Морье Дю - Стеклодувы

• Название: Стеклодувы
• Автор: Морье Дю
• Жанр: Альтернативная история

Пятидесятилетняя француженка Зоэ Розио случайно знакомится на вечеринке со своим двоюродным братом-англичанином, о существовании которого она до сих пор даже не подозревала. Оказывается, в жизни ее дяди Робера была тайна, известная лишь матери Зоэ, престарелой мадам Дюваль…История Великой французской революции, рассказанная через историю простой французской семьи.

---

Отец ответил не сразу. Он тоже был глубоко тронут, глядя на то, как его старший сын готовится принести клятву, которую он сам приносил двадцать лет назад.

"Что-нибудь да получится, – сказал он, – если, конечно, он не потеряет голову".

Смысл этих слов был для меня непонятен. Я не видела никого и ничего, кроме Робера, который казался мне, его шестнадцатилетней сестренке, самым замечательным человеком во всей процессии. Высокий, стройный, светловолосый – матушка в последний момент помешала ему напудрить волосы – он, как мне казалось, никак не мог что-то потерять. Держался он очень прямо и подошел к ступеням шато с таким гордым видом, словно ему предстояло сделаться по меньшей мере маркизом, а не простым мастером-стеклодувом.

Обряд принесения клятвы сопровождался взрывами аплодисментов и приветствиями. Робер поклонился всем собравшимся – гостям и всей этой толпе мастеров, работников с их женами и детишками, и я заметила, что он бросил быстрый взгляд в сторону моей матери Магдалены, взгляд гордый и вызывающий, словно он хотел сказать: "Именно этого ты от меня ждала, ведь правда? Мы оба этого желали". Мне показалось, что она кивнула в ответ, не только моему брату, но и самой себе; высокая, прекрасная в своем великолепном парчовом наряде, странно изменившаяся благодаря напудренным волосам, она казалась мне, хотя мне было всего-навсего шесть лет, чем-то большим, чем просто наша мать; она казалась каким-то высшим существом, более могущественным, чем даже Пресвятая Дева, статуя которой стояла в церкви в Кудресье; она казалась равной самому Богу.

Второе событие произвело на меня совсем иное впечатление, вероятно потому, что в нем моим родителям была отведена второстепенная роль. Придя однажды вечером домой, отец торжественно сообщил:

– Мы удостоены высокой чести. Король, который охотится в наших краях, в лесах Вибрейе, изъявил желание посетить стекольный завод в Ла Пьере.

Все в доме пришло в страшное волнение. Король… Что он скажет? Что сделает? Чем его нужно угощать, как развлекать? Матушка сразу же стала готовить парадные апартаменты, которыми до этого времени никто не пользовался, и всех женщин, находившихся в поместье и на заводе, тут же отрядили мыть, чистить, мести и наводить блеск. Однако за несколько дней до самого визита короля прибыла мадам ле Гра де Люар вместе с сыном, чтобы лично приветствовать его величество в своем доме.

– Совершенно естественно, – заявила она моей матери, а я была рядом и слышала все от слова до слова, – что во время такого великого события – сам король удостоит нас своим визитом – мы с сыном должны жить в своем доме. Я не сомневаюсь, что вы и ваша семья найдете себе пристанище на это время.

– Разумеется, – ответила матушка, которая, сказать по правде, втайне надеялась, что ей доведется выступить в роли chate-laine[8]. – Я надеюсь, что вы найдете дом в должном порядке. Правда, времени у нас было не очень много.

– О, это уже не ваше дело, – ответила мадам ле Гра де Люар, – прислуга сделает все, что надо.

А потом прибыли кареты, экипажи и целая вереница самых разнообразных телег и повозок, привезя толпу лакеев, официантов, поваров, поварят и судомоек. Они расхаживали по дому как хозяева – перевернули все вверх дном в кухне, сорвали с постелей покрывала и постелили новые, те, что привезли с собой, с матушкой разговаривали так, словно она была у них прислугой, которую только что рассчитали. Нас, семью, попросту выгнали из дома, мы только-только успели снести все наши вещи в одну комнату, повернуть ключ в замке и сразу же отправились через двор к моему дяде Мишелю с просьбой, чтобы нас приютили.

– Этого следовало ожидать, – спокойно сказал отец. – Мадам ле Гра де Люар имела полное право поступить так, как она поступила.

– П-п-право? – с трудом выговорил мой брат Мишель, которому в то время было лет четырнадцать, – какое п-право имеет эта п-п-проклятая старуха выгонять нас из дома?

– Придержи язык, – строго приказал ему отец, – и запомни, что в шато Ла Пьер мы всего лишь арендаторы. Ни дом, ни завод никогда нам не принадлежали и принадлежать не могут.

Бедный Мишель был просто ошарашен. Он, наверное, считал, так же, как и я сама, что мы хозяева Ла Пьера и что он наша собственность на вечные времена. Брат страшно побледнел, как это всегда с ним случалось, когда он сердился и не мог выговорить какое-нибудь слово, и отправился в стекловарню, чтобы попытаться объяснить ситуацию своим друзьям-кочегарам.

Единственным из всей семьи, кто всей душой с нетерпением ждал приезда короля, был мой старший брат Робер. Он должен был участвовать в показательных работах – продемонстрировать вместе с другими мастерами свое искусство стеклодува, ибо король выразил желание, как сказал нам отец, наблюдать все стадии процесса с того момента, как на конце трубки образуется пузырь из жидкого стекла, и до того, как на готовое изделие наносится гравировка – это делали мой отец и дядя Мишель.

Наконец великий день наступил. Все мы поднялись ни свет ни заря, меня и мою сестру Эдме нарядили в самые лучшие наши белые платьица. А вот матушка, к великому моему разочарованию, не стала надевать свое красивое парчовое платье, а надела обычное темное воскресное, добавив к нему только кружевной воротничок. Я собиралась запротестовать, но она не дала мне сказать ни слова.

– Пусть другие рядятся в павлиньи перья, если им это нравится, сказала она. – Я чувствую себя более достойно в своем обычном виде.

Я никак не могла понять, почему она надевала роскошный туалет из парчи ради моего брата и всего-навсего воскресное платье – для встречи короля. Но отец, по-видимому, одобрил это, так как кивнул головой, когда увидел ее, и заметил:

– Так лучше.

Но я все-таки была с этим не согласна. И вдруг, не успели мы опомниться, как к нам нагрянуло все общество из шато. Мадам ле Гра де Люар подъехала к воротам парка в своей карете, сын сопровождал ее верхом, а с ним еще множество всадников и среди них несколько дам, все в охотничьих костюмах, которые, как мне показалось, были в некотором беспорядке. Вокруг ехали грумы и егеря. На мой вкус все это было совсем не похоже на королевский кортеж.

– Король, – шепотом обратилась я к матери, – где же король?

– Тише, – прошептала она. – Вон он, слезает с лошади, разговаривает с мадам ле Гра де Люар.

Я чуть не расплакалась от разочарования – этот пожилой господин, перед которым мадам ле Гра де Люар присела в глубоком реверансе, ничем не отличался от остальных, на нем были охотничья куртка и панталоны, и парик его даже не был завит. Возможно, утешала я себя, этот потому, что он весь день провел на охоте, а лучший его парик возят в специальном сундучке. Оглядевшись вокруг на толпу женщин – жен мастеров и работников, которые собрались, чтобы его приветствовать, король небрежно помахал им рукой и усталым голосом обратился к хозяйке.

– Мы все рано позавтракали и умираем с голода. Где мы обедаем?

Таким образом, программа изменилась, и визит в мастерские, который стоял на первом месте, был отложен. Моментально были отданы приказания, и весь ход работы у печи был изменен, хотя это было нелегко и крайне неудобно, а король вместе со своими гостями проследовал в шато обедать на добрых три часа раньше, чем предполагалось. Мне потом передавали, что мадам ле Гра де Люар настолько растерялась, что ей пришлось принимать сердечные лекарства, и я подумала: так ей и надо, она это заслужила за то, что так грубо разговаривала с мамой. Затем, после того, как всем работникам, занятым у печи, пришлось прождать несколько часов, король, вместе со всей свитой, вернулся в мастерские, хорошо отдохнув и подкрепившись, в то время, как у нас в животах было пусто. Все они были в отличном настроении, смеялись и болтали, а дамы то и дело восторженно вскрикивали, увидев тот или иной предмет, но тут же отворачивались, взглянув на что-нибудь другое, – словом, создалось впечатление, что они не понимают решительно ничего.

Матушку представили королю, который сказал что-то через плечо одному из своих приближенных – мне кажется, речь шла о ее росте, она ведь была значительно выше его, – а потом все пошли дальше, а мы следом за ними, чтобы посмотреть, как работает Робер, как ловко он манипулирует своей стеклодувной трубкой. Он проделал всю операцию с необыкновенным изяществом, поворачивая трубку то так, то эдак, вертя ее в руках так небрежно, словно вокруг никого не было и никто на него не смотрел, тогда как я прекрасно знала, что он видит и короля, стоявшего в двух шагах от него, и дам, которые им любуются.

– Какое великолепное зрелище! – сказала одна из них, и даже я, в свои шесть лет, понимала, что она имеет в виду не трубку и не то, что с ней делал Робер, но самого моего брата.

А потом случилась ужасная вещь. Мой брат Мишель, который стоял позади в толпе подмастерьев, выступил вперед, чтобы получше рассмотреть королевскую свиту, поскользнулся и растянулся во весь рост у самых ног короля. Отчаянно покраснев от стыда, он поднялся на ноги, но король добродушно похлопал его по плечу.