Максимилиан Волошин - Неопалимая купина

• Название: Неопалимая купина
• Автор: Максимилиан Волошин
• Жанр: Поэзия

---

19 декабря 1917

Коктебель

СТЕНЬКИН СУД

Н.Н. Кедрову

У великого моря Хвалынского,
Заточенный в прибрежный шихан,
Претерпевый от змия горынского,
Жду вестей из полуношных стран.
Всё ль как прежде сияет — несглазена
Православных церквей лепота?
Проклинают ли Стеньку в них Разина
В воскресенье в начале поста?
Зажигают ли свечки, да сальные
В них заместо свечей восковых?
Воеводы порядки охальные
Всё ль блюдут в воеводствах своих?
Благолепная, да многохрамая…
А из ней хоть святых выноси.
Что-то, чую, приходит пора моя
Погулять по Святой по Руси.

Как, бывало, казацкая, дерзкая,
На Царицын, Симбирск, на Хвалынь —
Гребенская, Донская да Терская
Собиралась ватажить сарынь.
Да на первом на струге, на «Соколе»,
С полюбовницей — пленной княжной,
Разгулявшись, свистали да цокали,
Да неслись по-над Волгой стрелой.
Да как кликнешь сподрушных — приспешников:
«Васька Ус, Шелудяк да Кабан!
Вы ступайте пощупать помещиков,
Воевод, да попов, да дворян.
Позаймитесь-ка барскими гнездами,
Припустите к ним псов полютей!
На столбах с перекладиной гроздами
Поразвесьте собачьих детей».

Хорошо на Руси я попраздновал:
Погулял, и поел, и попил,
И за всё, что творил неуказного,
Лютой смертью своей заплатил.
Принимали нас с честью и с ласкою,
Выходили хлеб-солью встречать,
Как в священных цепях да с опаскою
Привезли на Москву показать.
Уж по-царски уважили пыткою:
Разымали мне каждый сустав
Да крестили смолой меня жидкою,
У семи хоронили застав.

И как вынес я муку кровавую,
Да не выдал казацкую Русь,
Так за то на расправу на правую
Сам судьей на Москву ворочусь.
Рассужу, развяжу — не помилую, —
Кто хлопы, кто попы, кто паны…
Так узнаете: как пред могилою,
Так пред Стенькой все люди равны.
Мне к чему царевать да насиловать,
А чтоб равен был всякому — всяк.
Тут пойдут их, голубчиков, миловать,
Приласкают московских собак.

Уж попомнят, как нас по Остоженке
Шельмовали для ихних утех.
Пообрубят им рученьки-ноженьки:
Пусть поползают людям на смех.
И за мною не токмо что драная
Голытьба, а казной расшибусь —
Вся великая, темная, пьяная,
Окаянная двинется Русь.
Мы устроим в стране благолепье вам, —
Как, восставши из мертвых с мечом, —
Три угодника — с Гришкой Отрепьевым,
Да с Емелькой придем Пугачем.

22 декабря 1917

Коктебель

КИТЕЖ

1

Вся Русь — костер. Неугасимый пламень
                                                  Из края в край, из века в век
Гудит, ревет… И трескается камень.
                                                  И каждый факел — человек.
Не сами ль мы, подобно нашим предкам,
                                                  Пустили пал? А ураган
Раздул его, и тонут в дыме едком
                                                  Леса и села огнищан.
Ни Сергиев, ни Оптина, ни Саров —
                                                  Народный не уймут костер:
Они уйдут, спасаясь от пожаров,
                                                  На дно серебряных озер.
Так, отданная на поток татарам,
                                                  Святая Киевская Русь
Ушла с земли, прикрывшись Светлояром…
                                                  Но от огня не отрекусь!
Я сам — огонь. Мятеж в моей природе,
                                                  Но цепь и грань нужны ему.
Не в первый раз, мечтая о свободе,
                                                  Мы строим новую тюрьму.
Да, вне Москвы — вне нашей душной плоти,
                                                  Вне воли медного Петра —
Нам нет дорог: нас водит на болоте
                                                  Огней бесовская игра.
Святая Русь покрыта Русью грешной,
                                                  И нет в тот град путей,
Куда зовет призывный и нездешной
                                                  Подводный благовест церквей.

2

Усобицы кромсали Русь ножами.
                                                  Скупые дети Калиты
Неправдами, насильем, грабежами
                                                  Ее сбирали лоскуты.
В тиши ночей, звездяных и морозных,
                                                  Как лютый крестовик-паук,
Москва пряла при Темных и при Грозных
                                                  Свой тесный, безысходный круг.
Здесь правил всем изветчик и наушник,
                                                  И был свиреп и строг
Московский князь — «постельничий и клюшник
                                                  У Господа», — помилуй Бог!
Гнездо бояр, юродивых, смиренниц —
                                                  Дворец, тюрьма и монастырь,
Где двадцать лет зарезанный младенец
                                                  Чертил круги, как нетопырь.
Ломая кость, вытягивая жилы,
                                                  Московский строился престол,
Когда отродье Кошки и Кобылы
                                                  Пожарский царствовать привел.
Антихрист-Петр распаренную глыбу
                                                  Собрал, стянул и раскачал,
Остриг, обрил и, вздернувши на дыбу,
                                                  Наукам книжным обучал.
Империя, оставив нору кротью,
                                                  Высиживалась из яиц
Под жаркой коронованною плотью
                                                  Своих пяти императриц.
И стала Русь немецкой, чинной, мерзкой.
                                                  Штыков сияньем озарен,
В смеси кровей Голштинской с Вюртембергской
                                                  Отстаивался русский трон.
И вырвались со свистом из-под трона
                                                  Клубящиеся пламена —
На свет из тьмы, на волю из полона —
                                                  Стихии, страсти, племена.
Анафем церкви одолев оковы,
                                                  Повоскресали из гробов
Мазепы, Разины и Пугачевы —
                                                  Страшилища иных веков.
Но и теперь, как в дни былых падений,
                                                  Вся омраченная, в крови,
Осталась ты землею исступлений —
                                                  Землей, взыскующей любви.

3

Они пройдут — расплавленные годы
                                                  Народных бурь и мятежей:
Вчерашний раб, усталый от свободы,
                                                  Возропщет, требуя цепей.
Построит вновь казармы и остроги,
                                                  Воздвигнет сломанный престол,
А сам уйдет молчать в свои берлоги,
                                                  Работать на полях, как вол.
И, отрезвясь от крови и угара,
                                                  Цареву радуясь бичу,
От угольев погасшего пожара
                                                  Затеплит ярую свечу.
Молитесь же, терпите же, примите ж
                                                  На плечи крест, на выю трон.
На дне души гудит подводный Китеж —
                                                  Наш неосуществимый сон!

18 августа 1919

Во время наступления Деникина на Москву.