Марина Цветаева - Стихотворения 1916-1920 годов

• Название: Стихотворения 1916-1920 годов
• Автор: Марина Цветаева
• Жанр: Поэзия

---

Ты за плащом своим придешь не скоро.

<Начало августа 1920>

«И вот исчез, в черную ночь исчез…»

Июнь. Июль. Часть соловьиной дрожи.

— И было что-то птичье в нас с тобой —

Когда — ночь соловьиную тревожа —

Мы обмирали — каждый над собой!

А Август — царь. Ему не до рулады,

Ему — до канонады Октября.

Да, Август — царь. — Тебе царей не надо, —

А мне таких не надо — без царя!

<Август 1920>

«…. коль делать нечего…»

…. коль делать нечего!

Неýжели — сталь к виску?

В три вечера я, в три вечера

Всю вытосковала — тоску.

Ждала тебя на подоконничке

— Ревнивее, чем враг — врага. —

Легонечко, любовь, легонечко!

У низости — легка нога!

Смотри, чтобы другой дорожкою

Не выкрался любовный тать.

Бессонная моя душа, сторожкая,

За молодость отвыкла спать!

Но все же, голубок неласковый,

Я в книжицу впишу Разлук:

— Не вытосковала тоски — вытаскивала

Всей крепостью неженских рук!

Проснулась поутру, как нищая:

— Все — чисто…………..………

Не вытосковала тебя, — не вытащила —

А вытолкала тебя в толчки!

8 августа 1920

(ОТРЫВОК)

Как пьют глубокими глотками

— Непереносен перерыв! —

Так — в памяти — глаза закрыв,

Без памяти — любуюсь Вами!

Как в горло — за глотком глоток

Стекает влага золотая,

Так — в памяти — за слогом слог

Наречья галльского глотаю.

Август 1920

«В подвалах — красные окошки…»

В подвалах — красные окошки.

Визжат несчастные гармошки, —

Как будто не было флажков,

Мешков, штыков, большевиков.

Так русский дух с подвалом сросся, —

Как будто не было и вовсе

На Красной площади — гробов,

Ни обезглавленных гербов.

…… ладонь с ладонью —

Так наша жизнь слилась с гармонью.

Как будто Интернационал

У нас и дня не гостевал.

Август 1920

«Все сызнова: опять рукою робкой…»

Все сызнова: опять рукою робкой

Надавливать звонок.

(Мой дом зато — с атласною коробкой

Сравнить никто не смог!)

Все сызнова: опять под стопки пански

Швырять с размаху грудь.

(Да, от сапог казанских, рук цыганских

Не вредно отдохнуть!)

Все сызнова: про брови, про ресницы,

И что к лицу ей — шелк.

(Оно, дружок, не вредно после ситцу, —

Но, ах, все тот же толк!)

Все сызнова:………

………………………..

(После волос коротких — слов высоких

Вдруг: щебет — и шиньон!)

Все сызнова: вновь как у царских статуй —

Почетный караул.

(Я не томлю — обычай, перенятый

У нищих Мариул!)

Все сызнова: коленопреклоненья,

Оттолкновенья — сталь.

(Я думаю о Вашей зверской лени, —

И мне Вас зверски жаль!)

Все сызнова:………..

И уж в дверях: вернись!

(Обмен на славу: котелок солдатский —

На севрский сервиз)

Все сызнова: что мы в себе не властны,

Что нужен дуб — плющу.

(Сенной мешок мой — на альков атласный

Сменен — рукоплещу!)

Все сызнова: сплошных застежек сбруя,

Звон шпилек……..

(Вот чем другим, — а этим не грешу я:

Ни шпилек, ни……!)

И сызнова: обняв одной, окурок

Уж держите другой.

(Глаз не открывши — и дымит, как турок

Кто стерпит, дорогой?)

И сызнова: между простынь горячих

Ряд сдавленных зевков.

(Один зевает, а другая — плачет.

Весь твой Эдем, альков!)

И сызнова: уже забыв о птичке,

Спать, как дитя во ржи…

(Но только умоляю: по привычке

— Марина — не скажи!)

1920

«Проста моя осанка…»

Проста моя осанка,

Нищ мой домашний кров.

Ведь я островитянка

С далеких островов!

Живу — никто не нужен!

Взошел — ночей не сплю.

Согреть чужому ужин —

Жилье свое спалю.

