Роберт Лоу - Дорога китов

• Название: Дорога китов
• Автор: Роберт Лоу
• Издательство: Эксмо; Мидгард
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-27408-6

Дорогой китов называли скандинавы морскую ширь, в которую устремлялись их длинные корабли ― драккары.

По дороге китов уходили в походы и набеги опытные, закаленные воины ― и юнцы, мечтавшие о ратных подвигах, богатстве и славе.

На дорогу китов вступил и Орм, сын Рерика, примкнувший к Обетному Братству ― отряду викингов, спаянному узами общей клятвы.

Дорога китов ведет Орма по морю и по суше, через кровь, пот и слезы, через ярость сражений и боль потерь ― все это испытания, которые посылает людям Всеотец Один.

Добро пожаловать на дорогу китов!

---

― Что ты задумал, монах? ― закричал он.

Валкнут рывком притянул его к себе, развернул, взял сзади за ворот рубахи и скрутил, слегка придушив. Затем приподнял мальчишку так, что кончики его ног неистово заплясали, пытаясь достать до пола, и вынес в ночь.

Эйнар выжидающе наклонил голову, глядя на Мартина. Тот вздохнул и перестал очинять перо для письма.

― Я ничего не сказал Олегу, ― заявил он. ― Взамен за это продолжительное молчание я хочу вернуть Священное копье.

― Чего? ― не понял мой отец.

― Древко копья Хильд, ― пояснил я, ― которое она вряд ли отдаст.

Мой отец переводил взгляд с меня на монаха.

― Почему он... Зачем ему древко? У него ведь нет наконечника.

Если он хотел пошутить, то не получилось. Я посмотрел на Мартина.

― Он обещал Олегу, ― сказал я. ― Взамен Олег посулил... что? Христианскую церковь в Киеве или здесь, в Хольмгарде?

Усмешка Мартина была острой, как меч, и кривоватой.

― В Киеве. Когда он наследует своему отцу, то сделает меня здесь епископом, с благословения папы. Эта страна стремится к новой, христианской религии...

― ...которая не будет греческой, а придет из Вечного Города, ― закончил я.

Монах снисходительно кивнул.

― У Святослава еще два сына! ― рявкнул мой отец. ― Они могут не согласиться с твоим замечательным планом.

Мартин пожал плечами. Я понял, что он преспокойно присягнет в верности любому из братьев, лишь бы тот победил ― и лишь бы у него был великий христианский талисман.

Эйнар немного помолчал. Они с Мартином обменялись острыми, как меч, взглядами через комнату, каждый знал, о чем думает другой. Что могло помешать Эйнару убить Мартина сейчас же и заткнуть ему рот?

Мартин был челядином Олега, и убийство не сошло бы нам с рук. Стейнкель окажется свидетелем, придется и его убить. Его брат может нас заподозрить, так что придется найти также и третьего... Слишком много крови, даже для Эйнара.

― Откуда мне знать, что ты сдержишь слово, монах? ― спокойно спросил Эйнар.

― Ты непременно убьешь меня, если я его не сдержу, ― ответил Мартин, ― а я поклянусь на Кресте Господнем, дам обет, если ты захочешь. Ты ведь любишь обеты, Эйнар.

Это было молчание самой смерти, я ждал крови. Но Эйнар покачал головой, и я перевел дух.

― Поклянись на своем Христе, если хочешь, ― спокойно сказал он. ― И поклянись также Одину.

Мартин помешкал, потом кивнул. Языческую клятву можно легко нарушить, но клятву своему богу придется блюсти. Конечно, Эйнар все равно попытается убить его, по возможности тихо и тайно. Все это понимали ― в том числе и Мартин. Найти монаха будет непросто, думал я.

Когда мы вышли в ночь, я вслух усомнился в том, что будет легко отобрать древко копья у Хильд. Впрочем, никто не разделил моей озабоченности. Мы направлялись к «Сохатому».

В конце концов все оказалось на удивление просто. Хильд крепко держала древко, сжав пальцы до белизны, пока Кетиль Ворона ― не очень-то ласково ― не расцепил ее хватку. Я ждал бичующих слов, ярости, даже воздетых кулаков и закатившихся глаз.

Но она только опустилась на палубу с усталым вздохом, обмякла, как мешок.

Кетиль Ворона и Иллуги Годи ушли в ночь, чтобы отнести древко и засвидетельствовать клятву Мартина. Я напоследок предупредил их, чтобы остерегались моих братьев, теперь вдвойне безумных. Когда мы остались втроем, Хильд мрачно посмотрела на Эйнара.

― За это придется заплатить, ― произнесла она, и от холода в ее голосе дрожь пробежала у меня по спине.

Даже Эйнар, погруженный в угрюмые размышления о происходящем, вздрогнул.

― Ты еще можешь найти подземелье Атли? ― спросил он с тревогой, и она кивнула.

Ее глаза в желтом свете фонаря казались страшными ямами, полными дегтя.

― Теперь ничто не уведет меня от этой могилы, ― заявила она. ― Но мне кое-что понадобится от тебя.

Вскоре после этого, оставив Вальгарда и дюжину членов Братства при «Сохатом», мы направились в Киев с большим, пестрым и бестолковым караваном всевозможных судов и лодок.

Новгород был крайней точкой, докуда доходили иноземные суда. Всем купцам приходилось пересаживаться на русские корабли, на струги и более крупные насады, дорогие, но способные противостоять балтийским штормам и выдержать переправу волоком. Для киевского князя это был вполне надежный способ следить за речной торговлей.

На сей раз купцы стояли на переполненной якорной стоянке, кипя от злости и ругаясь, потому что все суда Святослав забрал, чтобы перевезти людей и груз вниз по течению, в златоглавый Киев. Оттуда нам предстояло направиться на Дон и далее, чтобы встретиться с хазарами.

Это путешествие протекало на удивление мирно. Больше предавались безделью мы только в последовавшем вскоре плавании по Дону.

Нам, как части дружины Ярополка, делать было нечего. Местные речники двигали суда баграми, а мы знай себе чистили оружие, дивились новым плащам цвета подсохшей крови ― знак нашей дружины ― да размышляли о том, лучше ли женщины в Киеве, чем в Новгороде.

Так и оказалось. Все в Киеве было лучше, жизнь здесь бурлила, люди понаехали со всех концов мира. Прибыли все племена: меря, поляне, северяне, древляне, радимичи, дулебы и тиверцы, и другие ― с названиями, которые вряд ли слышали даже бывалые купцы.

Все прибыли с лошадьми, собаками, женщинами и детьми, принеся с собой невероятный гомон и круговращение жизни, и мы горделиво шествовали сквозь толпу, словно самые яркие нитки в этом огромном ковре: на голову выше всех, в богатом платье, с украшениями.

Город поражал изобилием и буйством, окрашенный вишнями, что сушились на крышах хат ― домов из глины и бруса, и грушами с айвой, что блестели под солнцем на клонящихся ветках. По Залежной дороге приходили караваны из Серкланда с пряностями, самоцветами, атласом, дамасской сталью и прекрасными лошадьми. По Курской дороге все еще текла столь необходимая струйка серебра, которое волжские булгары добывали в копях дальше на восток. Но из Новгорода, которому полагалось слать шерсть, лен, цветное стекло, сельдь, соль и даже тонкие костяные иглы, не пришло ничего, кроме нашей галдящей и изумленной дикой оравы.

Киев томился и нежился под летним солнцем, а Иллуги Годи мрачнел с каждым часом, хотя другие члены Братства с восторгом ринулись в круговорот охоты за выпивкой и женщинами.

― Радуйся, пока можешь, парень, ― пробормотал Иллуги мне вослед, опираясь на свой жезл, когда я спрыгнул на пристань, чтобы присоединиться к компании, направляющейся на многолюдные улицы. ― Но коли мы тут задержимся, будут и хвори, и кое-что похуже.

Я помахал в ответ рукой, но слова его пропустил мимо ушей.

Хильд, словно немой укор, тенью омрачала солнечные дни. Большую часть времени она проводила рядом с Эйнаром ― боги ведают, что у них было общего ― не любовь, конечно же.

Я пытался заговаривать с отцом о Гудлейве, о первых пяти годах моей жизни, о матери, но он отмахивался от всего, словно это не имело значения. Однако речь шла о его брате, и мне хотелось знать... Даже сегодня не знаю, что именно мне хотелось узнать: что волновало его, чем я мог помочь, ― ведь, как никак, мы кровные родичи.

Вместо этого мы словно разошлись на три или четыре весла. Если и далее все будет так, мы с ним окажемся на разных кораблях.

В тот день в Киеве я искал выпивки и женщин.

И получил их. Даже теперь то немногое, что я помню, вероятно, мне рассказали другие. Там была команда греков, мастеров, посланных императором Миклагарда. Они пробыли в Киеве несколько месяцев, вытачивая бревна для огромных осадных орудий ― разборных, чтобы легче было перевозить. Греки знали лучшие места в городе.

Там были женщины: я помню етьбу на столе, и мне рассказали, что я заключил ставку, что поимею самую толстую, самую уродливую в этом заведении, и выиграл, хотя Кетиль Ворона был уверен, что у меня нипочем не встанет на ту, которую я выбрал. Но, как заметил Валкнут, разница между грудастой каргой и золотоволосой Сив, женой Тора, составляет примерно шесть рогов с медом.

Я выпил столько и даже еще больше. Я никогда не пил так много и помнил только, что меня вынули из лужи выблеванного меда; волосы от него слиплись. Была вода, которая текла с меня, но я этого не чувствовал. Я не чувствовал своих губ и ног. Потом память оставила меня.

Позже я узнал, что меня отнесли обратно на наш русский речной корабль почти с триумфом, хотя и уронив пару раз, нетвердо державшиеся на ногах носильщики ― и бросили на подбитый мехом спальный мешок.

Еще я запомнил ― до сих пор вздрагиваю и просыпаюсь по ночам от этих воспоминаний ― пинки и крики. Я видел людей и пламя, и кто-то вопил мне в ухо, так что голова взрывалась от боли: