялся лишь безотчетному инстинкту.

Когда он вышел из темной столовой, яркий свет из открытой двери гостиной, проникавший в прихожую, ослепил его, и несколько мгновений он ничего не различал. Потом глаза его свыклись со светом, и он увидел, что перед ним стоят зуавы. Они были в красных кепи и голубоватых шинелях, яркие белки глаз придавали их наглым физиономиям зловещую выразительность.

Несколько мгновений окаменевший и ничего не соображающий Бенц смотрел на направленные ему в грудь дула карабинов. Затем он машинальным движением выхватил и вскинул пистолет. В какое-то невероятно напряженное мгновение Бенц успел заметить, как глаза зуавов широко раскрылись. Потом грянул оглушительный залп, и Бенц рухнул на пол.