Ирина Христолюбова - Вася Кочкин, человек лет двенадцати

• Название: Вася Кочкин, человек лет двенадцати
• Автор: Ирина Христолюбова
• Издательство: Пермское книжное издательство
• Жанр: Детская проза
• Год: 1991
• ISBN: 5-7625-0210-4

Герои пермской писательницы Ирины Христолюбовой — мальчики и девочки — живут в реальном мире, который тесно переплетается с миром их выдумки, фантазии, игры…

---

— Я с Колей согласен. Главное — это озон, — произнес папа. — Нас все политика интересует. Между тем существуют озоновые дыры. Слышала про озоновые дыры? Не слышала! И не надо! Тебе вредно!

— Не хватало мне ваших дыр! Лучше б молчал, как Васька. Господи, до чего было бы хорошо, если б все замолчали хотя бы на час!

— Молчим! Все молчим! — сказал папа.

И они с дядей Колей запели: «На дальней станции сойду, трава густая…»

На стену лучше не лезть!

На следующий день классный руководитель Светлана Ивановна сказала:

— В двенадцать часов все идем в актовый зал смотреть похороны по телевизору. Уроки отменяются.

Известие об уроках всех обрадовало.

— Не кричите, не шумите, — предупредила Светлана Ивановна.

— Не дышите, — добавил Костя Гвоздиков.

Вася молчал, хотя это давалось ему нелегко. Как только он пришел в класс, все стали приставать к нему с вопросами.

— А чего ты вчера ел? — спросила Татка нарочно.

— А куда ты вчера вечером ходил? — спросил Гвоздиков. — Я видел тебя с какой-то девчонкой!

Вася пнул Гвоздикова. Друг называется!

Тут посыпались самые невероятные вопросы. Даже Дима Беляков включился:

— А правда, что ты кассу ограбил?

— Может быть, он самолет взорвал? Придумал! — возмутилась Татка.

Дима обиделся: все спрашивают, что попало, а ему нельзя!

Вася на все вопросы молчал, не сдавался.

— Молодец, Кочкин! — похвалила его сама Аля.

К двенадцати часам все побежали в актовый зал занять места поближе к телевизору. «Кино, что ли?» — подумал Вася. Ему вообще не хотелось идти. Он боялся покойников. Когда умер у них сосед по квартире, Васю долго не могли из-под кровати вытащить. Тут, конечно, телевизор, и умер не кто-нибудь… Но все-таки в первом ряду Васе сидеть не хотелось. Не родственник ведь…

К счастью, первый ряд был уже занят. Первоклассниками. Они сидели тихо и были слегка испуганы.

Вася занял место в уголочке, отсюда телевизор даже не виден. Рядом с ним втиснулся Костя Гвоздиков.

Актовый зал был переполнен. Учителя сидели строгие, даже суровые. Только жгуче-рыжая Светлана Ивановна в легкомысленном зеленом беретике представляла собой ненужное яркое пятно в минорной картине.

Включили телевизор. И зал заполнила траурная музыка. Начались похороны. Страна понесла тяжелую утрату…

В зал тихо прошла вожатая Тамара Трошина. На нее было больно смотреть, она не скрывала своих переживаний.

Вожатая оглядела зал. В глазах ее был немой вопрос: «Дети, почему вы не плачете?» Сама она утерла слезу.

Вожатая Тамара Васильевна очень растрогала Васю. Ему стало стыдно, что он сидит в углу и не видит, что происходит на экране.

Траурная музыка не вмещалась в зал. Открыли дверь. И она вылилась в школьный коридор.

Вася встал, ступив Косте на ногу, и полез на стенку. В самом прямом смысле. Раньше актовый зал был спортзалом. Сейчас об этом напоминала только «шведская стенка», которую почему-то не убрали. На эту «шведскую стенку» Вася Кочкин и полез, чтоб лучше видеть.

Он забрался к самому потолку и был страшно доволен.

Вслед за ним полез Гвоздиков и еще несколько человек. Все повернули от телевизора головы и стали смотреть на них.

— Кочкин, немедленно слезь! — раздался взволнованный голос Светланы Ивановны. (Опять директор скажет: «Зачем, уважаемая, мы доверили вам класс?»).

— Кочкин! — воскликнула не менее взволнованная вожатая Тамара.

И в тот момент, когда гроб с телом покойного вынесли на площадь и вся страна заплакала, раздался страшный грохот. Это Вася Кочкин свалился со стены.

Под ним оказался Костя Гвоздиков. А под Костей Гвоздиковым — еще кто-то. И под еще кто-то — еще кто-то. Одним словом, куча мала. И эта куча орала и пыхтела. Учителя всполошились, и в зале начался полный беспорядок.

Наконец, всех растащили. В этом растаскивании принимал участие сам директор школы Глеб Григорьевич.

— Кто зачинщик? — спрашивал он. — Кто зачинщик?

— Кочкин, — промямлил кто-то.

