Лора Бекитт - Любовь и Рим

• Название: Любовь и Рим
• Автор: Лора Бекитт
• Издательство: Престиж книга, РИПОЛ Классик
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-7905-3839-8

Эпоха правления Юлия Цезаря, Марка Антония и Октавиана. Судьбы двух женщин – патрицианки и рабыни – оказались в жестких тисках деспотичной Римской империи. Но любовь выдержит все!

Прекрасная Ливия Альбина вышла замуж за человека, которого выбрал ей в мужья отец. Богатый, успешный и расчетливый, он не принес ей счастья. Римский юноша Гай Эмилий Лонг, которого Ливия полюбила вопреки воле отца и супружеской клятве, попал в проскрипционные списки и был вынужден бежать. Рабыня Ливий, рыжеволосая красавица Тарсия, много лет ждала возвращения своего возлюбленного Элиара с бесконечных войн, которые вела огромная Римская империя.

Удастся ли встретиться влюбленным – знают только бога…

---

Гай перенес ее через порог, как новобрачную, и осторожно поставил на пол. Ливия огляделась. Комнаты были обставлены просто, без всякой роскоши. На столике рядом с кроватью стояло блюдо с фруктами и сосуд с вином.

Усадив Ливию на кровать, Гай принялся снимать с девушки башмаки; при этом он целовал ее ноги. Он заставил ее выпить вина, потом прижал к себе, сгорая от нетерпения, – Ливия чувствовала, как сильно бьется его сердце.

Они провели вместе несколько сладких часов; Гай с радостным изумлением наблюдал, как пробуждается чувственность его юной возлюбленной, во многом скованная условностями воспитавшего ее мира.

«Наше время – это не там, впереди и позади, это здесь и сейчас», – говорил он.

Потом они болтали обо всем, купаясь в невидимых волнах взаимопонимания и нежности.

– В философском кружке, который я посещал вместе с Сервием Понцианом, мы говорили о том главном, что движет человеческой жизнью. «Жажда совершенства» – таким был самый распространенный ответ. И только я один сказал: «Любовь».

– Почему ты так ответил?

Гай бросил на Ливию быстрый взгляд.

– О нет, тогда я не был влюблен в женщину, просто знал это давно, еще с тех пор, как погибла моя мать. Это потрясло меня, почти уничтожило: ведь любимые кажутся нам бессмертными.

– Ты помнишь ее?

– Смутно. Отец говорил, что внешне я похож на мать, хотя вообще-то не любил о ней вспоминать, по крайней мере, вслух…

Он говорил, и его лицо казалось Ливий таким красивым, полным внутреннего света, и у нее болезненно сжималось сердце, потому что она все-таки не знала, принадлежит ли он ей всецело и навсегда. А еще…

– Гай, – нерешительно начала она, прикоснувшись к его руке, – я подумала… вдруг у меня будет ребенок и тогда…

Он рассмеялся:

– Не бойся. Пожалуй, я был бы слишком безрассуден, если б позволил себе рисковать этим. Наши с тобою дети родятся в законном браке.

«Или не родятся вообще», – закончила про себя Ливия, и внутри у нее пробежал холодок.

А после Гай с воодушевлением рассказывал о том, как они станут путешествовать, побывают в Греции, Египте, и она верила и не верила ему. Она тоже не хотела пробиваться через отмеренные судьбою дни, как через что-то плотное, вязкое, дремучее, хотела жить легко и свободно, подчиняясь только своим желаниям, но она была достаточно взрослой для того, чтобы представлять, какие обязательства ложатся на плечи замужней женщины. Если им вообще удастся пожениться…

…Марк Ливий Альбин приехал неожиданно; к счастью, в тот момент Ливия была дома. Он привез дочери дорогие подарки и ласково побеседовал с нею. Ливия не смела взглянуть в глаза отцу, потому что ей казалось: он видит ее насквозь и способен заметить любое притворство, любую ложь. Поскорее удалившись к себе, она долго и мучительно размышляла о своей судьбе. Она не могла больше жить, как жила, все это слишком затянулось.

Ливий не удалось встретиться с Гаем ни в один из последующих дней, и она сходила с ума от нетерпения, потому что знала: он ее ждет. Конечно, он должен был догадаться о том, почему она не смогла прийти и все же… Ливия проводила томительные часы в обществе молчаливой Тарсии, которую жизнь научила, а точнее, вынудила быть смиренной и терпеливой.

– Хочешь, госпожа, я отнесу табличку? – однажды спросила рабыня.

– Нет, – отвечала Ливия, – не сейчас. Я должна дождаться… – она не сказала, чего.

От напряженного ожидания у девушки разболелась голова, и на утро третьего дня она отправилась в перистиль в надежде немного успокоиться и отвлечься от тягостных мыслей, но даже любимый уголок показался ей иным, чем прежде.

Ливия сидела, неподвижно глядя в пространство, когда на дорожке появилась Тарсия. Ее серые глаза мягко светились под золотыми ресницами, точно драгоценные камни.

– Там пришел, – она сделала паузу, – тот человек. Ливия поняла. Она вскочила так стремительно, что чуть не упала, поскользнувшись на мраморных плитах.

– Где он?!

– Его проводили в атрий.

– Он спрашивал меня?

– Нет, госпожа, твоего отца.

