Ирина Муравьева - Неделя из жизни Дорес

• Название: Неделя из жизни Дорес
• Автор: Ирина Муравьева
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-3261

---

Стив мне рассказал, что там было, в хосписе. Он получил наконец добро, чтобы ее отключить. Я так считаю, что это нужно было сделать сразу, не мучить ее, бедную, двенадцать лет. Конечно, я ее видела. Не сейчас, а года три назад. Потом я уже не ходила туда. Я была беременной и кормила. Беременной женщине не нужно смотреть на это. Это просто труп, и все. Не живой человек. А именно труп. Мертвая. Я не знаю, на что мой Стив надеялся. Как вы догадываетесь, я его к ней не ревновала. Мне просто ее саму было жалко. Дорес. Ведь если бы она видела себя! Она бы этих врачей и всех этих доброхотов своими бы руками убила, я точно знаю. Издевательство какое-то над человеком! А к скандалу Стив не имеет никакого отношения. Это все начала ее мать. Она вообще, насколько я знаю, истеричка. Он вошел с другими людьми, с врачами и сестрами. Чтобы отсоединить ее от аппарата. А мать с отцом были там. И сестра двоюродная с ними. И мать набросилась на него с кулаками. Стив мне сказал, что у нее изо рта аж пена шла. Она тоже ненормальная, так мне кажется.

* * *

День второй, 13 апреля.

Пить, пить. Пить. Вся в песке. Он ушел. Кто? Неважно. Ушел.

Только Стивен — вот он. Только зайчик со мной. А другие нам только мешают.

Другие не любят Стивена. Ну их всех! Пусть кричат. Я люблю. Я скажу им: «Эй, вы! Отпустите!»

Сколько рядом воды, а мне все не дают.

Если набрать в руку снега, то он растает и будет вода. Ее можно пить. Пить.

* * *

Состояние Дорес Шумни, отключенной от аппарата искусственного питания, крайне тяжелое. Журналистам запрещен вход в помещение хосписа. Не разрешается делать снимки. Днем и ночью у помещения хосписа Святой Елизаветы стоят люди. Большинство из них молятся. В руках у молящихся зажженные свечи. Собравшиеся требуют, чтобы Стивен Шумни восстановил искусственное питание Дорес Шумни. Главный врач хосписа доктор Альфред Нюи в своем интервью, данном газете «Огайо Таймс» по телефону, уверяет, что Дорес Шумни не испытывает никаких страданий.

* * *

День третий, 14 апреля.

Этот птенец — был. Открываю глаза — и он тут. А теперь — никого. Пустое дерево. Зачем в нем дупло? Если птенца нет, то и дупла не нужно. Не нужно и дерева. Птенец испугался. Упал, бедный, прямо в огонь.

Кому это пришло в голову — развести огонь тут, под деревом? Без воды вы его не потушите. Спросите у моего мужа. Он скажет вам то же самое.

Испекли птенца вместе с перьями.

Зачем он им? Они разве голодные?

Вы слышите запах?

* * *

У хосписа Святой Елизаветы кроме взрослых находится тридцать детей возрастом от восьми до шестнадцати лет. В руках у них пластмассовые стаканчики с водой и зажженные свечи. Собравшиеся собираются еще раз обратиться к Верховному судье Соединенных Штатов для очередного пересмотра решения суда, предоставившего Стивену Шумни возможность отключить Дорес Шумни от аппарата искусственного питания.

* * *

День четвертый, 15 апреля.

Ребенок, которого нельзя, был сегодня со мной.

Стив, ну что значит: как? Очень просто: он был. Он был здесь, и его убивали.

Стивен, времени нет. Он не плакал тогда. И ножа не почувствовал.

Ладно!

Все прекрасно почувствовал!

Я вот спала. Сны глядела.

Мне было не больно.

Подхватили его и скорей — прямо в таз. И скорей — хоронить.

Видишь? Видишь?

…А кстати, зайчик, ты догадался, почему он не плакал? Я тоже не плачу. Мы, Стив, не умеем.

* * *

Собравшиеся у хосписа Святой Елизаветы выражают свои требования и предъявляют претензии Стивену Шумни, который пятый день проводит у постели своей умирающей жены Дорес Шумни, отключенной от аппарата искусственного питания. Крики и требования собравшихся привели к тому, что полиция вынуждена была принять меры. Те, кто отказался покинуть двор хосписа, были арестованы и в наручниках отвезены в отделение. Среди арестованных оказалось несколько детей в возрасте от одиннадцати до четырнадцати лет.

* * *

День пятый, 16 апреля.

Он опять приходил. Я подумала: ты. Но ты рядом, я знаю твой голос. Значит, он. Ах, как мне хорошо! Как легко. Я пила из реки, ты не видел. Ты проспал, мой хороший, мой зайчик, проспал! Ну и ладно. Я, Стив, не в обиде.

Он мне реку оставил, когда уходил. Я все пью. Меня очень все любят. Потому и стоят. Все стоят, погляди! И он тоже стоит. Видишь, Стивен?

