Джулия Стоун - Прихоти фортуны

• Название: Прихоти фортуны
• Автор: Джулия Стоун
• Издательство: Русич
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-8338-0678-4

В глухой деревне на побережье молодой монах, в прошлом граф Этьен де Ледред, встречает юную девушку, и с этой минуты его жизнь резко меняется. Любовь, вспыхнувшая в сердце де Ледреда, заставляет его пожертвовать всем. Но примет ли возлюбленная такую жертву?

---

– Куда ж вы ее, отец мой? – спрашивала хозяйка, цепляясь за край одежды монаха.

– Не твое дело. Убери от меня эту горластую, милейший, – брезгливо бросил доминиканец трактирщику, который, стоя в стороне, неистово крестился и таращил глаза. – . Ну, господи благослови!

Все гурьбой вывалились во двор. Масетт громко плакала и причитала, монах сдержанно чертыхался.

– Ах ты, господи. Не чуяли беды! – всхлипывая, Масетт Рюйи кутала худенькие плечи девушки в большой шерстяной платок.

Группа из четырех человек поспешно стала спускаться к фургону, дожидавшемуся на дороге. В дверях показались обедавшие в трактире гости. К окну прилепилось плоское, как блин, лицо Масетт. Все провожали взглядом фургон. Когда он исчез за поворотом огибающей холм дороги, Масетт обернулась к мужу и закричала:

– Не мог в своем доме защитить сироту! Кишка у тебя тонка, вот что! – Ее красные щеки дрожали на жалком заплаканном лице. Она повернулась и исчезла за дверью, откуда пахнуло домашней кухней. Там что-то загремело. Молчаливые мужчины остались на крыльце. Жак Рюйи горестно вздохнул.

Фургон скрипел и подпрыгивал на ухабах, подул ветер. Кричали чайки. Зимняя сырость пробирала до костей, изо рта вырывались облачка пара и оседали инеем на ресницах и темных локонах девушки, выбившихся из-под чепца. Но дрожала она не от холода, а от страха перед неизвестностью.

Вскоре фургон остановился. Жанна выглянула наружу сквозь прорванную ткань этой невозможной колымаги. Перед девушкой лежала небольшая бухта; две черно-розовых скалы нависали над зелеными водами, образуя подобие арки. Белый зернистый песок был усеян круглыми камнями, ракушками всевозможных форм и оттенков, лентами бурых водорослей. Грани белого кварца блестели в лучах вновь появившегося солнца. В центре панорамы, в некотором отдалении от берега, стояла наготове полупалубная галера.

Солдат подхватил девушку и понес ее по колючей мерзлой траве и сырому песку, пока не достиг лодки, которую его товарищ успел подтащить к пенящейся волне, и теперь стоял в ожидании спутников.

Жанну поместили в крохотной каюте под палубой и оставили в одиночестве, предварительно заперев дверь снаружи.

Благодаря попутному ветру, галера, распустив паруса, быстро поплыла на север. Вечером корабль, все время двигаясь вдоль берега, на веслах вошел в гавань Канна.

Монах и его спутники попали в город незадолго до закрытия ворот, и, наняв за три ливра повозку, пустились по узким, грязным улицам к западным воротам. Запоздавшие горожане спешили по домам, лавки с написанными над входом именами владельцев были заперты, в отдалении брехали собаки; в розовом воздухе их лай казался печальным, исполненным какой-то тайны, непонятной человеку мудрости. В канавах журчала вода. А в дальнем конце улицы горел огненный диск, разбиваясь в тусклых окнах домов.

Солдаты, положив на плечо свои пики, дремали. За все время путешествия монах не сказал Жанне и двух слов, а она не знала, о чем с ним говорить. Изредка он бросал на нее зоркий пренебрежительный взгляд, будто она и не человек вовсе.

Жанна сразу поняла, что солдаты из крестьян, простые деревенские ротозеи. Она попыталась, было, улизнуть, когда в сопровождении конвоя ступила на сходни. Доминиканец на палубе вполголоса разговаривал с капитаном. Жанна сделала неосторожное движение, в этот момент монах, прервав беседу, оказался между девушкой и спасительным берегом, и она тотчас была вверена заботам двух молодцов в панцирях.

Вторая ее попытка была у городских ворот. Монах положил руку на ее плечо, заглянул в глаза и покачал головой.

Повозку трясло, копыта мерина глухо постукивали о подмерзающую грязь. Миновали рыночную площадь, богатый квартал с каменными домами остался в стороне. Потянулись бедняцкие лачуги. Отовсюду слышалась возня, где-то хныкал ребенок, визгливо бранилась какая-то женщина, кто-то стонал, и было непонятно: стон ли то сладострастия или боли. Пахло гниющими отбросами и дымом очагов. Шныряли странные темные фигуры в невообразимом тряпье. Иногда из-под копыт брызгали кошки и, отбежав на безопасное расстояние, издавали истошное мяуканье. При этих звуках Жанна каждый раз вздрагивала.

