Наталья Баклина - Гадкий утенок, или Повесть о первой любви

• Название: Гадкий утенок, или Повесть о первой любви
• Автор: Наталья Баклина
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-94847-592-1

Первая любовь редко бывает счастливой, но даже девичьи слезы иногда становятся залогом будущего счастья.

---

— Слушайте, девчата, а пойдемте по Гореловке гулять! Я вам деревню покажу! — воодушевился вдруг Вася, соскочил с бревна и встал перед девчонками, сунув руки в карманы и оглядывая всех четверых по очереди, задерживая на каждой, Шурочке показалось, оценивающий взгляд. Губы у него тоже оказались тонкими.

— Пойдем? — теперь он смотрел прямо на Шурочку, и она почувствовала, как запылали щеки: «Он меня выбрал. Меня!»

— Пойдем, — легко поднялась она с бревна и обернулась к подругам: — Девчонки, пойдемте!

— Ой, нет, Шур, вы уж вдвоем идите, — поджала губы Ира, — устали мы что-то, мы тут посидим.

— Ага, — прыснула Леночка, — нам Вася и так целый день анекдоты рассказывал. И истории всякие. Про армию. Пусть теперь тебе расскажет, в свежие уши.

— Ты там поаккуратнее, Василий, — сказала свое напутственное слово и Эльвира, — не вздумай нашу Шурочку обижать.

— Да я чё, не понимаю, чё ли, — откликнулся Вася и, сложив руку кренделем, подставил Шурочке оттопыренный локоть: — Прошу, — и повел ее в обход пруда в ночь. В пруду отражалась растущая луна и крупные острые звезды.

Глава 7

«Дорогая мамочка! Порадуйся за меня, я счастлива. У меня есть любимый человек. Он очень хороший, его зовут Вася. Он тракторист, он совсем не пьет. Мамочка, мне уже восемнадцать лет, и я решила, что выйду за Васю замуж. В городе он жить не сможет, да и негде там. А здесь нам дадут большой хороший дом. Я пока живу у его сестры Лизаветы. Она очень хорошая. И мама у него хорошая, добрая такая. Ты не волнуйся, я понимаю, что институт нельзя бросать, я и не брошу. Я переведусь на заочный. Вася сказал, что он будет отпускать меня на сессии. А я здесь работать буду. Может, поварихой в столовой — у меня уже хорошо получается. Или на ферме. А что, коров доить научусь! Ты не волнуйся за меня, мамочка. Я уже взрослая. И у меня все будет хорошо».

Шурочка поставила точку, еще раз перечитала письмо. И пока писала, и сейчас, когда перечитывала, она не могла избавиться от ощущения, что на самом деле она не так счастлива, как убеждает в этом маму. Чувствовала она себя странно, будто у нее в голове сидело две Шурочки. Одна собиралась замуж за Васю, писала письмо маме и планировала остаться жить в деревне. Другая все время пихалась острым локотком и нашептывала: «Может, не надо?»

«Ну, как же не надо? — заспорила первая Шурочка со второй. У нас ведь случилось ЭТО. И он теперь хочет на мне жениться. И я его полюблю… обязательно…»

Шурочка вложила письмо в конверт, заклеила, написала адрес и застыла, глядя на такое знакомое, с детства родное название ташкентской улочки. Она представила мамино лицо, но оно вдруг сменилось другим женским лицом, носатым, с круглыми светло-серыми глазами в белесых ресницах, с жирными черными линиями на месте бровей, с яркой помадой на тонких губах и ярко-рыжими прядями на лбу. Потом в памяти всплыло мужское лицо, тоже со светло-серыми, глубоко посаженными глазами в обрамлении белесых ресниц и тонкими губами под крупным с горбинкой носом. Вася был очень похож на свою маму, просто одно лицо.

Шурочка вдруг почувствовала волну щемящей тоски и сожаления, что все произошло так быстро и… не совсем правильно, что ли. Когда Вася увел ее от девчонок, Шурочка рассчитывала совсем на другое. Деревня, луна, звезды, тракторист — все это было так красиво, так романтично. Почти как в книжках! Дальше, по сюжету он должен был встречать с ней рассвет на берегу реки (правда, реки нет поблизости. Ну пусть тогда в поле встречает!) и влюбиться в нее красивой любовью. Такой, какую она предвкушала, и ждала, и звала уже целый год!

Вася провел Шурочку вдоль берега пруда и вывел к трем березам, что росли очень близко друг к другу и образовывали что-то вроде беседки. Под березами виднелось нечто вроде скамейки: нетолстое бревнышко, плашмя пристроенное на два кругляша. Шурочка уселась на бревнышко, Вася примостился рядом и обнял ее за плечи. Шурочка не возражала. Впервые в жизни ее обнимал мужчина.

— Как же тут красиво! — Шурочка откинулась на Васино плечо и запрокинула голову, как бы пытаясь разглядеть звезды сквозь шуршащую над головой листву.

— Ага, ничё так, — отозвался Вася, взял Шурочку за плечи, развернул к себе, близко-близко придвинул к ней свое лицо.

«Сейчас поцелует, — подумала Шурочка. — Интересно, а куда он денет свой нос?»

