Давид Драгунский - Годы в броне

• Название: Годы в броне
• Автор: Давид Драгунский
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

После всего, что я услышал от Петра Усова, немыслимо было дальше оставаться в санатории. Я стал собираться в путь.

Опять в строю

В один из знойных июньских дней я втиснулся в душный вагон, чтобы через Ростов и Харьков добраться до Киева.

Стояло лето 1944 года. Станции и разъезды, мелькавшие за окном, носили на себе неизгладимые следы войны.

Армавир и Ростов лежали в руинах и были неузнаваемы. Но, несмотря на это, жизнь здесь била ключом. Восстанавливались заводы, через Дон уже был сооружен временный мост, по которому двигались железнодорожные эшелоны.

Ожил Донбасс. Вовсю шли восстановительные работы на железнодорожных путях, в пристанционных постройках.

В Харькове сделал пересадку. Впервые за годы войны я ехал пассажирским поездом. Приближение к Киеву вызвало рой воспоминаний: о битве на Днепре, о букринском плацдарме, об освобождении столицы Украины.

С закинутым за спину солдатским вещевым мешком я, опираясь на палку, гордо зашагал по Крещатику.

Киевляне по кирпичику разбирали разрушенные дома, взрывали лестничные клетки, висевшие в воздухе, расчищали улицы и переулки.

Наконец добрался до окраины Киева - Святошино. В ноябре прошлого года в этих местах на лесных просеках, у Беличей и Пущи-Водицы шли ожесточенные бои. Теперь на опушке этого леса сидела большая группа солдат и офицеров: ждали случая, чтобы добраться до своих частей.

Лихо подкатил бензовоз. Из кабины выскочил чернявый шофер. Длинные тонкие усики, концы которых стрелками смотрели вверх, ничуть не старили молодого мальчишеского лица.

- Кому куда, пожалуйста, в кабину! - бойко выкрикивал он.

Из толпы доносились голоса:

- В Белую Церковь, в Житомир, в Казатин.

- В Тернополь. Может, по пути? - с надеждой спросил я.

Мне повезло. Шофер молча забрался в кабину, тряпкой протер сиденье, и мы покатили на запад по разбитой войной дороге.

Паренек оказался разговорчивым и расторопным. Успел рассказать о себе, о части, в которой служит второй год. К вечеру добрались до Бердичева.

- Мне сворачивать, товарищ полковник. Посидите минутку в кабине, здесь рядом дорожная комендатура. Я туда живо смотаюсь и приведу кого-нибудь. Не стоять же вам на шоссе в ожидании попутного транспорта.

Не прошло и нескольких минут, как из ближайшего переулка вынырнул мой новый знакомый. А вслед за этим к бензовозу подъехала автомашина, из кабины которой медленно выбрался неопрятно одетый угрюмый солдат.

- Солдат Мельников к вашим услугам. Пожалуйте в дорожную комендатуру. И зашагал широким шагом, не оглядываясь в мою сторону.

Я засеменил за солдатом. Мне вдруг захотелось растормошить этого мрачного человека.

- Чем недовольны, старина?

Мельников остановился, неопределенно посмотрел на меня:

- А что хорошего, товарищ полковник? Встречаешь, провожаешь, кормишь людей... Разве это война? Просил одного заезжего генерала захватить с собой на фронт, а он усмехнулся: "Фронт обойдется и без таких вояк".

- Да чем же вам здесь плохо?

- Хорошего маловато. Приеду на Урал, спросят: где воевал? на каком фронте? за что медали получал? А мне что сказать? С девчатами тыловые дороги обслуживал? Да моя старуха и та засмеет.

Теперь мы шли рядом. Я не перебивал своего мрачного спутника, а его вдруг словно прорвало:

- Навешали мне три медали... Намедни дали даже "За отвагу".

- За что же вас наградили боевой медалью - осторожно спросил я.

- Налетели "юнкерсы" и давай бомбить. Ну я со всей бабской командой склад тушил. Правда, толково получилось, спасли продовольствие.

- Оказывается, не даром хлеб едите.

Мельников неопределенно махнул рукой.

- Может, и не даром. А все-таки не война тут у нас.

- Сколько же вам годков, папаша?

- Пять десятков давно разменял. У меня уже сыновья в майорах ходят. Да вот, кстати, и пришли, - указал он на белый домик с узорчатыми окнами и уцелевшей изгородью.

В моем распоряжении оказались железная койка, ладный матрац, суконное шерстяное одеяло. Мельников позаботился обо мне: принес миску пшенной каши, котелок горячего чая. Теперь, когда я хорошо пригляделся, солдат уже не казался таким мрачным. Из-под густых бровей на меня глядели умные, добрые, отцовские глаза.

Мельников не торопился уходить из комнаты. Переминаясь с ноги на ногу, он стал упрашивать, чтобы я взял его с собой.

