Ежи Косински - Пинбол

• Название: Пинбол
• Автор: Ежи Косински
• Жанр: Современная проза

Одно из последних произведений знаменитого американского писателя Ежи Косински (1933–1991). Психологический триллер, впечатляющая "рок-н-ролльная мистерия", в которой музыка становится мотивом преступления, а жизнь музыканта уподоблена игровому бильярдному автомату.

---

Продолжая держать его на мушке, она нагнулась и левой рукой ощупала карманы куртки. Затем вытащила из лежащего на полу раскрытого «дипломата» магнитофон, оставленный Остеном в ее квартире.

— Сюрприз, сюрприз! — приговаривала она, выставляя магнитофон на всеобщее обозрение. — Нам ведь он больше не нужен, так? — Снова потянувшись к «дипломату», она вытащила оттуда блокнот и швырнула его Остену. Он поймал блокнот на лету.

— Там, в футляре, ручка, — сообщила она и, когда Остен вытащил ручку, приказала: — Сядь и пиши, что скажут.

И столько презрения было в ее голосе, что Остен, наконец, обиделся:

— А если не стану? Ты убьешь меня?

— Не дразни ее, — подал голос Меркурио. — Делай, что она говорит.

Поскольку Остен даже не шевельнулся, Андреа взялась за пистолет обеими руками, расставила ноги и прицелилась ему в пах.

— Пиши! — взвизгнул Меркурио.

— Пиши, Джимми, — спокойно повторила Андреа. — Пиши, иначе я тебе кишки выпущу.

— Что я должен вам написать? — спросил Остен, открывая ручку и садясь за ближайший стол. Он судорожно пытался понять, что свело вместе Андреа и Меркурио.

— "Дорогая Андреа, — принялся он писать под диктовку Андреа, — я был здесь около четырех, но тебя не застал, так что оставляю записку под дверью. Патрик Домострой попросил о встрече сегодня вечером. Он говорит, что если я не приеду… — Андреа подождала, когда Остен ее догонит, — он всем расскажет, кто я на самом деле, а я не могу этого допустить". — Она помолчала, прежде чем продолжить.

— "С тех пор как Домострой разоблачил меня с помощью этих хитроумных писем, которые посылал через «Ноктюрн», он не прекращает меня шантажировать, требуя денег, и я все время исправно платил ему. Теперь он требует большего и, если я не соглашусь, грозит разоблачением. Я не могу не поговорить с ним, однако он явно не в своем уме, так что мне будет спокойнее, если кто-то окажется рядом".

Андреа опять замолчала, и воцарившуюся тишину нарушал только скрип авторучки.

— "Поэтому я надеюсь, — снова начала она диктовать, — что вы с Чиком сможете приехать в Южный Бронкс, где в "Олд Глори" живет Домострой. Я буду там около одиннадцати вечера. Это очень важно. С любовью, Годдар".

Когда Остен закончил писать и собрался было положить ручку, Андреа крикнула:

— Это не все! — И, задумавшись на мгновение, продолжила: — "Постскриптум. Пожалуйста, как следует спрячь бумаги, которые я тебе передал. Я не доверяю Домострою!"

Написав и это, Остен поднял на нее глаза:

— Это все?

— Нет! — отрезала Андреа. — Кинь мне блокнот.

Он швырнул его на пол рядом с ней, она подняла и положила в «дипломат», а оттуда вытащила несколько листов бумаги официального формата, покрытых густой машинописью. Целясь ему прямо в голову, она подошла, разложила перед ним сложенные бумаги и тут же вернулась на свое место. Он ощутил запах ее духов. Ему показалось, что с тех пор, когда он последний раз вдыхал этот запах, прошла целая вечность.

— Подпиши их — оригинал и каждую копию — и как Джеймс Норберт Остен, и как Годдар, — приказала она. — В каждом месте, где стоит крестик. И без фокусов с подписями!

Остен подписал документы, смахнул их на пол и пихнул ногой в сторону Андреа, которая, подняв бумаги, тщательно проверила подписи и с ликующей улыбкой на губах уложила документы в "дипломат".

— Могу я поинтересоваться, что я сейчас подписал? — гневно осведомился Остен.

— Свое завещание, датированное тремя месяцами назад, что же еще? — отозвался Чик Меркурио. — Все составлено легальным законником и заверено нотариусом.

— Спасибо, Джимми, — проворковала Андреа. — Вижу, все подписано как положено, без дураков.

Потрясенный Остен недоумевающе уставился на нее:

— В смысле?

— Вот идиот! Ты что, не помнишь, как расписывался у меня, когда я гнала тебе всю эту чушь насчет автоматического письма?

— Я тогда заторчал.

— На то и было рассчитано, — фыркнул Меркурио. — Та дурь была куда круче обычной травки. Ты должен был превратиться в зомби!

— Он и превратился, — надменно рассмеялась Андреа. — Бродил как лунатик. Не врубался даже, где находится! Дважды называл меня Лейлой и делал все, что я ему говорила, даже спел мне "Volver, volver, volver" голосом Годдара.

Остен поймал на себе взгляд Домостроя.

— Ты меня очень удивил, Джимми, — сказал композитор. — Надо же, как ты наловчился изменять голос. Я бы ни за что не догадался, что Годдар — это ты.

