Лора Бекитт - Любовь и Рим

• Название: Любовь и Рим
• Автор: Лора Бекитт
• Издательство: Престиж книга, РИПОЛ Классик
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-7905-3839-8

Эпоха правления Юлия Цезаря, Марка Антония и Октавиана. Судьбы двух женщин – патрицианки и рабыни – оказались в жестких тисках деспотичной Римской империи. Но любовь выдержит все!

Прекрасная Ливия Альбина вышла замуж за человека, которого выбрал ей в мужья отец. Богатый, успешный и расчетливый, он не принес ей счастья. Римский юноша Гай Эмилий Лонг, которого Ливия полюбила вопреки воле отца и супружеской клятве, попал в проскрипционные списки и был вынужден бежать. Рабыня Ливий, рыжеволосая красавица Тарсия, много лет ждала возвращения своего возлюбленного Элиара с бесконечных войн, которые вела огромная Римская империя.

Удастся ли встретиться влюбленным – знают только бога…

---

Тарсия положила руку на ладонь сына.

– Прости, что задаю такие вопросы, но… между вами что-то было?

Карион помедлил, потом все же сказал:

– Пока нет, но, надеюсь, это скоро случится.

Больше Тарсия не стала ничего говорить. Она не могла понять, отчего ей кажется, будто в этой истории есть что-то нечистое, и хотела посоветоваться с Ливией. Но в ближайшее время им не довелось встретиться. Помешали обстоятельства: в ноны секстилия, день Юпитера (5 августа, четверг) умер Марк Ливий Альбин.

…Ливия сидела в атрии, на одной из мраморных скамеек. После похорон прошло более девяти дней, и на ней была обычная белая одежда. Ливий казалось, она ни о чем не думает, хотя на самом деле было иначе, просто ею владела все притупляющая, давящая скорбь. Странно, она сидела в том зале, где девятнадцать лет назад вместе с отцом и Децимом ожидала прихода своего жениха: здесь мало что изменилось, и между тем все казалось каким-то другим. То давно прошедшее время словно бы имело не такой запах и цвет, тогда все было ярким и свежим, будто бы окрашенным в другие, солнечные тона. Видимо, потускнел сам ее взгляд на мир…

Ливия закрывала глаза, и перед нею возникало мертвое лицо отца – странная, словно бы чужая оболочка, что-то бесконечно родное, уже ушедшее и в то же время еще присутствующее здесь. Ливия пыталась совладать с собой, она знала: ее спасением могло бы стать простое признание утраты. Но мешали воспоминания: именно на этой скамье они с отцом обычно сидели и говорили… Она вспоминала голос и взгляд Марка Ливия и… многое другое. Порою отец рассказывал что-нибудь о прежних временах, о таких событиях, какие кроме него не помнил уже никто, и Ливий чудилось, будто с его смертью ушла в небытие целая эпоха. Ей было страшно одиноко, она дрожала, словно от ветра, дующего откуда-то из глубин Вселенной. Ливию не утешала даже мысль о том, что боги даровали отцу долгую жизнь и такую смерть, какой, наверное, хотел бы умереть каждый: он просто лег спать и не проснулся.

Да, все стало другим. И вошедший в атрий мужчина, которому было почти сорок, мало походил на прежнего двадцатилетнего Децима. Они с Ливией так редко виделись, что она просто не успевала свыкнуться с происходящими в нем переменами, не только внешними, но и внутренними, о каких порою узнавала внезапно, невзначай…

– Полагаю, вы ожидали именно этого? – довольно резко произнес Децим, обращаясь к сестре.

Ливия смотрела на него с каким-то бессмысленным изумлением.

– О чем ты говоришь?!

– О завещании.

Женщина не успела ничего сказать: в атрии появился Луций Ребилл.

– Оставь в покое Ливию, лучше поговори со мной. Ливия с благодарностью посмотрела на мужа. Луций взял на себя все хлопоты по организации похорон и сумел предоставить Ливий столь необходимую ей возможность погоревать в одиночестве. Завещание Марка Ливия Альбина было обнародовано вчера; как водится, его вскрыли и прочитали в присутствии свидетелей.

– Что с тобой говорить? Ты доволен: твой сын наследует все богатство семьи! Получается, я живу в твоих владениях и управляю твоим имуществом. Придет время – мое имя будет забыто: останутся одни Луций Ребиллы!

– Так в этом виноват не Марк Ливий и не я. В завещании есть оговорка: когда твоя жена родит мальчика, он получит долю наследства, равную доле нашего сына. А твоя дочь не останется без богатого приданого. Если Веллея бесплодна, разведись с нею и возьми другую.

Ливия молча слушала их, переводя взгляд с одного лица на другое. Последние слова мужа показались ей на редкость безжалостными. Децим был откровенно обозлен, тогда как Луций держался очень спокойно. Их разговор производил странное впечатление: казалось, будто яростные волны разбиваются о неприступный каменистый берег.

Наконец Децим сел. Он выглядел обессиленным и удрученным. Ливий стало жаль своего брата. Она слышала, что после того, как Веллея родила мертвого мальчика, у нее случилось несколько выкидышей. Ей было около тридцати, и оставалось мало надежды, что она произведет на свет здоровое потомство.

– Полагаю, мы все выяснили? – холодно произнес Луций. – Если так, то я должен идти.

Децим молчал. Его лицо выглядело неживым, а взгляд зеленых глаз казался каким-то плоским, лишенным света и глубины. Ливию кольнуло неприятное предчувствие: их внутренняя связь истончалась год за годом, со смертью отца она окончательно разорвалась, они стали совсем чужими.

