Николай Гоголь - Сорочинская ярмарка, Ночь перед рождеством, Майская ночь и др.

• Название: Сорочинская ярмарка, Ночь перед рождеством, Майская ночь и др.
• Автор: Николай Гоголь
• Жанр: Русская классическая проза

---

Дед ступил смело и скорее, чем [чем бы наш] иной успел бы достать рожок и понюхать табаку, был уже на другом берегу [на другой <стороне>] Тут только разглядел дед, что возле огня сидели люди и такие красивые рожи, что в другое время и бог знает чего не дал бы, лишь бы улепетнуть от такого знакомства [что дед в другое время и бог знает что [бы] дал бы, чтобы только улепетнуть от такого знакомства] Но [Ну] теперь нечего делать, нужно было завязаться. Вот дед и отвесил поклон, мало не в пояс. «Помогай бог вам, добрые люди!» Хоть бы один кивнул головой; сидят да молчат, да сыплют что-то в огонь. Видя одно место незанятым [Видя, что одно место не занято около огня] дед без всяких околичностей уселся [сел] и сам. Смазливые рожи ничего [Они ничего]; ничего и дед. Долго сидели молча, так что деду уже и наскучило. Давай шарить в кармане [Полез в карман] вынял люльку, наклал табаку, посмотрел вокруг — ни один не глядит на него. «Уже, добродейство, будьте ласковы, как бы так, чтобы, примерно сказать, того (дед живал в свете не мало, знал уже как подпускать турусу и при случае, пожалуй [то] и перед царем не ударил бы лицом в грязь!) чтобы, как говорят, и себя не забыть, да и вас не обидеть. Люлька-то у меня, примерно, есть, да того, чем бы зажечь ее [запалить ее] чорт ма [[Нет, не имеется] (Прим. Н. В. Гоголя.)]». И на эту речь [И на это хоть] ни один не отозвался, только одна рожа сунула [сунула рожа] горячую головню деду чуть-чуть не в лоб [прямехонько в лоб] так что если бы не пришла блажь ему посторониться [если бы не вздумал дед немного посторониться] то статься может, что и распрощался бы с одним глазом навеки [распрощался бы навеки с глазом. Далее начато: Дед] Видя наконец, что время даром проходит, решился, [Далее начато: ну] будет слушать или нет нечистое племя — рассказать дело. Рожи и уши наставили и лапы вытянули. Дед догадался, забрал в горсть все бывшие с ним деньги и кинул им [их<?>] словно собакам, в середину. Как только кинул он деньги, всё перед ним перемешалось [«все ~ перемешалось» вписано. ] земля под ним задрожала, и как уже он и сам рассказать не умел, только попал [только попал он] чуть ли не в самое пекло. Батюшки мои, ахнул дед, разглядевши [а. уви<дав> б. разглядев] хорошенько. Что за чудища! Рожи на роже, как говорится, не видно. Ведьм такая гибель, как случается на Рождество [Ведем такая гибель, как [гибель] бывает иногда на Рождество] иногда выпадать снегу: разряжены, размазаны, словно панночки [а. все разряжены, как у нас попо<вны> б. все разряжены, размазаны, как панночки] на ярмарке. Деда, несмотря на страх весь, смех напал, когда [как] увидел, как черти с собачьими мордами на немецких ножках увивались около них, словно парни возле [около] красных девок… [Далее было: Пыль подняли, боже упаси, какую!] И все, сколько не было [Далее было: дружно плясали] их там, словно хмельные, отплясывали какого-то чертовского тропака. Пыль подняли, боже упаси, какую! Дрожь проняла бы крещеного человека при виде [всякого, когда бы увидал, ] как высоко скакало бесовское племя, а музык<анты> колотили себя в щеки кулаками, словно в бубны, и свистали носами, как вол<торны> [«а музыканты ~ как вол<торны>» вписано. ] Только завидели деда и турнули к нему ордою. Свининые, собачьи, козлиные, дрофиные, лошадиные рыла все повытягивались [рыла вытян<улись>] и вот так и лезут целоваться… Плюнул дед, такая мерзость напала! Наконец схватили и посадили деда за стол длиною, может, с дорогу от Конотопа до самого шинка. Ну, это еще не совсем [не так] худо, подумал дед, завидевши на столе свинину [колба<сы>] колбасы, крошенную с капустой цыбулю и много всяких сластей. Видно, дьявольская сволочь не любит сухарей грызть черствых из ларя. Дед таки, нужно вам знать, не упускал при случае хорошенько подъесть [а. Дед ~ любил поесть б. Дед ~ при случае не упускал хорошенько поесть]

