Владимир Яременко-Толстой - Мой-мой

• Название: Мой-мой
• Автор: Владимир Яременко-Толстой
• Жанр: Современная проза

Душераздирающая сексуальная драма, происходящая на фоне питерских богемных тусовок. Правдивая история любви русского поэта и финской дипломатки.

---

Пия останавливается и сдает задом к стоящему на обочине грибнику. Какие грибы могут быть в начале мая? Мне любопытно и я выхожу вместе с ней. Это оказываются древесные грибы, растущие на гнилых болотных пнях. Они черные и воняют плесенью.

– Пия, разве их можно есть?

– Да, разумеется, почему – нет? Когда мы с братом были еще совсем маленькими, мы их собирали в лесу, а мама нам их готовила. Их нужно сначала вываривать, а потом жарить в крошках хлеба. Это так вкусно! Моя мама будет в восторге!

– Тогда я тоже хотел бы их пробовать. У нас в Сибири шаманы едят мухоморы, а такие грибы никто почему-то не ест. Может, они действительно вкусные.

– Вкусные, вкусные! Вот увидишь, какие они вкусные!

За сто рублей она покупает целое ведро.

– А у нас их не отберут на границе?

– Нет-нет, – заверяет нас дядька. – Не бойтесь, пока еще ни у кого не отбирали!

Плотно завернув грибы в пластиковый пакет, чтобы они не завоняли машину, отправляемся дальше. В скором времени дорога разветвляется, расходясь в разные стороны. Налево – на Хельсинки. Направо – на Лаппенранту, куда мы и сворачиваем. Начинаются блокпосты. Документы проверяют несколько раз. Быстро проходим русскую таможню. Затем финскую. Никто ничего особо не смотрит и не придирается. Никаких вопросов.

И вот – мы в Финляндии. Указатель на обочине сообщает, что до Лаппенранты остается четырнадцать километров. Болота постепенно сменяются песчаными дюнами. Погода, начинавшая портиться в Выборге, сменяется солнцем. Небо из низкого и мрачного превращается в высокое и голубое. Фантастика. Заграница. Пия включат радио, принимающееся выдавать финские новости и американские музыкальные шлягеры.

– Ура! Можно звонить по мобильному телефону! Скажу маме, что мы будем через десять минут…

Глава 58. ЛАППЕНРАНТА. ЗНАКОМСТВО С МАМОЙ. В ПОРТУ.

– Я хочу показать вам харбор. Только не знаю, когда это лучше делать – до обеда или после обеда, – говорит Пия.

– Давай сделаем это после обеда. Очень хочется кушать.

– Хорошо, тогда сразу едем к маме.

Миновав два огромных супермаркета, мы поворачиваем направо и въезжаем на песчаный холм. Пия ставит автомобиль на заасфальтированную стоянку, я достаю из багажника ящик пива, Будилов несет литровую бутылку водки, чтобы сразу обрадовать старую женщину подарками. Еще Пия берет с собою грибы.

Мимо детской площадки с песочницей и качелями мы подходим к новому четырехэтажному дому. Он еще частично незаселен. На одном из балконов висит плакат о продаже квартир. Нам навстречу выходит женщина-агент с бэйджем агентства недвижимости на кармашке синего пиджака и парочка финских пенсионеров. Она что-то им говорит, указывая рукой вверх на дом.

– Моя мама совсем недавно сюда переехала. Вот видишь, здесь на табличке стоит наша фамилия – Алквист. Линдгрен – это фамилия моего мужа. Я теперь ее буду менять. Снова возьму назад Алквист и добавлю Толстой. Стану называться Пия Алквист-Толстой. Я хочу, чтобы ты тоже менял фамилию и тоже стал Алквист-Толстой или Толстой-Алквист. Что ты об этом думаешь?

– Я думаю, что я лучше останусь, как есть, а вот тебе поменять фамилию можно. Пия Алквист-Толстой звучит очень даже впечатляюще. Скажи, а почему у вас в Финляндии так много шведских фамилий?

Алквист – это же типичное шведское имя, как, впрочем, и Линдгрен.

– Финляндия была раньше частью Швеции. До 1809 года, когда финские земли отошли русскому царю. Шведские фамилии долгое время говорили больше о социальной, чем о национальной принадлежности. Деревенское население было в основной своей массе финским, а городское – шведским. Помещики и землевладельцы тоже были шведами или немцами. Поэтому многие финны брали себе шведские фамилии или немецкие для того, чтобы сделать карьеру и пробиться в жизни. У Лизы фамилия немецкая – Гофман. Лиза Гофман. Только после обретения Финляндией независимости стало незазорным носить финские фамилии. Тогда многие люди меняли шведские и немецкие фамилии на финские. Имя часто имеет очень большое значение. Если я стану называться Толстой, тогда мне легче будет стать амбассадором. Толстого в Финляндии знают все. К сожалению, у нас нет известных финских писателей. А почему ты не пишешь книги? Твое имя и родство с Толстым – это уже половина успеха. Пиши о чем-нибудь интересном и современном, и тогда тебя переведут на финский язык. Ты станешь богатым и популярным.

