Сергей Другаль - Василиск

• Название: Василиск
• Автор: Сергей Другаль
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Получается, - заверил Нури. - То, что нужно. Это не только мое мнение. Вашу деятельность высоко оценивает и секция социологов из акселератов ползунковой группы.

- Приятно слышать, Нури! Так на чем мы остановились? Да, на Василиске...

Случилось это вскоре после конфликта лешего с Кащеем. Надел раз Пан Перунович шапку, подключился, а контакта нет. Змееныш шипит, глазки сузились, поблескивают неприятно, "Может, я не о том думаю?" - решил Пан Перунович и стал вспоминать приятное: как они выводили Жар-птицу. Цыпленок был покрыт редким розовым пухом, светился в темноте и обжигал ладони, когда его брали в руки. Не знали, чем кормить, и зря старалась подсадная мачеха-курица, склевывая рядом пшеничные зерна: цыпленок стучал каменным клювиком по зернам, но не брал их. Все впали в траур. С таким трудом вывели, а чего стоило создание термостойкого белка - о том только Сатон мог бы рассказать, это он координировал деятельность целого куста НИИ, которым была поручена работа над белком! А что вы думаете сотворить сказку без привлечения науки... И подох бы цыпленок Жар-птицы, когда б не Иванушка. Как раз у него был день рождения, заявился он в детскую в новом кафтане. Видит, цыпленок уже на боку лежит - еще, правда, горяченький. Так жалко ему стало... Цыпочка ты моя, говорит Иванушка и берет цыпленка руку, кладет на ладонь, а тот один глаз приоткрыл и последним усилием - хоп, и склюнул манжеты жемчужину! И вторую!!

- Понимаете, Нури, - разволновался, вспоминая, Пан Перунович, - ведь это взрослая Жар-птица и зерно клюет, и сердоликовую гальку ручьях находит, а пока она цыпленок - только мелкий речной жемчуг потребляет! Но мы-то откуда могли это знать, ни в одном же источнике не указано... Сижу перед змеенышем, вспоминаю эти прошлые наши заботы-хлопоты. И тут мне подумалось, вы не поверите, Нури...

Мне вдруг подумалось: ну и пусть, ну и подох бы цыпленок - и черт с ним, возни меньше было бы, а то у всех волдыри на руках от ожогов, тоже мне, забота... Смотрю, а змееныш ощерился, два верхних зубика вперед выступают, и в щелочке между ними капелька такая прозрачная висит. Передернуло меня от отвращения, и злоба в сердце поселялась. Ищу глазами, чем бы змееныша по головке стукнуть, вижу - у соседней камеры мерный стержень стоит, но не дотянуться мне до него. Сдернул шапку, только присоски чмокнули, схватил стержень... Держу его и думаю: чего это я так? страшно мне самого себя стало... Вы, Нури, же поняли контакт установился. Только в обратном порядке: не я на него, а Василиск на меня своим психополем действовал. Представьте, какова же сила злобы в маленьком змее была, если он на меня из камеры смог подействовать и такие гнусные мысли во мне пробудить!

Пан Перунович помолчал, успокаиваясь. - Ну, а дальше? Что ж, дальше все было, как и должно было быть. Всем коллективом думали, а понять не могли, как это так получилось, что добро змее внушали, а зло выросло. Старик Ромуальдыч за ночь - перемонтаж сделал, пять шапок подключил, а утром мы, уже впятером, стали вокруг камеры, шапки надели... но только ни о чем хорошем не думается, всякая ерунда в голову лезет, и вроде как слышу я нелестные мысли лешего обо мне... а что обо мне Иванушка думает, того и не высказать! Ну, и я... тоже подумал: что там - Иванушка, дурачок - он и есть дурачок, что с него спросишь. Леший первый понял, снял с себя шапку, оглядел нас исподлобья, вздохнул и ушел. Такие дела... Не одолели мы Василиска, он нас одолел. Потом, конечно, мы еще пробовали, чаще - в одиночку и почему-то тайком друг от друга... Ничего не получилось. Да и к камере приближаться стало трудно: поле злобы вокруг нее, и ничто это поле не экранирует. И поняли мы, что пустили на землю зло. Не желая того, но разве это оправдание! А Василиск, видим, растет, пришлось строить вольер - конечно, за территорией поселка. Пока туда камеру с Василиском тащили, все переругались, чуть до драки не дошло. Втащили, отошли подальше, помирились и длинной веревкой, что привязали заранее, открыли крышку... Василиск выполз на зеленую траву, длинный и страшный, как смертный грех. Подполз к сетке, уставился на нас, и мы попятились, охваченные ужасом от нами содеянного, А ведь мы еще не знали тогда, что он растет непрерывно, пока жив... Вольер был открыт сверху, и мы видели, как свалилась пролетавшая птица и как Василиск проглотил ее, не дав упасть...

Тяжко вздохнул Пан Перунович, вытер холодный пот и продолжил рассказ:

- Что нам было делать, как поступить? Убить Василиска? Но кто решится! Мы прекратили работу, Нури. Сейчас это не работа, это мы так, суетимся понемногу. Последним появился тяни-толкай, и мы сразу отдали его вам, поскольку разуверились в собственной способности сотворить добро воспитанием, поскольку, как говорит Иванушка, погрязли в грехах и эгоизьме. Через мягкий знак произносит это слово, чтобы обиднее было, и правильно, если мы до того опустились, что друг друга подозревать стали. А разве не погрязли, а Василиск-то откуда? Мы каждый день смотрели на него издали. Змей наваливался на сетку, она прогибалась, и мы понимали, что ему ничего не стоит порвать ее. Так и случилось... В одно утро вольер оказался разрушенным, и след тянулся через перелески за озеро к болоту. Заметный, скажу вам, след!.. В озере плавала кверху брюхом отравленная рыба, на берегу мы обнаружили останки птицы Рух, разорванной пополам. Олень-золотые рога, у нас их всего два было, валялся бездыханным. Было у нас дерево райское, гордость Леса: на одном боку цветы расцветают, на другом листы опадают, на третьем плоды созревают, на четвертом сучья подсыхают. На нем всегда Жар-птицы гнезда вили. Так это дерево оказалось словно раскаленной железной полосой опоясано и надломлено, потеря невозместимая! А на зеленом островке посреди болота, где обосновался Василиск, деревья усохли. И всю эту беду Василиск натворил между делом, просто так, ведь животные даже не были съедены...

В Заколдованном Лесу к трагедиям не привыкли. Звери в большинстве питались растительной пищей, а хищники промышляли помалу и без явного злодейства. Так, ежели Серый Волк по случаю задирал овечку, то какую похуже и обязательно перед тем безвыходно в лесу заблудившуюся. А чтобы вот так - р-р-раз, и готово! - этого не было, этого себе никто не позволял. Объяснялось это просто. Сказочные формы жизни едва нарождались, и потому еще на стадии предвоспитания творцы внушали всем необходимость сдерживать до поры природные инстинкты.

Злодеяния, учиненные Василиском, привели население Заколдованного Леса в состояние длительного шока. Мирная жизнь была в одночасье сломана, идиллическое течение ее нарушено. Тоскливое ощущение вины нависло над поселком, животные жались поближе к той рощице, где обитали единороги. Даже Яр-Тур, страху не знающий, вылез из чащобы и пасся в пределах видимости. Звери чувствовали, что если кого и опасается Василиск, так это единорогов. И действительно, в свое болото змей заполз не по прямой, он далеко обогнул рощу с единорогами. Это было видно по следу; где он полз, там пожухла трава.

- Я видел такой след, - сказал Нури. - Там, за территорией Леса. Возле памятника единорогу.

- Это не памятник, воспитатель Нури...

В болота было душно и тихо. Совсем недавно в нем кипела жизнь, орали по ночам лягушки, по краям, где рос камыш и вода была прозрачна, бродили цапли; на островке в кроне сыр-дуба куковала кукушка, что подкидышем росла, хлебнула горя и теперь, всех жалея, любому на-куковывала несчетное число лет. Василиск отравил воду, убил цапель, которые не успели улететь, дохнул вверх и спалил кукушку. Болото вскоре стало черным и зловонным, Василиску было в нем уютно.

Он быстро рос, наливаясь силой и злобой, как и положено царю змей Василиску.

Змей смутно помнил что-то светлое и теплое - это было в полузабытом прошлом, когда не было болота и безлистных деревьев; жило в нем и слабое воспоминание о том, как тепло внезапно исчезло и он пробудился в равнодушии и холоде и стал злым - и это сразу стало привычным. Так было, а может, и не было, все едино... Высоко в небе кружился ворон, он все время там кружится. Змей брызнул ядом, достал... Ладно, еще успеется. И он пополз через болото туда, где была жизнь, которую можно убить.

- Так было, Нури. Василиск полз к поселку, а Ворон летел над ним и кричал. Мы могли уйти из поселка, в помещении синтезирующего комплекса всем места хватило бы, но нам стало стыдно - и мы остались... Ворон тревожно кричал в вышине, мы его слышали, и Неотесанный Митяй услышал. И привел к поселку единорогов. А змей уже выползал из леса, и казалось ему не будет конца. Потом он свернулся кольцами, вытянулся вверх, и голова его раскачивалась на уровне вершины старого кедра. Он увидел всех нас и увидел единорогов, что стояли на склоне заслоняя поселок. И смутились наши души, и6о перед нами было нами порожденное зло фиолетово-черный Василиск. И нами порожденное чудо - единороги в боевых позах, розовые в предзакатных лучах. Картина была неповторимая, этого нельзя забыть... Василиск, видимо, понял, что здесь ему хода нет. Он страшно зашипел и скрылся в зарослях...