Бедняцкий квартал тянулся до конца города. Многие лачуги лепились к самой городской стене; над некоторыми выросли второй и третий этажи, крытые дерном.

Жанна, выросшая на просторе, затосковала в этом затхлом, гниющем лабиринте. Совершенно неожиданно повозка нырнула в темный глубокий пролет и загрохотала по подъемному мосту. Прозвучал сигнал «закрыть ворота», и с воем и лязгом стала опускаться железная решетка.

Тощий мерин повлек повозку по пустоши предгорья, где трубил ветер и качался вереск. Теперь огненный диск совсем опустился в море, выбрасывая последние затухающие лучи. При сгущающихся сумерках Жанна увидела возвышавшийся перед ней замок. Это была древняя мрачная крепость устрашающих размеров. Высокая стена с четырехугольными угловыми башнями защищала ее, квадратные зубцы четко вырисовывались в зыбком воздухе.

Крепость окружал глубокий ров, но мост через него был опущен. Внутренние стены были выше внешних и вздымались к самым облакам. Крепость отбрасывала на холм густую тень. В нескольких бойницах угловых башен виднелся свет. Но тишина стояла гробовая: ни звука голосов.

Повозка пересекла ров, где в гнилой воде плескался узкий серп месяца. Монах соскочил на землю и, миновав ворота, громко постучал молотком в низкую дубовую дверь, обитую лентами железа. Со стороны моста входа этого не было видно, так как располагался он за уступом стены, в зарослях терновника.

Над дверью проскрежетал металл и послышался голос привратника.

– Кто ты такой и что тебе нужно?

– Рыцарь ордена святого Доминика, брат Бернар Пру, с заданием его преосвященства милостью божьей инквизитора Лотарингии, уполномоченного его святейшеством в Провансе, Гийома де Брига. Доложите приору, что задание выполнено, и брат Бернар смиренно ожидает позволения впустить его.

Проговорив все это, монах вновь надвинул на глаза капюшон, который откидывал лишь затем, чтобы его могли получше рассмотреть. Железо вновь скрежетнуло о камень – окошко захлопнули.

Ждать пришлось долго. Стояла немая морозная ночь. Где-то в зарослях, совсем близко, вскрикнул рябчик. Солдаты замерзли и начали проявлять признаки нетерпения. Наконец пришел ответ.

– Сколько людей с тобой? – прозвучал другой голос. Говоривший изъяснялся на эльзасском диалекте, и брат Бернар недовольно поморщился.

– Четверо.

– Кто?

– Возница, двое солдат и девица Грандье.

– Тебе откроют ворота. Жди.

Снова на некоторое время воцарилась тишина.

Монах в своей неподвижности казался отлитым из бронзы, чего нельзя было сказать о его спутниках. Внезапно заскрипели блоки, черная решетка поднялась, открылись ворота, но настолько, чтобы в них мог протиснуться мерин со своей повозкой. За воротами с лязгом приподнималась вторая решетка.

Жанна очутилась во дворе монастыря, где ее ждало сырое подземелье.

Их встретили привратник, вооруженные стражники и молодой монах с фонарем, который он держал на уровне лица. Поверх белого одеяния на нем была короткая куртка. У монаха было изможденное лицо аскета, не лишенное при этом странного обаяния, присущего эльзасцам.

– Солдаты пусть пройдут в кордегардию. Тебя, брат, несмотря на поздний час, ожидают приор и его святейшество. Идем. Я должен проводить тебя. О девице позаботятся.

Брат Урбан, – а это был именно он, которого Бернар Пру ненавидел и считал выскочкой, – говорил спокойно, уверенно, и Бернар раздраженно прочистил горло.

Ничего не отвечая, он пошел в замок, вход в который также был защищен подъемной решеткой и окованной железом дверью. Молодой Урбан последовал за ним, освещая дорогу.

Из тени, отбрасываемой стеной, появился старый угрюмый монах и, схватив Жанну за предплечье, поволок по двору. Девушка вскрикнула, попыталась вырваться, но холодные подагрические пальцы старика были подобны тискам.

Они прошли по длинным переходам, где гуляли сквозняки, спустились по винтовой лесенке; там открылся узкий коридор, освещенный в дальнем конце факелом, от которого к низкому своду поднималась копоть. Наконец достигли боковой двери. Жанна молила отпустить ее. Монах в грязно-белой сутане, не обращая внимания на просьбы девушки, одной рукой отпер дубовую дверь, за которой явилась крутая скользкая лестница, ведущая вниз. Монах столкнул девушку с первых ступенек, предоставив ей возможность спустится самой. Она повернула к старику осунувшееся лицо и, молитвенно сложив руки, воскликнула:

– Долго ли мне находиться здесь, отец? О, нет, нет, не закрывайте дверь, прошу вас! Ответьте!

Старик, который уже закрыл было дверь, приоткрыл ее снова и бросил на Жанну угрюмый взгляд. И так как девушка продолжала его умолять глухим, надтреснутым голосом ответил: