Владимир Яременко-Толстой - Мой-мой

• Название: Мой-мой
• Автор: Владимир Яременко-Толстой
• Жанр: Современная проза

Душераздирающая сексуальная драма, происходящая на фоне питерских богемных тусовок. Правдивая история любви русского поэта и финской дипломатки.

---

– Об этом негре я что-то читал, – авторитетно заявляет Гадаски. -

Он подсыпал телкам что-то типа русского клофелина и затем их ебал. Причем делал он это достаточно долго, прежде чем кто-то на него заявил. Но, может быть, это был другой негр. Вполне возможно, что этим занимались и занимаются многие негры, а не только один он. А что с НТВ, они показали наш сюжет? Позвони Юле и узнай. Здесь уже ходят слухи, что НТВ хотят то ли продать, то ли купить.

– Хорошо, я узнаю.

Я звоню Юле на НТВ.

– Сюжет показали по Москве, а у нас не пропустили, сказали, что

"Сегоднячко" смотрят дети, а им это показывать нельзя. Теперь уже вообще не покажут. Вот так.

Сразу же после четырех начинаю наполнять ванну. Она у меня розовая, как поросенок. Я покрыл ее новой эмалью, и унитаз тоже. В розовой ванне приятно мыться. Это совсем по-другому, чем в белой.

Когда приходит Пия, мы залезаем с ней в ванну вдвоем. Моемся и просто сидим. Затем, не дожидаясь бабушки, я начинаю массаж сам. Я массирую те места, которые бабушке не достать. Для удобства я ставлю Пию раком на своем половом ложе посередине комнаты. Мой массаж очень глубокий и интенсивный. Он доставляет ей удовольствие. Она даже покрикивает, но это, я знаю, не от боли. Еще я массирую ей грудь. Спину пусть массирует бабушка.

– Вовочка, я готова! – радостно говорит бабушка, когда я впускаю ее в дверь. – Показывайте, кому здесь нужно делать массаж?

Однако, при виде лежащей на полу голой Пии у нее отнимается речь. В чем дело? Наверное, она ожидала увидеть красавицу фотомодель, а здесь на полу лежит просто сало, розовая после купания в розовой ванне бесформенная свиная туша, огромный кусок расползающегося желе.

Бедная бабушка! Как сильно я ее разочаровал! А она смотрит на меня с немым упреком, и в ее говорящем взоре я могу прочитать:

"Вовочка, как же так? К вам же ходят такие женщины! Я видела это сама. А вы, Вовочка, что же вы, Вовочка?"

От ее взгляда мне даже становится стыдно. Я опускаю глаза долу и осознаю – я ослеп. Мне нужно сходить к врачу. Сделать искусственную коррекцию зрения. Снять помутнение с роговицы и выправить астигматизм. Пройти курс лечения. Я болен. Я прилепился душой к куску жира. Да, знаю, знаю, но уже ничего не могу сделать.

С какой-то удивительной обреченностью бабушка приступает к массажу. К ней постепенно возвращается голос, и она о чем-то спрашивает, что-то рассказывает. Пия смотрит на меня снизу и улыбается, но в этой улыбке есть что-то настораживающее. Я чувствую, что они друг другу не подошли. Что бабушка, если бы я не заплатил ее вперед, может быть, даже отказалась бы, не захотела бы делать Пие массаж.

– Пия, вы занимались спортом? – спрашивает бабушка.

– Да, плаваньем, – отвечает ей Пия.

– Я вижу это по вашей спине.

Теперь и я обращаю внимание на спину, она у Пии широкая, как у молотометателя.

– Ты что, действительно занималась плаваньем?

– Да, мы плавали в лодках.

– Тогда, это была гребля.

– Это когда с веслом?

– Да, это гребля.

После массажа спины бабушка начинает массаж живота. Она немного отходит и прицеливается руками, затем бросается на толстый живот Пии, словно на что-то страшное, как на врага, которого надо задушить и победить. Она мнет его, как кусок теста на пироги. Мне смешно.

– Вы не смейтесь, Вовочка! Пие надо делать массаж на похудание.

Я чувствую на себе испепеляющий взгляд Пии и уже бесконечно жалею, что организовал все это мероприятие. Этот бессмысленный фарс. Зачем? Для кого? К чему? Получилась что-то не то, одна какая-то сплошная неловкость.

Массаж бабушка заканчивает быстро. Она поспешно прощается до завтра и бочком выскальзывает в коридор. Пия тоже уходит, говорит, что ей надо быть с Каем. Меня же к себе не приглашает и даже не говорит мне "спасибо". А я, как дурак, остаюсь один. Я так и не успел кончить. Мне еще хочется ебаться. Мне хочется женщину. И я звоню Ольге.

С Ольгой я познакомился в день Святого Валентина 14 февраля. Это был странный день. Маленький Миша тогда ночевал у меня. Резиновую кровать еще только недавно купили, и она в то время пока не так проваливалась и скрипела. Мы спали на ней вдвоем. Долго, часов до десяти. В Питере зимой хорошо спится утром. Примерно так с пяти до одиннадцати. В это время снятся сладкие-сладкие сны, часто эротические и поэтому просыпаешься с эрекцией, и, если нет рядом женщины, то хочется сразу в бой, одеваешься, выскакиваешь на улицу, куда-то идешь, куда-то мчишься.

Тогда мы поехали завтракать в "Муху", но не в "Арт-кафе" на Чайковского, а в главное здание в Соляном переулке. Там буфет получше. И продавщицей там работает очень приятная тетенька, которая всех знает по именам и часто шутит. С самого утра у Миши было предчувствие, что он встретит в этот день свою судьбу. И это предчувствие его не обмануло. Миша ее действительно встретил, но сначала мы встретили Лошадиную Настю. Фамилия Лошадиной Даши была Жогина, в моей записной книжке человек несведущий может прочитать ее как Жопина, а Лошадиной мы прозвали Дашу за то, что была она высокой и угловатой девкой, при этом немножечко глуповатой, но в меру, впрочем, как и все мухинки. Ее папа был скульптор, но фамилия его мне ни о чем не говорит, а мама – художник. Одним словом, у нее были типичные мухинские родители.

Она стала в очередь за нами, и я предложил ей угостить ее кофе. Даша была неожиданно удивлена и согласилась. Она подсела к нашему столику и я сказал, что нам нужно сделать несколько снимков здания Русского Музея, о которых меня просил мой австрийский друг Хайдольф Гернгоросс, приезжающий читать в нем лекцию в апреле. Хайдольфу они нужны будут для книги-каталога, выходящей осенью этого года в венском "Тритон-Ферлаге". В книге он хочет опубликовать отчеты о своих проектах за последние десять лет, в том числе и свою санкт-петербургскую лекцию, иллюстрацией к которой он хочет поместить здание фасада Русского Музея.

– Лучше всего, – сказал я. – Если перед зданием музея будет стоять или что-то делать какая-нибудь девушка, но лучше – две.

– У меня есть подруга, – заметила Даша, – с которой мы вместе учились, но она теперь бросила учебу и работает в бюро похоронных услуг. Мы можем за ней зайти и взять ее с нами.

– А что она там делает, в этом своем бюро похоронных услуг? – заинтересовался Миша. – Покойников раскрашивает?

– Нет, она выбивает на могильных плитах портреты.

– Ой, не нужна нам такая девушка, – испуганно начал отказываться я. – Ну их к черту, все эти могильные плиты вместе с покойниками и невинноубиенными!

– Нет, нужна! – отвечал возмущенный Миша. – Я всю жизнь мечтал познакомиться с девушкой из бюро похоронных услуг. А сегодня день Святого Валентина! Это вполне может быть моя судьба! Едем немедленно!

– Ладно, если ты так настаиваешь, но, запомни – я туда заходить не стану. Буду вас на улице ждать.

Бюро похоронных услуг, в котором работала подруга Даши по имени Полина, находилось где-то в районе 7-ой и 8-ой Советских в одном из дворов. Лошадиная Даша показывала дорогу. Когда мы вышли из "Мухи", повалил густой снег. Он валил и валил, и, казалось, никогда не прекратится. Я остался тусовать во дворе под снегом, а Миша и Даша скрылись в дверях похоронного бюро. Через несколько минут они появились с Полиной. Она была одета в черный рабочий халат. Ее худое лицо было мертвенно-бледным и очень красивым.

– Ну, как тебе Полина? – восторженно восклицал Маленький Миша.

– Да, Полина – хороша! Дай-ка я на тебя взгляну! Да, да. Ну, едешь с нами?

– Мне только переодеться надо, – предупредила Полина.

– А тебя отпустят?

– Отпустят. Работа у меня сдельная, сделаю, когда захочу.

По пути к Русскому Музею мы заехали на Чайковского за фотоаппаратом.

– Полина, ты была в Лондоне?

– Да, а как ты узнал?

– Очень просто – на тебе ботинки "Доктор Мартинс" и черное британское пальто, так одеваются только в Лондоне. Тебе там понравилось?

– Да, я ходила там на курсы английского языка.

"Ох, не простая девочка эта Полина!" – подумал я. – "Хлебнет Маленький Миша с ней горя, ой – хлебнет! Нелегко будет мальчику из авиа-городка подкатывать к ней яйца. Девочка-то явно центровая, не купчинская. Небось, где-то неподалеку живет".

– Полина, а ты где живешь?

– Угол Литейного и Пестеля, в доме Мурузи.

– Значит, соседи.

Русский музей я решил фотографировать сзади – со стороны Михайловского сада. Подумал, что так лучше. Хайдольф ведь все равно не знает, где зад, а где перед, поскольку Русский музей он никогда не видел. Если я покажу ему зад Русского музея и скажу, что это перед, то он будет думать, что это действительно перед, хотя это на самом деле зад. Просто, зад Русского Музея почему-то нравится мне намного больше. Его перед, впрочем, тоже не так уж плох. Но, тем не менее, я решил фотографировать сзади. Там меньше народа, нет милиции и можно попытаться раздеть девушек.