– Хорошо, я об этом подумаю. Может быть, я напишу как-нибудь захватывающую любовную историю о русском поэте финской женщине-дипломате, действие которой происходит в Санкт-Петербурге.

– Это о нас с тобой? Да? Только, пожалуйста, не пиши очень толстую книгу! Страниц 150-200 вполне хватит. Иначе я не буду ее читать. И никто не будет читать очень толстую книгу. Лучше пиши много тонких книг.

– Но я же Толстой! И уже одно это обязывает меня писать только толстые книги. Именно поэтому я до сих пор ничего, кроме поэзии не писал. Не мог заставить написать себя что-то толстое, а тонкое писать не хочу.

– Если ты напишешь больше двухсот страниц, я это читать не стану

– запомни!

– Даже если это будет о нас?

– Даже если о нас.

На лифте мы поднимаемся на третий этаж, где в раскрытых дверях нас встречает радушная финская мама. Я сразу же сую ей в руки ящик пива "Бочкарев", от тяжести которого она почти падает.

– Владимир! – кричит Пия. – Зачем ты это сделал? Забери обратно!

Это же тяжело!

Но забрать у мамы ящик пива обратно оказывается не так просто. Я дергаю его на себя, а она – на себя. И так в течение нескольких секунд, пока она не замечает протянутую ей Будиловым бутылку водки "Флагман". Тогда она выпускает пиво и берет водку. Совершенно очевидно, что с подарками мы не попали впросак. Это как раз то, что нужно.

Ящик с пивом я ставлю на кухню. Пия показывает маме грибы. Они о чем-то начинают спорить. В это время Будилов идет в туалет и зовет меня оттуда. В полном недоумении я отправляюсь посмотреть, в чем там может быть дело. Вот это да! Оказывается, что вместе с очком унитаза и умывальником на переднем плане за маленькой дверью скрывается целая сауна. Огромная – метров 20 квадратных. Чудо-юдо! Такая большая сауна в такой маленькой квартирке. Зачем она только нужна маме?

– А, вы здесь?- заглядывает к нам Пия. – Хорошая сауна?

– Великолепная!

– Вечером пойдем мыться. Пока мы будем ездить в харбор, мама ее нам согреет.

– Слушай, а какой здесь может быть порт? Разве здесь близко

Балтийское море?

– Нет, здесь очень много озер. И они все связаны между собой.

Можно плыть на лодке или на яхте очень далеко. В порту нас будет ждать мой брат. Мы можем там гулять и ходить в парк, в крепость и в музей.

– А что с грибами? Мама нам их приготовит под водку?

– Нет, она не хочет. Она сказала, что раньше мы ели эти грибы потому, что были небогатыми, и у нас было мало еды. А сейчас уже другое время и эти грибы в Финляндии больше никто не ест. Она не будет их готовить из-за того, что вы сможете думать тогда, будто люди в Финляндии такие бедные, что им больше нечего есть и они едят такие грибы. Мне не удалось ее переубедить, а сама я их делать не умею.

– Боже мой, какая глупость! Мы не будем думать, что люди в

Финляндии бедные, если поедим этих грибов. Скажи ей, что Владимир очень хочет их попробовать!

– Это бесполезно. Тем более, она их уже выбросила.

– Давай достанем их из помойного ведра!

– Владимир, я не хочу ссориться с мамой. Надо идти есть пиццу. Вы уже вымыли руки? Я тоже сейчас помою и приду.

Под пиццу мы пьем с мамой водку. Одна Пия не пьет. Она за рулем. После обеда за большим кухонным столом мы перемещаемся в комнату, где мама приготовила для нас семейные фотографии. Я люблю рассматривать семейные фотографии. Тем паче, что эти – настоящее произведение искусства. Папа Пии печатал их сам. Здесь и лыжные походы, и вечеринки, и родственники. Но самое интересное – это психи. Оказывается, родители Пии познакомились в дурдоме, где они вместе работали. Ее папа был санитаром, а мама – медсестрой. Жили они тоже в деревянном домике на территории больницы. Большинство снимков сделаны в конце 50-ых, начале 60-ых годов. Это и банкеты медперсонала, и дни рождения пациентов, и празднование дня независимости. Иногда просто бытовые сцены.

– Мой папа был невероятно активным, он не давал нам сидеть ни минуты на месте. Всегда надо было чем-то заниматься, или куда-то идти. Ехать на машине, кататься на лодке или на лыжах. Он был такой заводной! Я тоже немного как он, а мой брат очень спокойный – в маму.

– Пия, а что обозначает название Лаппенранта, если оно вообще что-нибудь обозначает?

– Конечно, обозначает. В Финляндии почти все топонимы говорящие.

Ранта – это берег, а лаппен – это название древнего народа, здесь раньше обиравшего и вытесненного затем финскими племенами, пришедшими из Сибири, дальше на север – в Лапландию.