Взглянул — так и знакомый,

Взошел — так и живи.

Просты наши законы:

Написаны в крови.

Луну заманим с неба

В ладонь — коли мила!

Ну а ушел — как не был,

И я — как не была.

Гляжу на след ножовый:

Успеет ли зажить

До первого чужого,

Который скажет: пить.

Август 1920

«Бог, внемли рабе послушной…»

Бог, внемли рабе послушной!

Цельный век мне было душно

От той кровушки-крови.

Цельный век не знаю: город

Что ли брать какой, аль ворот.

Разорвать своей рукой.

Все гулять уводят в садик,

А никто ножа не всадит,

Не помилует меня.

От крови моей богатой,

Той, что в уши бьет набатом,

Молотом в висках кует,

Очи застит красной тучей,

От крови сильно-могучей

Пленного богатыря.

Не хочу сосновой шишкой

В срок — упасть, и от мальчишки

В пруд — до срока — не хочу.

Сулемы хлебнув — на зов твой

Не решусь, — да и веревка

— Язык высуня — претит.

Коль совет тебе мой дорог, —

Так, чтоб разом мне и ворот

Разорвать — и город взять —

— Ни об чем просить не стану! —

Подари честною раной

За страну мою за Русь!

30 августа 1920

«Есть подвиги. — По селам стих…»

Есть подвиги. — По селам стих

Не ходит о их смертном часе.

Им тесно в житии святых,

Им душно на иконостасе.

Покрепче нежели семью

Печатями скрепила кровь я.

— Так, нахлобучив кулаком скуфью

Не плакала — Царевна Софья!

<1920>

ПЕТРУ

Вся жизнь твоя — в едином крике:

— На дедов — за сынов!

Нет, Государь Распровеликий,

Распорядитель снов,

Не на своих сынов работал, —

Бесам на торжество! —

Царь-Плотник, не стирая пота

С обличья своего.

Не ты б — всё по сугробам санки

Тащил бы мужичок.

Не гнил бы там на полустанке

Последний твой внучок.[21]

Не ладил бы, лба не подъемля,

Ребячьих кораблёв —

Вся Русь твоя святая в землю

Не шла бы без гробов.

Ты под котел кипящий этот —

Сам подложил углей!

Родоначальник — ты — Советов,

Ревнитель Ассамблей!

Родоначальник — ты — развалин,

Тобой — скиты горят!

Твоею же рукой провален

Твой баснословный град…

Соль высолил, измылил мыльце —

Ты, Государь-кустарь!

Державного однофамильца

Кровь на тебе, бунтарь!

Но нет! Конец твоим затеям!

У брата есть — сестра…

— На Интернацьонал — за терем!

За Софью — на Петра!

Август 1920

«Есть в стане моем — офицерская прямость…»

Есть в стане моем — офицерская прямость,

Есть в ребрах моих — офицерская честь.

На всякую муку иду не упрямясь:

Терпенье солдатское есть!

Как будто когда-то прикладом и сталью

Мне выправили этот шаг.

Недаром, недаром черкесская талья

И тесный ремéнный кушак.

А зóрю заслышу — Отец ты мой рóдный! —

Хоть райские — штурмом — врата!

Как будто нарочно для сумки походной —

Раскинутых плеч широта.

Всё может — какой инвалид ошалелый

Над люлькой мне песенку спел…

И что-то от этого дня — уцелело:

Я слово беру — на прицел!

И так мое сердце над Рэ-сэ-фэ-сэром

Скрежещет — корми-не корми! —

Как будто сама я была офицером

В Октябрьские смертные дни.[22]

Сентябрь 1920

«Об ушедших — отошедших…»

Об ушедших — отошедших —

В горний лагерь перешедших,

В белый стан тот журавлиный —

Голубиный — лебединый —

О тебе, моя высь,

Говорю, — отзовись!

О младых дубовых рощах,

В небо росших — и не взросших,

Об упавших и не вставших, —

В вечность перекочевавших, —

О тебе, наша Честь,

Воздыхаю — дай весть!

Каждый вечер, каждый вечер

Руки вам тяну навстречу.

Там, в просторах голубиных —

Сколько у меня любимых!

Я на красной Руси

Зажилась — вознеси!

Октябрь 1920

ВОЛК

Было дружбой, стало службой.

Бог с тобою, брат мой волк!