Костя Гвоздиков сидел на полу и потирал затылок. У него явно намечалась шишка. Но больше всех досталось Ромке Кузакову — вожаку 5 «А» класса, хулигану и сорванцу, которого все, даже шестиклассники, боялись и заискивали перед ним. Синяк под глазом ему был обеспечен.

— Ну, ты у меня поплачешь! — пробормотал оскорбленный предводитель 5 «А» класса. Кочкин в суматохе на его реплику не обратил никакого внимания. И зря!

Сам Вася был жив-здоров, так как оказался сверху, а все под ним. Даже друг Гвоздиков на него покосился: ничего себе, всем понаставил шишек, а сам хоть бы что! А Васе Кочкину хотелось, чтоб у него сейчас была самая большая шишка. Такая большая, что во всем Советском Союзе не сыскать. Но шишки сами собой не вырастают.

Светлана Ивановна подошла к Кочкину и взяла его за ворот пиджака (попросту — за шкирку). Кочкин послушно последовал за ней, сопровождаемый звуками траурной музыки.

— Ты что, Кочкин, с ума сошел? — спросила классная руководительница, выйдя в коридор. — Ты соображаешь, что это — политический акт?

Вася молчал. (Он же не мог говорить!)

— Я тебя, Кочкин, спрашиваю. Ты зачем на стенку полез?

Светлана Ивановна говорила возбужденно, но почему-то шепотом.

Вася что-то промычал. Это Светлану Ивановну расстроило вконец. Она еще не знала, что новенький проходит испытание, да, собственно, она никого еще из 5 «Б» хорошо не знала, так как работала с классом первый месяц.

— Ты что, хочешь, чтоб у меня были неприятности? — в негодовании прошептала она. — Директор и так ко мне придирается!

Вася открыл рот, но ничего произнести не мог. Если бы даже он не дал клятву молчать, все равно бы не нашелся, что сказать: еще ни одна учительница не жаловалась ему на директора и вообще ни на что не жаловалась, кроме как родителям на учеников. Ему никогда в голову не приходило, что учителям тоже есть на что пожаловаться, что их кто-то обижает. Например, директор. А может, и сам директор сидит после уроков, закрывшись в своем кабинете, и в обиде теребит ус? Такую картину Вася и представить не мог.

Он опять что-то промычал.

Светлана Ивановна сама поняла, что в запале лишнее сказала. Она махнула рукой:

— Иди отсюда! У меня уже нет сил на тебя смотреть. Ты двух слов сказать не можешь. Господи, зачем умственно отсталых учат в нормальной школе?

Неудачник

Вася шел, чесал затылок, все еще надеясь, что вырастет шишка, тогда бы он с полным основанием мог чувствовать себя несчастным.

Но всегда бывает наоборот. Вероятно, в его жизни появится еще не одна шишка и, вероятно, в самый неподходящий момент. А подходящий момент был именно сейчас. Но с судьбой не поспоришь. У судьбы какая-то своя линия: то она хочет шишку поставить, то не хочет.

Отношения с судьбой у Васи еще только начинались. Тоненькие штришки едва-едва обозначились, пунктиром таким, чуть видимым. Но он на свете еще слишком мало жил, чтоб делать какие-то выводы и обобщения.

Зато Васина мама, чувствуя в сыне неудачника, все ждала каких-то счастливых случайностей, когда с полным основанием можно было сказать: «Везет же нашему Ваське!»

Но пока говорить так не было никаких оснований. Наоборот.

В прошлом году, например, произошел такой случай. Вася бросил в лампочку кусочек мела. И попал, лампочка разбилась вдребезги. Хотя в тире, сколько он ни целился, ни щурился, не мог подстрелить даже самую большую фигуру. А тогда на уроке мел будто сам вылетел из рук и пулей полетел в заданную точку. Маме по этому поводу пришлось идти в школу.

— Невезучий он, — сказала она учительнице, чем ее очень изумила. Сын бьет на уроках лампочки, а мать вздыхает, что он невезучий.

Вот и сейчас, наверное, все думают, что он нарочно со стенки упал и нарочно съездил ногой кому по спине, кому по голове. Если бы он мог говорить, то все бы объяснил. А получилось так, что вместо объяснения он рассмеялся, потому что в первый момент и правда стало смешно. (Тут-то и произнес Ромка Кузаков: «Ты у меня еще поплачешь!»)

Еще ему вспоминалась гневная реплика Али Соломиной: «В такую минуту!» Переживая случившееся, Вася совершенно забыл о всенародном горе, о том, по какому поводу он полез на стенку.

Старшая вожатая Тамара Трошина сейчас, наверное, плачет и, может быть, весь зал плачет, а он, Вася Кочкин, нарушитель дисциплины, гуляет в саду имени Горького среди цветущих астр.

Лучше бы сидел он в актовом зале в первом ряду, поджав ноги под стул, и сам директор школы Глеб Григорьевич в утешение обнимал его за плечи.

С такими невеселыми мыслями Вася пришел домой. Папа и мама сидели у телевизора.

— Похоронили, — сказала мама, утирая слезы. Она не стеснялась слез, они были искренни.