Ливия кинулась вперед; она сама не знала, что следует делать. Ее одновременно охватили и нетерпение и нерешительность. Она опоздала: Гай Эмилий и отец уже вели беседу, и Ливия не осмелилась показаться им на глаза. Они говорили довольно тихо, и притаившаяся за колонной девушка не разбирала слов. Она уставилась в стену, созерцая внезапно замеченные на ней неровности и трещины и испытывая то мучительное ощущение, когда, уже предчувствуя безжалостную правду, человек все еще цепляется за последние, призрачные надежды.

Прошло несколько минут. Внезапно Ливия услышала отчетливо прозвучавший голос отца:

– Ты не римлянин.

Он вложил в свои слова столько высокомерного презрения и жестокого смысла, что Ливия задрожала, разом поняв: это – конец.

А Гай Эмилий отвечал с юношеской горячностью:

– Да, ты прав, Италия и Рим – не одно и то же! Рим – лишь маленький уголок огромного мира! В других италийский городах люди живут иначе: там нет своры зазнавшихся сенаторов, нет вычурности, показной роскоши, прикрывающей убогость и грязь, нет праздной толпы, там надо работать и можно надеяться только на себя, на свой ум, порядочность и честность, тогда как в Риме все покупается и продается за деньги.

– Что же тогда можно сказать о тебе? – спокойно произнес Марк Ливий. – Ты живешь в том самом презираемом тобою Риме, проматывая отцовское состояние, и сватаешься к девушке, уже обещанной другому!

– Согласен, я не из лучших, до недавнего времени моя жизнь была лишена цели и смысла…

«Зачем ты так говоришь, Гай! – с горечью думала Ливия. – Ведь римлянам, как никому другому, свойственно восхвалять себя и свою доблесть!»

– А теперь ты думаешь, что женитьба на Ливий поможет тебе прочно стать на ноги?

– Нет, поверь, тут нет никакого расчета, просто я люблю твою дочь и не мыслю жизни без нее!

Его слова были пронизаны таким отчаянным, простодушным и искренним счастьем, что на глазах у Ливий выступили слезы.

– А у меня есть расчет, отцовский расчет, – жестко произнес Марк Ливий. – Я знаю, что лучше для моей дочери, поэтому она выйдет замуж за Луция Ребилла.

У Ливий упало сердце. Что было делать? Выбежать и пасть к ногам отца и признаться во всем? И тут ее посетила страшная мысль: если отец не уважает Гая сейчас, что он скажет о нем, узнав правду? Он будет разгневан, уничтожен, убит. Пожалуй, возбудит судебное дело… На нее нахлынуло понимание чудовищности того, что они совершили, и она осталась стоять на месте, словно приросшая к полу.

Те двое, в зале, опять говорили тихо. Потом Марк Ливий громко произнес:

– Я закончил. Теперь уходи.

– Я могу повидаться с Ливией?

– Нет, ты ее не увидишь.

И Ливия опять не сдвинулась с места. А когда наконец вышла из-за колонны, то увидела отца – он сидел в одиночестве на мраморной скамье. Заслышав шаги, повернул голову и на мгновение встретился взглядом с пылающим взором дочери.

– Полагаю, ты знаешь, кто приходил и зачем, – спокойно сказал он.

– Да, отец, – отвечала Ливия, сразу поняв, что не сможет ни в чем признаться.

– Ты встречалась с ним?

– Мы виделись несколько раз… на улице.

– Ты понимаешь, что совершила? Ливия помедлила:

– Нет. Я тоже… люблю его. Вот и все.

Марк Ливий молчал. Его лицо потемнело, взгляд стал тяжелым. Наконец он сказал:

– Хорошо, если об этом не узнает Луций Ребилл! Ты не покинешь дом до самой свадьбы. Не хочу, чтобы о нашей семье ходили сплетни.

– Отец… – голос Ливий дрожал.

– Не желаю слушать! Иди к себе!

Его тон был так суров, что девушка отступила, как отступает усталый путник перед силой жестокой стихии.

Когда она уходила, отец сказал ей в спину (Ливий почудилось, будто его голос на мгновение дрогнул):

– Я не безжалостен, Ливия, просто не хочу губить твою жизнь. Все эти любовные страдания – след змеи на камне: ты поймешь, когда окончательно повзрослеешь. А пока тебе остается слушаться тех, кто старше и мудрее.

Когда девушки ушла, Марк Ливий глубоко задумался. Дочь удивилась бы, если б узнала, что в какой-то миг отца посетило поразившее его самого желание: уступить. Неожиданно явившийся в дом молодой человек в самом деле любил Ливию: это было видно по смятенному выражению его лица, по блеску глаз, по тому, с какой взволнованностью он говорил о своих намерениях. Конечно, Ливия тоже его любила или думала, что любит, – ведь он был хорош собою, куда красивее Луция Ребилла. Но Марк Ливий не мог дать согласия на этот брак, причем по нескольким причинам. Прежде всего, он не представлял, как это дочь увезут неведомо куда: его внуки должны жить в Риме и только в Риме. Но это не было главным. Положение человека с республиканскими взглядами (о том, что Гай Эмилий сочувствует именно республиканцам, Марк Ливий узнал еще во время той памятной стычки на Форуме), без надежных связей не могло считаться безопасным, как бы он ни был богат. Сегодня ты имеешь деньги, рабов, земли, скот, а завтра начинается массовая конфискация в пользу военных или раздоры политических партий доходят до точки, и на тебя охотятся, как на дикого зверя.