Игорь Росоховатский - Ураган (сборник)

• Название: Ураган (сборник)
• Автор: Игорь Росоховатский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1986

Росоховатский И. Ураган: Научно-фантастические повести и рассказы / Худ. Владимир Овчининский. — М.: Молодая гвардия, 1986. — 296 стр. — (Библиотека советской фантастики). — 85 коп., 100 000 экз. — подписано к печати 09.10.86 г.

---

Евгений Степанович круто, на каблуках, повернулся и ушел. Я укоризненно покачал головой: — Что с вами, Таня? — А, не до него! У меня, Петр Петрович, предчувствие, будто смерть Тома только начало наших бед. Что-то еще должно случиться…

— Особенно если будете дерзить начальству. И вообще, вы что, хотите меня заикой сделать, новоявленная пифия? — попытался пошутить я, но неприятный холодок пополз по спине. Я никогда не был поклонником парапсихологии. Однако Таня уже говорила о своих предчувствиях. В первый раз — отключилось отопление в виварии. Во второй — она завалила сессию. А что предстоит теперь?

* * *

В моей тридцатилетней жизни, естественно, были женщины. На втором курсе я влюбился в дочку нашего профессора Соню, меня приглашали усиленно в их дом и считали женихом. На четвертом курсе мы расстались. Соня влюбилась в аспиранта, а я, назло ей и чтобы не оставаться в долгу, стал встречаться с Наташей, официанткой из нашей университетской столовой. Наташа, как она говорила, «объездила меня и научила ходить в упряжке». Она примеривалась выйти за меня замуж, но я рассудил иначе и познакомил ее со штангистом Толей Бычковым…

Затем уже здесь, в институте, я встретился с лаборанткой Верой, чем-то похожей на Наташу, но гораздо красивей. Я знал ее раньше, она училась в соседней школе и считалась первой красавицей микрорайона. Я увидел ее однажды в спортзале на тренировке — она занималась художественной гимнастикой, и после этого несколько ночей Вера являлась мне во снах со своими круглыми, как яблоки, коленями и плавными изгибами бедер. Мама заинтересовалась, почему я так беспокойно сплю и кого зову. Однако и тогда я понимал, что в свите красавицы и без меня достаточно безнадежных вздыхателей, и не очень огорчился, когда узнал, что она вышла замуж за выпускника военного училища и уехала с ним за границу. Через два года — об этом я услышал уже в университете — она вернулась к родителям без офицера, но с ребенком.

Я встретил Веру в день первого моего прихода в институт. Она работала в нашей лаборатории. Теперь роли слегка изменились. Хотя Вера оставалась по-прежнему красивой, пожалуй, — с мужской точки зрения — стала еще привлекательней, но и я пришел уже не просто мэнээсом — младшим научным сотрудником, а мэнээсом, подающем надежды, как сказал при Вере профессор Рябчун, мой руководитель еще по студенческому научному кружку. И сам директор Виктор Сергеевич, зайдя в лабораторию, узнал меня — он отличался феноменальной памятью, в том числе зрительной, — и вспомнил, что вручал мне премию на студенческой олимпиаде.

В тот первый день я задержался на работе чуть дольше, знакомясь с аппаратурой. Я читал инструкцию пользования ультрацентрифугой, когда чьи-то пальчики тронули меня за плечо.

— Оставьте немножко на потом. Еще и не так закружитесь.

Я поднял глаза. Красавица Вера смотрела на меня, завлекательно улыбаясь. Никогда раньше не подарила бы она мне своей знаменитой — на две школы — дразнящей улыбки. Она была права: здесь кружило получше, чем в центрифуге.

— Действительно, пора закругляться, — сказал я, небрежно глянув на часы, как будто давно привык к таким женщинам и таким улыбкам.

Быстренько собрался, стараясь не показать, что спешу. Она терпеливо ожидала.

По-видимому, движения мои все же были хаотичными, и я ухитрился разлить физиологический раствор. Вера помогла мне вытереть пол, затереть пятна на пиджаке — одним словом, исправно выполняла роль феи, снизошедшей к бедному мэнээсу. Все-таки несколько похвальных слов директора явились допингом для обеих сторон, и я с достоинством выдержал свалившееся на меня везение.

У Вериного дома мы остановились лишь на минуту, она пригласила меня в гости. В квартире было довольно уютно, мама и папа оказались людьми приветливыми, Верин сынишка декламировал стихи, которые выучил в детском садике. Мы пили чай с айвовым вареньем и слушали по японскому магнитофону, привезенному Верой «оттуда», записи песен Владимира Высоцкого. Мне было очень хорошо у них, но все время мешало ощущение, что это со мной уже происходило. Оно мучило меня, подсыпало горечь в варенье, и в конце концов я вспомнил, что так меня принимали в профессорском доме, где я считался женихом. Там меня тоже угощали айвовым вареньем, и несостоявшаяся теща так же радушно подкладывала печенье.