Вася нос куда-то дел и впился в Шурочкины губы так, что она почувствовала привкус собственной крови. Потом, оторвавшись от ее рта — Шурочка почувствовала, как распухают губы, — Вася принялся целовать ее шею, одной рукой сдвигая высокий ворот свитера, а второй забираясь под свитер снизу и путаясь в крае футболки.

— А ничё так сиськи у тебя, крепкие. Маленькие только, — прокомментировал он, добравшись-таки до Шурочкиной груди и пошарив по ней ладонью. Ладонь была жесткой и шершавой. Шурочке не очень понравилось, и она попыталась отодвинуться от парня.

— Ты чё, обиделась? — заглянул он ей в лицо.

Неловко как-то, вдруг увидят, — отговорилась Шурочка, и словно в подтверждение ее слов кто-то невидимый в ночи заорал нетрезвым голосом частушку. Орала женщина, явно неблизко, но звуки в ночном воздухе долетали до них почти отчетливо:

«Тракториста полюбила, один раз ему дала, две недели сиськи мыла и соляркою…» — Дальше Шурочка не разобрала.

— Ладно, — согласился Вася и вытащил руку из-под Шурочкиного свитера. — Пошли тогда, это, ко мне в гости. Посмотришь, как я живу-то. Да ты не бойся, не обижу. И мать дома, это, чаю попьем.

Анна Михайловна встретила Шурочку радушно:

— Здравствуй, деточка. Задружила с моим Васей? Вот и хорошо! Чай пить будете?

— Будем, мать, ты, это, собирай пока на стол, — откликнулся Вася и повел Шурочку показывать избу. Дом был сделан из черных круглых бревен и снаружи смотрелся хмуро и неприветливо, а изнутри стены были совсем обычными — ровными, оклеенными светлыми бумажными обоями. В Васиной комнате — в бледно-зеленую загогулину. Шурочка присела на кровать с панцирной сеткой, огляделась. Шкаф, письменный стол, тумбочка — вот и вся обстановка. Шурочка еще раз обвела комнатку глазами: чего-то не хватает. А, книжных полок нет. Хотя книжка, вон, есть. На тумбочке, «Робинзон Крузо» Даниэля Дефо.

— Кто читает? — кивнула Шурочка в сторону книги.

— Я, — ответил Вася. — В армии парень один, это, так пересказывал интересно про мужика этого. Я, это, сам захотел почитать. Чё-то трудно идет, вон, и до середины, это, дойти не могу. Вторую неделю, это, разбираю.

«Может, тоже перечитать, — подумала Шурочка. — А то забыла уже, про что там. В шестом классе проглотила запоем. Попрошу у него потом».

— Хочешь, дембельский альбом покажу? — не дожидаясь ответа, Вася достал из тумбочки увесистый фолиант в бархатной вишневой обложке и гордо водрузил его на стол. — Вот! Я за него Лехе-художнику пятьдесят рублей отвалил!

«Больше, чем моя стипендия!» — Шурочка раскрыла обложку, показался лист полупрозрачной кальки. На нем разноцветными шариковыми ручками была нарисована композиция из танков, штыков, звезд и лавровых листьев, которые красиво обрамляли надпись: «Дембель 1984». Шурочка перелистнула страницу. Под ней красовался Вася в кителе и фуражке и скалил в улыбке крупные зубы. На плечах у него были какие-то дивные погоны, от которых красиво свисали шнурки, зацепленные за пуговицу где-то на середине груди.

— Ой, а что это за эполеты с аксельбантами? — спросила Шурочка.

— Чё? — не понял Вася.

— Ну, вот такие погоны и шнурки, — объяснила Шурочка. — Разве в армии так носят?

— Не, это мы с мужиками, это, специально к дембелю-то делали.

Шурочка полистала дальше. «В казарме», «Строевая подготовка», «Солдат спит, служба идет» — каждый раздел фотографий предварялся полупрозрачной страничкой из кальки, разрисованной цветными штрихами, которые складывались в затейливые виньетки и картинки. Эти картинки Шурочке нравились гораздо больше, чем однотипные фотографии: Вася в майке, штанах и сапогах сидит на кровати, Вася в майке, штанах и сапогах лежит на кровати. Вася в гимнастерке, штанах и сапогах стоит по стойке «смирно». Вася в комбинезоне и танкистском шлеме обнимает за плечи двоих таких же чумазых солдатиков.

— Во, во, вот он, Петька-то, — потыкал Вася пальцем в солдатика справа, — тот, которому хозяйство отшибло!

— Это что, самое твое большое впечатление от армии? — спросила Шурочка.

Деточки, идите чай пить! — позвала Анна Михайловна. Шурочка вышла из Васиной комнатки и мимоходом заглянула в дверь комнаты по соседству. Судя по всему, это была спальня хозяйки. В комнате царствовала двуспальная кровать с железными спинками. Она была накрыта большим розовым покрывалом с бледным рисунком, сделанным из светлых нитей. Мама называла такие покрывала «гобеленовые». В изголовье кровати красовалась пирамида из четырех подушек, накрытая сверху накидкой из тюля. На покрывале ромбом застыла салфетка, вышитая по краю красными нитками. Из-под покрывала почти до пола тянулась кайма из белой материи, тоже расшитая по краю красными нитками. Шурочка еще успела заметить коричневый полированный трехстворчатый шкаф и зеленые занавески в красных розах.