Не распускаясь на слова и россказни, придвинул он к себе миску с нарезанным салом и окорок ветчины, взял [ухватил] вилку, на которой, может быть, черти жарили грешников, захватил ею самый увесистый кусок, подставил кусок хлеба, и — глядь, и отправил его в чужой рот [хлеба и, кажись, прямо отправил его туда, куда нужно, только] Вот-вот возле самых ушей и слышно даже, что чья-то морда жует и <хлопает?> зубами на всё пекло [ «<хлопает?> ~ пекло» вписано. ] Дед ничего. Схватил другой кусок и вот, кажись, и по зубам помазал, только опять не в свой рот [в чужой рот. Далее начато: Досадно, а] В третий раз снова [опять] мимо, а от колбас, как нарочно, такой запах пошел [а. a от колбас несет такой запах б. а от колбас, как нарочно, такой запах идет] по всему столу, какого дед, как сам после того божился, не нюхал никогда на белом свете. Досада схватила, взбеленился дед так, что позабыл и страх весь и в чьих лапах находится. Прискочил к ведьмам: «Что вы, Иродово племя, задумали смеяться, что ли, надо мною. Если вы не отдадите сейчас же козацкой шапки моей, то будь я собачий сын, если не посвертываю всем вам шеи и не поворочу [и попо<рчу?>] проклятых <?> рож ваших на затылок!» Не успел он кончить, как все чудища [хари] выскалили зубы и подняли такой адской смех, что <у> деда захолонуло на душе, вот так, точно [если] подольешь воды в молодые дрожжи, или разожжешь как огонь железо и после кинешь его в воду… такое адское шипение поднялось по всему пеклу. «Ладно», провизжала одна ведьма, которую [ведьма, глядя на которую можно] дед почел за главную, потому что харя была уже чуть ли не мерзостнее <?> всех. «Шапку отдадим тебе, только не прежде, покаместь не сыграешь с нами три раза в дурня!» Что прикажешь делать? [Срам] сесть козаку с бабами в дурня! Дед отпираться, отпираться. А наконец сел. Принесли карты, только такие замасленные, какими только у нас поповны гадают про женихов своих [какими даже не гадают поповны про женихов. Далее начато: Только] «Слушай же», залаяла ведьма в другой раз. Если хотя раз выиграешь — твоя шапка, когда ж все три раза останешься дурнем, тогда не погневайся, не только не видать тебе ее, да может статься и свету больше. «Сдавай, сдавай, старая ведьма, после уж увидим». Вот карты и [и карты] розданы. Взял дед в свои руки, — смотреть не хочется, — такая дрянь, хоть бы на смех один козырь; из масти самая старш<ая> десятка, пар даже нет; а ведьма всё подваливает пятериками. Что прикажешь делать: остался дурнем [дурнем остался. ] Только что дед успел остаться дурнем и [Далее начато: пошло] со всех сторон заржали, залаяли, захрюкали морды: «дурень! дурень!» «Чтоб вы перелопались [Дьявол вас возьми!] дьявольское племя!» закричал дед, затыкая пальцами себе уши. Ну, думает, ведьма подтасовала, теперь я сам буду сдавать. Сдал, засветил козыря, поглядел в карты: масть хоть куда, козыри есть; и дело шло, кажись, как нельзя лучше [а. козыри есть; и сначала дело шло, как нужно б. козыри есть; и дело шло сначала, кажись, как нужно Далее начато: только ведьма] Карт в колоде оставалось уже немного. Только ведьма пятерик с королями [с тузами] у деда на руках одни козыри. Не думая, не гадая долго, хвать королей по усам всех козырями. «Ге, ге, да это не по-козацки, а чем ты кроешь, земляче?» — «Как чем? козырями». — «Может по-вашему [Может у вас, у Батурине] это и козыри, только по-нашему нет!» Глядь — в самом деле простая масть. Тфу дьявольщина! пришлось в другой раз быть дурнем. И пошло чертанье драть горло: «дурень! дурень!» таким криком, что стол дрожал и карты прыгали по столу. Дед начал горячиться, сдал в последний [вот сдал в последний Далее было: Полная рука козырей] Опять идет ладно. Ведьма опять пятерик. Дед покрыл и набрал [Далее начато: всю руку] из колоды полную [всю] руку козырей. «Козырь!» вскрикнул, ударив в горячности <?> картою [ударив кулаком] по столу так, что ее [карту] свернуло коробом. Ведьма, не говоря ни слова, покрыла восьмеркою масти. «А чем, хрычевка [ты, старая ведьма] черти б позабирали всю твою родню, бьешь!» Ведьма подняла карту: под нею простая шестерка масти. «Что за дьявол?», повторил дед, несколько раз плюнувши. К счастью еще, что и у ведьмы на ту пору была [Далее начато: дрянь и] плохая масть. У деда случились пары, стал набирать [он стал] все карты из колоды [на<брал?>] только мочи нет — дрянь такая лезет, что дед и руки опустил. В колоде ни одной карты. Пошел простою шестеркою. Ведьма приняла! [Далее было: Вот тебе на!] Что бы это значило? Э! э! смекнул дед. Карты потихоньку под стол и перекрестил их. Глядь на руках у него туз, король и валет козырей, и он спустил вместо шестерки кралю. Ну хорошо ж: [Ну еще хорошо] «Король козырей! Туз козырей! валет!..» Гром пошел такой по пеклу… ведьму напали корчи и, откуда ни возьмись, бух шапка деду прямёхонько в лицо… [а. и бух откуда ни возьмись шапка б. и откуда ни возьмись бух [деду] шапка деду в рожу] «Нет, это еще не всё! [Нет этого мало]» закричал, прихрабрившись и надев ее на себя [«и надев ее на себя» вписано. ] дед. «Если не станет передо мною сейчас [здесь же] молодецкой конь мой, то вот, убей меня гром на этом месте, если я не перекрещу святым крестом всех!..» [Далее начато: Только что он…] — «Вот тебе конь твой!» и загремели перед ним конские кости. Заплакал бедняга, глядя на них [а. Заплакал дед при виде их б. Заплакал он при виде и] что дитя неразумное, жаль стало товарища. «Дайте ж мне [а. Отдайте ж б. Дадите ж мне] хоть другого коня скорее выбраться из вашего чертовского гнезда!» Чорт хлопнул арапником, конь как огонь взвился перед ним, <и> дед [дед и [что птица вынесся наверх.