Ну, зачем ты сказал: «Нужно сделать аборт». Ведь раздуло меня, как корову!

Унесли. Весь в крови. Всего десять недель. Я спала. Стив, я не разглядела.

А теперь вот пришел. Не в крови, а как все. И глаза есть, и пальчики. Милый!

Я ему говорю: «Милый, видишь: река?»

Он смеется. Он так меня любит!

* * *

По прогнозам врачей, Дорес Шумни не сможет прожить дольше недели. Родители Дорес Шумни в третий раз обратились в Верховный Сенат с просьбой восстановить искусственное питание их дочери. Сенат в просьбе отказал.

* * *

Я не понимаю, чего от меня хотят! Чтобы ее опять подключить к аппарату? И все по новой? Только идиоты могут этого требовать! Там нечего подключать! Нечего! Моя жена умерла двенадцать лет назад! Хорошо, я готов ответить на любые вопросы. Спрашивайте.

— Почему вашей жене продолжают вводить морфий? Если она все равно ничего не чувствует?

— Я не врач. На этот вопрос я не могу ответить. Наверное, чтобы процесс шел легче.

— Какой процесс? Процесс умирания от голода и жажды?

— Она не чувствует голода и жажды. Ее мозг умер, чувствительность нарушена.

— Вы уверены, что она нарушена полностью?

— Да, я уверен. Я поступаю по совести.

— Вам известно, что, когда человека лишают воды, его внутренние органы иссушиваются до такой степени, что лопаются от обезвоживания, и это невыносимая боль?

— А вам известно, что, когда человеку делают хирургическую операцию, он тоже должен бы загибаться от боли, а этого почему-то не происходит? Вы знаете почему?

— Вы имеете в виду наркоз?

— Да, я имею в виду наркоз. Чувствительность теряется. И все это в мозгу. Я не специалист, но мне объяснили.

— Чем вы можете объяснить то, что множество людей не доверяют вашей уверенности и боятся, что в данный момент ваша жена медленно погибает в мучениях?

— Люди любят всякие сенсации. Это же не их жена лежит перед ними без движения двенадцать лет подряд! Им — что! Шумиху устроить. Им бы, знаете, в мою шкуру.

— Родители вашей жены утверждают, что вы хотите освободиться от нее, потому что у вас давно другая семья и двое детей от другой женщины.

— Это что, преступление, что у меня двое детей? И другая женщина? Это что, запрещено, что я всегда хотел иметь детей и всегда хотел иметь нормальную семью? Да, я не скрываю, что собираюсь жениться во второй раз. И Дорес, между прочим, если бы можно было ее спросить — я имею в виду, не то что спросить, а если бы она понимала, что происходит, ну, короче, если бы Дорес могла, — она бы первая сказала: да, мол, женись, и чтобы у тебя дети были, и семья, и все. Я, между прочим, человек верующий, и у нас так не принято: жить, не обвенчавшись. Это не жизнь, а грех. Между прочим. Это я к тому говорю, что на меня очень наседают с точки зрения церкви, ну и вообще, с религиозной точки зрения.

— Но вы все же отрицаете, что хотели прервать существование вашей жены и обречь ее на смерть от голода и жажды для того, чтобы жениться на другой женщине?

— Вы меня все хотите подловить. Все свои вопросы вы так строите, чтобы я согласился, что в данную вот минуту Дорес умирает от голода. И от жажды. И что я это ей устроил. А все вокруг такие добрые — начиная от президента и кончая римским папой, — все хотят ее спасти от меня, самого ей близкого человека. Так, что ли? А я последний раз объясняю свою позицию, подтвержденную, между прочим, компетентными научными и медицинскими мнениями: моя жена умерла двенадцать лет назад. Точка.

— Вы ведь получили компенсацию за потерю «спутницы жизни» от страховой компании? Десять лет назад, кажется?

— Получил. Это что, тоже преступление?

* * *

День шестой, 17 апреля.

Стив, мне лучше. Хватает воды. Здесь озера. И речка под боком. А боюсь за тебя. Мне-то что! Я жива. Стив, мой зайчик, мне все помогают!

…Сегодня вот встала и пошла. Ты спал. Я тебя оставила. Пусть, думаю, он поспит. Ночь же. А светло, Стив, как летом. Как днем. Иду по улице. Как ее… Ну, неважно. И вдруг впереди — маленький такой котенок, махонький! Черный совсем, как уголек. Спит себе посреди дороги. Там вроде ямка в асфальте. А спит он так крепко! Свернулся и спит. Я думаю: возьму, а то ведь раздавят. И тут же из-за угла, Стив, машина. И на него! На эту вот самую ямку. Я побежала. Раздавили, конечно. Страшно даже глядеть. Раздавили! Бегу! А он тут. Спит, как спал. Я его хотела, Стив, на руки взять, и вдруг — что ты думаешь? — кошка. Ну, я думаю, все! Если выну его, так меня загрызет. И не знаю, что делать.