Это воспоминание неотступно преследовало меня при всех посещениях Вериного дома, даже когда оставались вдвоем в ее комнате и она закидывала мне на плечи белые холеные руки с ямочками на локтях и спрашивала:

— Тебе уютно у меня?

Я целовал ее шею, и рассыпавшиеся волосы щекотали мои губы, кружилась голова, а Вера шептала что-то бессвязное… Эти встречи вошли в привычку, и я уже плохо представлял, как смогу жить без нее.

Верин сын Митенька бурно радовался моим приходам, тем более что всякий раз я приносил ему подарок: то лошадку, то машинку. Его привязанность становилась иногда весьма неуместной, ибо только хитроумными уговорами и уловками Митю удавалось выпроводить на улицу или к дедушке с бабушкой. Бывали дни, когда он упорно ходил за мной из комнаты в комнату как тень.

На работе все уже давно заметили наши взаимоотношения и считали «дело» решенным. И только какое-то неосознанное ироническое чувство вторичности происходящего еще удерживало меня от предложения руки, сердца и более чем скромной зарплаты мэнээса. Последнее обстоятельство было далеко не второстепенным.

Когда в лаборатории появилась Таня, я поначалу не обратил на нее никакого внимания. Заморыш из интеллигентской семьи. Бледное матовое лицо, серьезные глаза с ироническими искорками. Длинные стройные ноги, но угловатая походка подростка. Никакого сравнения с Верой — та постоянно несла свое ладное тело, как на праздник.

Работая в лаборатории, мне пришлось освоить специальность электрослесаря. Правда, таковой у нас числился по штату, но его «явление народу» происходило главным образом в день выдачи зарплаты. Это был кудрявый, залихватский парень с белозубой нагловатой улыбкой. Звали его Анатолием, а прозвали «Толиком на роликах». Он был закреплен еще за одной лабораторией. Когда он был нужен нам, мы искали его «у них», они — у нас. А его величество Толик на роликах в это время где-то развлекался в кино с очередной своей «фирмовой» девчонкой.

Он отлично разбирался в субординации и приходил только по вызову руководителя лаборатории или его зама. А если требовался кому-то из мэнээсов, то в ответ на упреки говорил: «Овладевайте смежными профессиями, ученые мудрецы. А то чуть что — Толик да Толик. Возьмите головы в руки. Вон вас сколько тут понатыкано. А я — один на всех».

Впрочем, он никогда не отказывал Вере. Если она его просила, он вскидывал руку к виску и восклицал: «Будьсделано!» А сам ел ее глазами и облизывался как мартовский кот. Того и гляди — замурлычет. Иногда он ухитрялся, будто бы прося ее передвинуться, слегка провести рукой по спине, а Вера грозила ему пальчиком и так супила выщипанные — ниточками — брови, что это можно было истолковать равным образом и как серьезное предупреждение, и как поощрение. Когда она заметила, что это меня злит, то сказала: «Разве его можно принимать всерьез?» Житейский опыт в то время у меня был совсем куцый — и я успокоился. А чтобы не зависеть от Толика на роликах, за пару месяцев освоил профессию электрослесаря так, что мог разобраться в небольших поломках аппаратуры.

И вот однажды, когда я колдовал с проводкой на задней стенке шкафа термостатов, случайно услышал разговор обо мне. Прежде чем я успел выйти на свет, подружки наболтали столько, что предпочтительней было оставаться в укрытии…

… - Нахваливаешь все своего Петеньку, а я замечаю, что на тебя Николай Трофимович око кладет, — говорила Верина подружка.

— А, пускай себе.

— Так он же не так, как Евгений Степанович, а по-серьезному. Пригляделась бы. Видный мужик. С него девки глаз не сводят, а он все внимание — на тебя. Проходит мимо — чуть не приклеится.

— Э, что там внешность. Вон Толик на роликах покрасивше его.

— Так Толик — слесарь. — В таком деле, сама знаешь, и слесарь может академиком оказаться. — Чего же зеваешь? — Сама знаешь, у меня Петенька есть. — Нашла красавца. — А что? У него глаза ласковые. Жидковат, конечно, но сейчас в моде нежные, интеллигентные…

— Так Николай Трофимович еще интеллигентней. Как-никак ведущий научный сотрудник. У него ставка в три раза побольше, чем у твоего Петеньки.

— Зато у Петеньки будущее. Николай Трофимович на своем «ведущем» надолго застрянет, а мой через годик кандидатскую защитит — и в «головные». А может, сразу докторскую. Слышала, что о нем академик с нашим профессором говорили? И потом, к твоему сведению, Николай Трофимович не сам в квартире. С матерью. Квартира двухкомнатная, двадцать девять с половиной метров. Другая ему пока не светит. Надо к ним идти жить. Мамаша у него крепкая, долго протянет… С чужим ребенком, в расчет возьми, тоже возиться не очень захочет. А у Пети мать в другом городе. Когда женится, его в общежитии долго держать не станут. У меня дома — пару месяцев перебьемся, зато квартиру на Печерске получим. Там как раз заложили дом по новому проекту. Улучшенной планировки.