Внезапно Децим поднялся с места. Он улыбнулся странной улыбкой – Ливий почудилось, будто все его существо пронзила некая невидимая таинственная молния.

– Не смотри на меня как на ничтожество, Луций. Невзирая на волю отца, я имею куда больше прав находиться здесь, в этом зале, чем ты. Что у тебя было, когда ты явился сюда, кроме непомерной гордыни? Ты втерся в доверие к Марку Ливию, и он сделал тебя своей правой рукой, поскольку полагал, что ты сможешь наилучшим образом обеспечить будущее Ливий – не в смысле денег, конечно. Только она-то так не считала. И твоя знаменитая ледяная гордость обернулась полной фальшью: моя сестра делала, что хотела, а ты все терпел! И, разумеется, считаешь нынешнее положение дел весьма справедливым: ты красуешься в сенате, а я управляю имением, которое кормит всю твою семью! – Децим расхохотался. – И вряд ли я сумею утешиться мыслью, что теперь ты сможешь сполна рассчитаться с Ливией за все ее проделки!

Луций, не дрогнув, выслушал Децима, а потом с размаху дал ему пощечину. Тот не стал отвечать, лишь пошатнулся и… замер. Его взгляд пылал неистребимой ненавистью.

Внезапно Ливия вскрикнула. Вдалеке, у одной из колонн, незамеченный никем, стоял Луций-младший. До сего времени он сидел в своей комнате и гладил подаренного Марком Ливием ручного ворона, но теперь вышел в атрий и наблюдал разыгравшуюся здесь безобразную сцену.

Жестом приказав жене оставаться на месте, Луций-старший быстро подошел к мальчику. Он сказал ему несколько слов и, обняв за плечи, увел из атрия. Децим и Ливия остались одни.

«Откуда эта смесь неудовлетворенности, одиночества, злосчастия?» – подумала Ливия.

На улице пошел дождь, слышался гул падающего стеною ливня, и внезапно женщине почудилось, будто опустился какой-то занавес между прошлым и будущим.

Ливия встала, подошла к неподвижно сидящему Дециму и положила руку ему на плечо.

– Почему Веллея не приехала на похороны отца?

– Она не совсем здорова.

– Что с ней?

Децим посмотрел сестре в глаза.

– Веллея беременна.

– Да, но тогда…

– Не думаю, что все закончится благополучно, – перебил он. – Она очень слаба. Или опять потеряет ребенка или… – Он недоговорил. В его тоне не было тревоги, лишь раздражение и усталость.

– Хочешь, я поеду с тобой в имение? Я буду рядом с Веллеей и постараюсь ей помочь.

– Нет, – сказал Децим.

Он встал и прошел вперед. Потом оглянулся через плечо.

– Я не хочу, чтобы ты винила отца, Ливия. Это я много лет назад назвал твоему мужу имя Гая Эмилия Лонга. Я проиграл в кости десять тысяч сестерциев, и Луций дал мне деньги взамен на то, чтобы я признался, кто был твоим любовником.

В этот миг в его взгляде не было ни ненависти, ни холода, ни вины, лишь что-то обнаженное и беззащитное. И почему-то сейчас Ливия чувствовала себя много мудрее и старше.

– Разве теперь это имеет значение? – очень искренне и спокойно сказала она. – Что было, то было, одно остается неизменным: ты мой брат, и я готова помогать тебе всегда и во всем.

Снаружи все еще шел дождь; в зале стало совсем темно. Капли барабанили по крыше с какой-то бессмысленной свирепой настойчивостью, – но даже этот звук был не в силах пронзить повисшее в воздухе тяжелое и вместе с тем какое-то пустое молчание.

– Ладно, – наконец произнес Децим, – я ухожу. Мне пора ехать домой.

…Тарсия шла по улицам Рима, города, как некогда говорил ее отец, основанного по приказу богов, и думала о своих сыновьях.

«Верно говорят люди, Фортуна не отнимает у нас ничего, кроме того, что дала, – повторяла она себе. – Судьба доверила мне воспитать этих мальчиков, а теперь требует, чтобы они пошли каждый своею дорогой. И я не могу ничего изменить».

Тарсия шла на рынок с корзиной в руках, не видя пути, – ноги сами несли ее вперед. Она налетела на какого-то человека, который будто бы нарочно остановился перед ней, и застыла, натолкнувшись на пронзительный, режущий взгляд его светлых глаз. Земля поплыла под ногами, Тарсия покачнулась так сильно, что едва не упала; наверное, у нее помутилось сознание, поскольку она очнулась в стороне от дороги, возле стены какого-то дома. Пальцы по-прежнему крепко сжимали корзину, а сердце бешено билось в груди, мешая дышать. Что-то надорвалось в ее многолетней сдержанности, и она задыхалась от беззвучных слез.

– Тарсия! – воскликнул мужчина. – Что с тобой? Ты меня узнаешь?

Да, конечно, она узнала, хотя они расстались, когда Элиару не исполнилось и тридцати, а теперь ему было под сорок. Над его обликом поработало знойное солнце и иссушающий ветер; в кожу въелся загар, от привычно прищуренных глаз лучами разбегались морщинки, и в их взгляде появились резкость и холод, и какая-то обнаженная тяжесть. В нем угадывался человек, привыкший без конца пробивать дорогу вперед, беспощадно и твердо отдающий приказы, во многом безразличный к себе и к жизни, и к тем, кто его окружал.