- Каяться не будешь, сынок. Руки у меня работящие. Я и плотничать могу, и сапоги тачал, и кузнечное дело знаю.

Разговаривая с ним, я невольно вспомнил своего отца. Он тоже был на все руки мастер. Вспомнил, подошел к Мельникову и утвердительно кивнул головой.

- По рукам, значит, сынок?

- Добро, батя! Собирайтесь в путь, завтра поутру махнем к фронту. Но прежде со своим начальством обо всем договоритесь.

- Это уж давно обговорено.

- Жалеть не будете. Поедете со мной в танковую армию, в бригаду, понимаете? Это вам не девичий хоровод!

Мельников подошел ко мне, подтянулся, приосанился и браво выпалил:

- Товарищ полковник, я на третьей войне воюю, знаю, почем фунт лиха, и вас не подведу.

- Спокойно, товарищ солдат. Не будем повторяться. Вопрос окончательно решен в вашу пользу.

На рассвете мы с Мельниковым забрались в кузов попутной машины и двинулись на запад.

Выехав из Бердичева, мы сразу почувствовали, что находимся в прифронтовой полосе. Перекрестки дорог пестрели десятками разноцветных указок. Стрелы их были направлены к складам и базам, мастерским и госпиталям. По фронтовым дорогам, по многочисленным рокадным и магистральным путям неслись потоки машин с продовольствием, горючим, боеприпасами, медикаментами. Они держали курс на запад, к своим корпусам, дивизиям, полкам.

Надвигалась ночь, и мы с трудом нашли Романовну, где разместился штаб 3-й гвардейской танковой армии. Большое село, погруженное в ночную тьму, казалось совершенно безлюдным. Ночной патруль долго шарил лучом фонарика по нашим документам. Удостоверившись в их подлинности, нас доставили в домик, где находились кадровики. Выяснив все, что положено в таких случаях, начальник отдела кадров полковник Меркульев, тот самый, что написал мне записку в Железноводск, спохватился, начал звонить командарму. Потом вдруг опустил на рычаг телефонную трубку, бросил на меня удивленный взгляд:

- Слушайте, у вас имеется лучшее обмундирование?

- У меня нет не только обмундирования, но даже вещевого аттестата.

Меркульев безнадежно махнул рукой:

- Пошли к командарму, он ждет вас.

Глухими, притихшими улочками мы добрались до окраины села. Здесь, в домике, стоявшем в глубине сада, расположился генерал П. С. Рыбалко.

Волнуясь, переступил я порог ярко освещенной электрическим светом просторной комнаты.

Склонившись над картой, за столом сидели несколько генералов. Я растерянно искал глазами командарма, чтобы доложить о прибытии.

- Ладно, хватит, вижу, что в госпитале натренировался рапортовать, упредил меня Павел Семенович.

Командарм ничуть не изменился. Таким же проницательным, с хитринкой в умных серых глазах, я впервые увидел его на Днепре в оврагах букринского плацдарма, а позднее много-много раз видел под Киевом, в Фастове и за несколько дней перед ранением в Плесецком.

Павел Семенович отечески обнял меня, несколько раз добродушно хлопнул по плечу, отступил на шаг, внимательным взглядом окинул меня сверху донизу и улыбнулся своей простой улыбкой, которая всегда покоряла людей.

- Ну, браток, будем воевать?

- Будем, товарищ командующий.

- Я тоже так думаю.

В тот день я впервые увидел начальника штаба армии генерала Дмитрия Дмитриевича Бахметьева. Огромную руку протянул мне член Военного совета армии Семен Иванович Мельников, которого я уже хорошо знал.

Генерал Мельников всегда поражал нас своим спокойствием, хладнокровием, личной отвагой, знанием солдатской жизни. Без громких напыщенных фраз, без шума и трескотни он умело руководил коммунистами танковой армии и пользовался у них безграничным уважением, непререкаемым авторитетом.

Рыбалко, судя по всему, тоже глубоко уважал Мельникова. Хотя командарм и член Военного совета были по характеру людьми совершенно разными, в работе они удачно дополняли друг друга.

Закончив дела, Павел Семенович Рыбалко пригласил всех к столу. Во время ужина он несколько раз пытливо поглядывал на меня, а когда поднялись из-за стола, спросил, как я смотрю на то, чтобы принять 91-ю армейскую танковую бригаду, командир которой, И. И. Якубовский, получил недавно повышение.

Предложение командарма застало меня врасплох. Все эти недели и месяцы я мечтал о возвращении в родную 55-ю бригаду, людей которой хорошо знал и горячо любил! Набравшись смелости, я честно сказал командарму, что обещал товарищам вернуться к ним, а главное - обещал сделать это человеку, которого уже нет в живых.

Я видел, как подошел к командарму генерал Мельников.