— Для пения я использовал специальный микрофон, а говорил с хрипотцой, — своим настоящим голосом объяснил Остен и, заметив, как озадаченно нахмурился Домострой, добавил: — Хотя, если честно, я сомневаюсь, что кто-нибудь подумал бы о Годдаре, услышав мой нормальный голос.

— Невероятно, — кивнул Домострой. — А ведь я даже как-то сказал Андреа, что Джимми Остен — это не более чем кукушонок… блуждающий голос… нечто невидимое… тайна! Каким же я был дураком! — рассмеялся он.

— Да что там ты! — воскликнул Остен. — Я даже собирался назвать свой следующий диск "Андреа"!

— Ну, хватит, — ткнул стволом Домостроя в бок Чик Меркурио. — Андреа, смотри за этим, пока мы с нашей музыкальной Железной Маской потолкуем на кухне.

Андреа перевела пистолет на Домостроя, а Меркурио подошел к Остену.

— Марш вперед, — указал он стволом. — Налево и вон в ту дверь! Шевелись! — И он с силой ткнул Остена пистолетом.

— Чик, а ты сможешь? — спросила Андреа.

— Еще как! — ответил Меркурио, подталкивая Остена к кухне.

— Что это задумал твой дружок? — с нарочитым равнодушием поинтересовался Домострой. — Съесть Джимми живьем? Или сперва изжарить его?

— С каких это пор ты так печешься о Джимми? — повернулась к нему Андреа. — Тебя ведь не беспокоило, что его может съесть Донна? Кстати, как поживает твоя чернильная каракатица?

— Ты же знаешь, что она в Варшаве, — Домострой вдруг испугался за Донну. — И, поверь мне, Андреа, она ничего о нас не знает.

Она подтолкнула его пистолетом.

— Надеюсь, что нет, — ради ее же блага.

Он с трудом сдерживал ярость.

— Расскажи, как ты разузнала, что Остен — это Годдар?

— Я подозревала его с той минуты, как он появился с Донной на семинаре по музыкальной литературе, где мы проходили письма Шопена. Мы же с тобой цитировали одно из них в последнем письме Годдару, помнишь? Это меня насторожило, особенно когда он осмотрел весь класс и начал со мной заигрывать. Он явно подозревал, что я могу оказаться девчонкой со снимков. Вот тогда мы с Чиком и приготовили завещание, так, на всякий случай.

А потом Джимми рассказал, что впервые обратил на меня внимание три месяца назад. Он соврал: знакомя нас, Донна сказала, что он в городе не больше месяца. В тот вечер, когда он ко мне приперся, я что-то нащупала у него в кармане, а когда он уснул, обшарила его куртку, и там уже ничего не было, так что я поняла: он спрятал это у меня в комнате. Затем я нашла магнитофон. Ну, и зачем же Джимми Остену понадобилось следить за мной? А ночью, вознесясь в небеса от моей травки, он принялся вслух размышлять, станут ли больше мои сиськи и крупнее соски, если он меня обрюхатит. И в конце концов промурлыкал ту мексиканскую песню своим подлинным голосом! Тут-то он и попался! Я поняла, что пора готовиться к этому делу и проверить его подпись и почерк! — И она добавила, чуть помедлив: — Этого-то я больше всего и хотела!

— И благодаря мне, твой "Годо наконец явился, и теперь все мы спасены", — процитировал Домострой, надеясь как-то ее смягчить.

— Не все. Только я и Чик.

— Скажи мне, — не унимался Домострой, — ведь ты со своим приятелем собиралась прикончить меня и Джимми и устроить, чтобы все выглядело так, будто мы убили друг друга? Или, учитывая мой необузданный характер, я должен покончить с собой, убив сначала его?

— Увидишь. В конце концов, я студентка театрального факультета!

— А теперь еще и дипломированная преступница. Жестокий финал!

— "Жестокость есть идея, осуществленная на практике". Это из Арто,[26] — рассмеялась Андреа. — А практика у нас такова, что, когда вы с Джимми покинете сцену, я, по завещанию Годдара, стану единственной законной наследницей всего его состояния, включая, разумеется, и будущие отчисления за его музыку. Сколько, ты говорил, миллионов стоит наш — Ничего я такого не говорил, — огрызнулся Домострой. — Должно быть, ты почерпнула эти сведения из другого источника. Скажи-ка мне вот что: почему на главную роль ты выбрала именно меня? — спросил он, вовсе не уверенный, что желает узнать ответ.

Она смотрела на него с презрением и жалостью.

— Думаешь, я выбрала тебя потому, что ты многое повидал, много поездил и встречался с кучей людей? Ошибаешься. Ты ведь даже не первый. До тебя я нанимала, одного за другим, еще троих, связанных с музыкальным бизнесом, и каждый из них знал побольше тебя, умел побольше, да и трахался получше. Но в поисках Годдара все они потерпели неудачу. А на тебя я нацелилась по той простой причине, что ты. Домострой, со всей своей музыкой и опытом, всегда оставался неудачником, а значит, и купить тебя можно было задешево. Кроме того, ты такой эгоистичный, расчетливый и похабный сукин сын, что я почувствовала: ты мне подходишь как никто другой!