Николай Гоголь - Миргород (сборник)

• Название: Миргород (сборник)
• Автор: Николай Гоголь
• Жанр: Русская классическая проза

---

В литературе о Гоголе был поставлен вопрос, не следует ли народные сказки, обнаруживающие сходство с "Вием", считать фольклорным отзвуком гоголевского "Вия". Подобная постановка вопроса методологически вполне оправдана. Однако, с одной стороны, международное распространение сказок второй редакции, с другой, наличие записей, хронологически предшествующих появлению "Вия", должны убедить нас, что сказки даже и в более поздних записях, — в записи Дыминского, в публикациях Гринченко, Рудченко и др., — являются записями вариантов той самой сказки, бытовавшей в устной традиции, которой воспользовался как сюжетом для своей повести Гоголь. [А. Димiнський. "Казки та оповiдання з Подiлля в записах 1850–1860 pp." 1928, стр. 55–56, № 111, стр. 52–53, № 108; О. Роздольський. "Галицькi народнi казки", "Етногр. Збiрн.", 1899, VII, стр. 24, 30, стр. 90–93, № 48, 49; "Етногр. Збiрн." XII, стр. 767, № 170; М. Драгоманов "Малоросийские народные предания и рассказы", 1876, стр. 71. П. Чубинский. "Труды экспедиции", I, стр. 200; II, стр. 27, № 7; стр. 410, № 118; И. Рудченко. "Народные южно-русские сказки", 1870, II, стр. 27–32, № 12; И. Манжура. "Сказки, пословицы", 1890, стр. 60, 136–137; П. Иванов. Сб. Харьк. ист. — фил. о-ва, 1891, III, стр. 202–204; Летопись ист. — фил. фак. Новоросс. унив., 3, стр. 122, 184, № 5; Б. Гринченко, "Этн. материалы", II, стр. 323, № 232; I, стр. 66; Кравченко. "Этн. мат., собр. в Вол. губ.", Труды О-ва иссл. Волыни, т. V, стр. 46–49, № 60; Ястребов. "Мат. по этнографии Новороссийского края", стр. 64–66; Podbereski. "Materialy do demonologji ludu ukrajinskiego", Zbiór wiadomos'c'ej do antropologji krajowej".]

Из ранних публикаций фольклорных материалов нужно упомянуть стихотворную поэму, снабженную этнографическим комментарием-исследованием о ведьмах, А. Павловского "Ведьма и злодеи, или чудесное происшествие" (1803). Сама по себе поэма Павловского не представляет интереса, но его рассуждения о ведьме весьма любопытны (В. Сиповський, "Укр. в рос. письм.", 1928, стр. 263). По мнению А. Павловского, слово "ведьма" появилось на Украине и оттуда перешло в Россию (стр. 1). Иронизируя, автор замечает, что "в Киеве действительно водятся ведьмы, а особенно по кладбищам и в Шелковичной улице" (стр. 6). Ср. у Гоголя заключительную реплику Тиберия Горобца, которой заканчивается "Вий": "Ведь у нас, в Киеве, все бабы, которые сидят на базаре, все — ведьмы". А. Павловский, между прочим, пересказывает народное поверье, что если ведьму бить, то она оборачивается кошкой, свиньей, змеей, мухой, щукой, — "продолжая битье, можно принудить ее принять вид женщины" (стр. 5).

Менее ясен вопрос о происхождении образа Вия. В работах о Гоголе высказывалась мысль о нефольклорном происхождении этого образа. (В. Милорадович, К. Heвipoвa, В. Гиппиус).

До сих пор мы не имеем записей сказок с образом, который соответствовал бы гоголевскому Вию (укр. слово "вiй" — веко). Правда, сходный образ мы находим в сказке № 77 афанасьевского собрания "Иван Быкович". Ведьма схватывает Ивана Быковича и уносит его в подземелье, где на железной кровати лежит старик, ее муж, с такими длинными бровями и ресницами, что они закрывают ему глаза. Он позвал двенадцать могучих богатырей и стал им приказывать: "Возьмите-ка вилы железные, подымите мои брови и ресницы черные: я погляжу, что он за птица, что убил моих сыновей?" Богатыри подняли ему брови и ресницы вилами, старик взглянул. То же повторяется при второй встрече Ивана Быковича со стариком. Но сказочный старик с длинными веками не наделен чудесным и губительным взором. Сказка развязывается торжеством Ивана Быковича и гибелью старика. Сказка об Иване Быковиче у Афанасьева производит впечатление литературно обработанной, и образ старика, возможно, восходит к гоголевскому Вию. Таким образом, ссылка на сказку об Иване Быковиче не только не разрешает вопроса о фольклорных источниках образа Вия, но скорее подтверждает мнение, что образ Вия создан самим Гоголем.

Гоголь назвал Вия "повелителем гномов". "Гномов" украинская демонология не знает. В данном случае Гоголь ввел термин, взятый из немецкой мифологии. Вводя его, Гоголь, конечно, допускал терминологическую погрешность, однако, само явление Вия в гоголевской повести не противоречит смене эпизодов сказочного сюжета. Отступление Гоголя от сказочной схемы заключалось в замене "старшей ведьмы" фольклорной традиции нефольклорным образом Вия.

IV

Появление в повести образа Вия — "повелителя гномов" — приводит к более общему вопросу: об отношении повести к западной (в частности, немецкой) романтической традиции. Мысль о зависимости Гоголя от немецких романтиков Тика и Гофмана впервые была высказана С. П. Шевыревым в "Московском Наблюдателе" (1835 г., т. I, стр. 2). Против этой мысли Шевырева решительно выступил Н. Г. Чернышевский в "Очерках гоголевского периода" (соч. Чернышевского, 1906, т. II, стр. 100).

Чернышевский ошибался, отрицая известность Тика в русской читательской среде и знакомство Гоголя с Тиком. Тик был неоднократно переводим на русский язык. Гоголь сам упоминает о Тике; в литературе о Гоголе был сделан ряд сопоставлений произведений Гоголя и Тика (Надеждин. "Телескоп", № 5, 1831; Тихонравов, Соч. Гоголя, I, стр. 516–535; А. К. и Ю. Ф. "Русская Старина", 1902, III, стр. 641–647; Ad. Stender-Petersen. Gogol und die deutsche Romantik, "Euphorion", 1922, XXIV и др.). Но Чернышевский был прав в том, что "пересказыванье" Гоголем фольклорного источника устранило фабульное сходство "Вия" с отдельными произведениями западноевропейских литератур. Для "Страшной мести" и для "Вечера накануне Ивана Купала" могли быть приведены параллели из Тика, для "Вия" — нет.

Близость Гоголя к немецким романтикам сказывается не в сюжете, а в общем литературном колорите "Вия". В изображении переживаний и впечатлений Хомы Брута, когда он несется с ведьмой на плечах, Гоголь как бы намекает на "ночную сторону человеческой психики", которую пытался изобразить в цикле своих сказок Л. Тик. Появление Вия в конце повести соответствует развертыванью сюжета в народной сказке, но то, что в Вии и в гномах подчеркнута их близость к земле, к природе, — это сближает Гоголя с немецким романтизмом.

Одна из деталей текста "Вия" позволяет обнаружить связь мрачного фантастического колорита повести не только с личными, но и с общественными настроениями Гоголя этой поры: с его своеобразной гражданской скорбью. Имеем в виду эпизод о впечатлении, произведенном покойницей-панночкой на Хому: "Но в них же, в тех же самых чертах, он видел что-то страшно-пронзительное. Он чувствовал, что душа его начинала как-то болезненно ныть, как будто бы вдруг среди вихря веселья и закружившейся толпы запел кто-нибудь песню об угнетенном народе". Слова "песню об угнетенном народе" введены в текст из рукописи. В подцензурном печатном тексте этот многозначительный намек был вытравлен (фраза заканчивалась словами: "запел кто-нибудь песню похоронную").

V

В отличие от "Вечеров на хуторе", где фантастика окружена более или менее условными (чувствительными или комическими) сельскими сценами, фантастика "Вия" окружена сценами вполне реалистическими — изображениями бурсацкого быта и частично — быта сотниковой дворни, быта (на языке враждебной Гоголю критики) — "низкого" и "грязного" Бытовые страницы "Вия", осуществляя самостоятельное художественное задание, продолжая и совершенствуя начатую в "Вечерах" линию — демократизации "высокой" литературы, — вместе с тем даны как антитеза к фантастическим элементам повести, связанным с другим социальным материалом (поместье сотника, панночка).

Как отметил И. Анненский ("О формах фантастического у Гоголя"). Гоголь "обывательской невозмутимостью" Хомы Брута резко оттенил "демоническую фантастику". Чем равнодушнее реальный dominus Хома, тем страшнее и трагичнее фантастические ночные ужасы, испытываемые Хомой Брутом в церкви у гроба панночки.

В начальных эпизодах "Вия" с изображением быта киевской бурсы и бурсаков нужно видеть отражение как личных впечатлений Гоголя от разговоров и рассказов, слышанных на Украине, так и впечатлений литературных. Непосредственным литературным предшественником Гоголя в этом отношении был В. Т. Нарежный. О популярности на Украине "Бурсака" Нарежного (1824 г.) на ряду с "Малороссийской деревней" Кулжинского и "Монастыркой" А. Погорельского упоминает Царынный (А. Я. Стороженко) в разборе "Вечеров на хуторе" в "Сыне Отечества" 1832 г. "Описание бурсы" в "Вии" охарактеризовано Белинским в его статье 1835 г. "О русской повести и повестях Гоголя" как "немного напоминающее бурсу Нарежного". Впоследствии Ап. Григорьев в статье: "Русская литература в 1851 г." мимоходом высказал мысль, что "грубые, так сказать, сырые материалы" для бурсаков в "Вии" можно найти в произведениях Нарежного.

Исчерпывающий анализ текстуальных совпадений "Вия" и "Бурсака" дал Ю. М. Соколов в статье "В. Т. Нарежный" (сб. "Беседы", 1915, I, стр. 96—109). Ср. начало "Вия" с такой картиной Нарежного: "но лишь только раздался звон колокола на семинарской колокольне, как в бурсе раздался басистый голос консула: "Ребята! на работу"". В "Бурсаке" Неон Хлопотинский упоминает о "праве" консула "пить вино, курить табак и носить усы" (гл. II). Ср. у Гоголя о риторе Тиберии Горобце. У Нарежного: "Богословы и философы образуют сенаторов" (гл. II). У Гоголя: "Сенат, состоявший из философов и богословов". Общая характеристика бурсаков, как "голодных" и "вороватых", всегда "стремящихся к насыщению", подсказана Гоголю, вероятно, Нарежным. Описание пения бурсаков под окнами у богатых переяславских мещан у Нарежного непосредственно использовано Гоголем. В "Бурсаке" Нарежного читаем: "Мы остановились под окнами одного видного дома… Вступили мы на двор и стали полукругом около стола сажени за две… Начался духовный концерт"… "Концерт кончен… Когда всё утихло, то ласковый хозяин поднес философу большую чарку водки и сунул в руку сколько-то денег; по приказанию доброй хозяйки в наш мешок высыпана мерка гороха, впущена часть свинины и оставшийся от полдника большой кус жаркой говядины" (гл. II).