Макс Мах - Хозяйка Судьба

• Название: Хозяйка Судьба
• Автор: Макс Мах
• Жанр: Фэнтези

---

— Да, — ответил Карл и, в свою очередь, отпил из кружки. — В Высокой Земле он по-прежнему расцветает поздней весной на склонах пологих холмов. Розовый, редко, красный, семь больших ажурных лепестков… Что бы еще ты хотел услышать?

— Он действительно похож на розу? — с искренней завистью к много путешествовавшему другу, вспыхнувшей в его глазах и прозвучавшей в голосе, спросил Мышонок. Сам он редко покидал город, да и то только для того, чтобы достичь какого-нибудь другого города.

— Возможно, — пожал плечами Карл, вспоминая трейский цвет. — Дело фантазии. С некоторой долей воображения и при плохом знании ботаники его, пожалуй, можно принять за дикую розу.

— Ну, вот! — искренне обрадовался Леон. — Значит, те, кто говорил, что это хитроумная обманка, были правы. Но главное здесь число семь. Ты не забыл? Семь! Семь лепестков, семь спутников, семь ворот, которые должен был миновать кавалер Майен. Вот, что на самом деле хотели они сообщить. Ты понимаешь, теперь, как они действовали? Это же классический прием трейской риторики: троекратное повторение главной мысли! А какая буква трейского алфавита обозначает семь?

— Шур, — сказал Карл. Получалось, что его не обманули. «Шур» ведь это не только буква и число, это еще и весы — аллегория выбора…

— Вижу, что ты знаешь, о чем я говорю, — кивнул Леон. — Выбор, Карл! Выбор! Знать бы еще, что следует выбирать и из чего!

— Дорогу? — предположил Карл.

— О! — искренне обрадовался Мышонок. — А ты, оказывается, не только мечом махать умеешь!

— Я много чего умею, — усмехнулся в ответ Карл.

«И знаю», — добавил он про себя. Но и то верно, что такой анализ текста, какой предложил ему сейчас Мышонок, Карл слышал впервые. Другое дело, что если бы не «философское» расположение души, возникшее у него тем вечером, Карл вряд ли заинтересовался тайнописью баллады о Викторе де Майене. Не то, чтобы это было ему вовсе не интересно, но тайна старинного текста не была для него притягательна в той же мере, в какой интересовался ею тот же Леон. Однако вечер был замечательно хорош, а компания Мышонка делала его и того лучше, да и настроение сложилось подходящее, так почему бы не поговорить о песнях старого пьяницы Канатчика или «Сказаниях о богах и героях» божественного Корвина, или еще о какой-нибудь книге, легенде или песне, ведь о чем и говорить с Леоном, как не об этом?

— Ну-ну, — улыбнулся Леон. — Пойдем дальше?

— Вперед, — улыбнулся и Карл. — Я готов следовать за тобой так далеко, как скажешь. Знать путь, и пройти его — не одно и тоже.

— Ха! — Мышонок был явно доволен ответом. Он любил куртуазный[42] стиль и был в нем непревзойденным мастером. Его собственная речь могла быть проста и незатейлива, как, например, сейчас, но могла, если он этого желал, становиться великолепным инструментом, способным делать с людьми едва ли не все, что хотел от них этот маленький нескладный человечек. А что творили его речи с женщинами, когда и если Леон из Ру давал волю своему таланту, трудно было даже вообразить. Однажды Карл нашел в постели этой сладкоречивой «серенькой мышки» настоящую графиню, и при том не какую-нибудь высохшую внутри своего корсета старую придворную клячу, а едва ли не первую красавицу Немингенского двора Тильду Виг. Так что о силе слов забывать не следовало никогда.

— Трейский язык, Карл, — сказал Леон через мгновение, закончив смаковать очередную «мужицкую мудрость», преподнесенную ему Карлом. — Интересен своей многозначностью. Контекст — вот что, в конечном счете, определяет значение слова. И слово «Мотта» не исключение. У него есть еще, по крайней мере, два значения, Карл. И одно из них «перекресток» или, вернее, «скрещенье дорог», что в трейской традиции может означать и «выбор». А второе — очень редкое и требующее специального контекста — «место», но не просто место, а особое, чем-то отмеченное место. Ты понимаешь, что получается? Впрочем, нет. Откуда? Ты же не проделал весь этот путь, хотя и имел карту. Но поверь, автор, кто бы это ни был, использует все три значения и даже их оттенки, только намеки на выбор необходимого значения тоже искусно спрятаны среди обычных, казалось бы слов. А ведь есть еще и «Серайя», и одно из восьми значений этого слова — «черный алмаз».

— То есть, — усмехнулся Карл. — Все-таки «алмазный». Алмазная роза, алмазный перекресток…

— Нет, — покачал головой Мышонок. — Черный алмаз символ мощи, но, вот какое дело, понятия мощи и силы в Трейе не различали.

— Перекресток силы? — спросил Карл, желая, чтобы правильный ответ произнес сам Леон.

— Нет, — снова покачал головой Мышонок. — Место Силы, так правильнее.

— Там, где пролита кровь богов… — это были очень древние стихи, и никто не знал их автора по имени. Древними их называли даже в Трейской империи.

— Там где боги разили богов… — закончил строфу мышонок. — Но что это должно означать?

4

С той давней ночи прошло очень много лет, но сейчас Карл, казалось, мог воспроизвести не только слова, сказанные тогда Леоном или им самим, но и вспомнить интонации, с которыми произносились эти слова, взгляды и жесты, и треск горящих свечей и вкус Риенского вина, и шум дождя, неожиданно пошедшего в середине ночи.

Мотта открывается не всякому, и не любому дано воспользоваться мощью, которой она способна наделить избранного. Вот в чем заключалась главная мысль послания. Мотта предлагает выбор, и ошибка стоит жизни.

«Виктор де Майен никогда не вернулся назад» — сказала Дебора.

Но, возможно, дело не в выборе, как полагал его ученый друг, а в условиях? Однако и об этом Карл знал пока совсем мало. Впрочем, кое-что об этом он теперь все-таки знал. На обратной стороне второй Дармской гравюры, тем же самым почерком, которым были сделаны и другие пометки, было написано «открытая душа», и он подумал тогда, что речь идет все о той же «светлой душе», но, кажется, допустил обычную в случае трейских слов ошибку. Определение можно было перевести и по-другому. «Открытая». Может быть, это и являлось условием? Но что, тогда, оно означает? И ведь существовала еще формула, о которой Мышонок рассказал уже под утро.

— Числа, Карл, — сказал Леон, виновато разводя руками. — Ну, почему я не Геометр? Вот кто о них знает все! А я… Я расшифровал этот, демоны его побери, текст, но в результате остался ни с чем. Что означает эта формула я не знаю!

— Какая формула? — спросил Карл.

— 3+1+1+2+2+3=7+2+2=1.

— И что это значит?

— Почем я знаю! — возмущенно воскликнул Леон. — Я не математик, но даже я, Карл, знаю, что сумма чисел до первого знака «равняется» дает более семи. А семь плюс четыре это отнюдь не один. Но это то, что зашифровано в тексте, и в этом я уверен!

«Граничные условия? Возможно. Но что, тогда, должны были скрывать эти цифры?»

Глава 7 Линд

1

И вот все они были здесь. Стояли в зале Врат, случайным образом собравшись неподалеку от зеркала Ночи, но, по-видимому, не случайно выделив Карла, и ожидая каких-то слов именно от него. Каких слов и о чем?

Вероятно, теперь, когда все недосказанное — или почти все — было сказано с глазу на глаз, все вместе они ожидали от него слов о самом главном. О жизни, о Судьбе, и, разумеется, о случае, соединившем их в этой жизни, и о дороге, теперь уже, вероятно, все-таки Пути, которым, так уж вышло, он поведет их всех до конца.

«Последняя дорога», — мысль эта его не испугала. В самом деле, договор, который Карл заключил с Моттой, самим фактом своего здесь присутствия, вполне мог обернуться концом. Но следовало ли ему бояться того, что, скорее всего, было неизбежно?

«Конец дороги?» — Карл бросил взгляд на Врата Последней Надежды и непроизвольно повторил вопрос, ответа на который все еще не знал. — «Почему эта надежда последняя? И чья — ради всех богов и богинь — это надежда?»

Врата, разумеется, молчали. Они были здесь не для того, чтобы отвечать на вопросы. Исчез и Зов. В нем, судя по всему, больше не было надобности, ведь все уже случилось. Договор был заключен, и Мотта «знала»: что бы ни предпринял теперь Карл, куда ни направил свои стопы, никуда он от нее не уйдет. Так или иначе, ему неизбежно предстояло вернуться в этот исполненный древней магии зал и открыть Врата.

«Дорога пройдена…»

Но конец дороги, как говорят старики, всего лишь начало другой, новой дороги…

«Дорога начинается?»

Кто знает? Впрочем, в любом случае — последняя или все-таки нет — это была его, и только его, дорога. А семеро спутников Карла свою часть этой дороги уже, по-видимому, прошли. Они пришли сюда вместе с ним — семь! — вошли в зал Врат, и тем самым засвидетельствовали договор с Моттой, обеспечив его заключение самим фактом своего здесь присутствия. В этом, судя по всему, и состояла их роль.