Джон Ирвинг - Мужчины не ее жизни

• Название: Мужчины не ее жизни
• Автор: Джон Ирвинг
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-29745-0

Несомненный классик современной литературы Запада и один из ее неоспоримых лидеров ввергает читателя в зеркальный лабиринт отражений: страхи из детских книжек некогда популярного писателя Теда Коула неожиданно обрастают плотью, и вот уже сказочный человекокрот превращается в реального маньяка-убийцу, чтобы почти через сорок лет Рут Коул, дочь писателя, тоже писательница, собирая материал для романа, сделалась свидетельницей его жестокого преступления. Но в первую очередь роман Ирвинга о любви. Атмосфера сгущенной чувственности, любви без берегов и ограничений наполняет его страницы некой магнетической силой, превращая читателя в участника волшебного действа.

---

Рисунки четырехлетней Рут были на удивление продвинутыми. Пока слишком рано было говорить, что это было — знак таланта или школа отца, который показал ей, как рисовать разные вещи, главным образом лица. Она определенно знала, как нарисовать лицо; вообще-то говоря, Рут ничего и не рисовала, кроме лиц. (Став взрослой, она вообще перестала рисовать.)

Теперь же девочка рисовала новые для нее вещи: это были тощие фигуры, какие-то неуклюжие, бесформенные, какие могла бы рисовать нормальная четырехлетняя девочка (а не своего рода профессиональная художница). Таких фигур было три; у них, коряво нарисованных, были овальные, очень похожие на арбузы головы без лиц. Над ними, а может, за ними — перспектива была не очень ясна — виднелись несколько больших насыпей, похожих на горы. Но ведь Рут была ребенком картофельных полей и океана — там, где выросла она, все было плоским.

— Это у тебя горы, Рути? — спросил Тед.

— Нет! — воскликнула девочка.

Она хотела, чтобы пришел Эдди и тоже посмотрел на ее рисунок. Тед позвал его.

— Это у тебя горы? — спросил Эдди, увидев рисунок.

— Нет! Нет! Нет! — заплакала Рут.

— Рути, детка, не плачь. — Тед показал на тощие фигуры. — Кто эти люди, Рути?

— Это мертвые человеки, — сказала ему Рут.

— Ты хочешь сказать — «мертвые люди», Рути?

— Да, мертвые человеки, — повторила девочка.

— А-а, понимаю, это скелеты, — сказал ее отец.

— А где у них лица? — спросил у девочки Эдди.

— У мертвых человеков не бывает лиц, — сказала Рут.

— А почему, детка? — спросил у нее Тед.

— Потому что они похоронены. Они под землей, — сказала ему Рут.

Тед показал на насыпи, которые не были горами.

— А это земля, да?

— Да, — сказала Рут. — Под ней лежат мертвые человеки.

— Понятно, — сказал Тед.

Указывая на среднюю тощую фигуру с головой-арбузом, Рут сказала:

— Это мамочка.

— Твоя мамочка вовсе не мертвая, детка, — сказал Тед. — Мамочка никакой не мертвый человек.

— А это Томас, а это Тимоти, — продолжила Рут, показывая на другие скелеты.

— Рути, мамочка не мертвая — она просто уехала.

— Это мамочка, — повторила Рут, снова показывая на средний скелет.

— А как насчет сэндвича с сыром на гриле и картошки фри? — спросил у Рут Эдди.

— И кетчупа, — сказала Рут.

— Хорошая идея, Эдди, — сказал шестнадцатилетнему мальчишке Тед.

Картошка фри была замороженная, духовку пришлось нагревать, а Тед был слишком пьян и не мог найти сковородки, в которой он готовил сэндвичи с сыром на гриле; тем не менее они все втроем съели эту отвратительную еду — помог кетчуп. Эдди мыл посуду, а Тед пытался уложить Рут в постель. С учетом обстоятельств ужин был довольно цивилизованным — так думал Эдди, слушая, как Тед с дочерью поднимаются по лестнице, рассказывая друг другу о пропавших фотографиях. Иногда Тед что-нибудь сочинял (по крайней мере, описывал фотографию, которую Эдди не мог вспомнить), но Рут, кажется, не возражала. Рут тоже сочинила истории про одну или две фотографии.

Придет время, когда она забудет многие из этих фотографий, и тогда она станет сочинять почти все. Эдди, когда в его памяти сотрутся почти все фотографии, тоже будет их сочинять. Только Марион не нужно будет выдумывать Томаса и Тимоти. Рут, конечно, скоро научится выдумывать и мать.

Пока Эдди собирал свои вещи, Рут и Тед ходили кругами по дому мимо фотографий — настоящих и вымышленных. Они мешали Эдди сосредоточиться на его первостепенной проблеме — кто довезет его до парома в Ориент-Пойнт. Именно тогда ему и попался на глаза список всех экзонианцев, проживающих в Гемптонах. Последним дополнением к списку был Перси С. Уилмот, выпуска 46-го года, живший неподалеку, в Уэйнскотте.

Эдди, видимо, был в возрасте Рут, когда мистер Уилмот закончил Экзетер, но, возможно, мистер Уилмот все еще помнил отца Эдди. Уж конечно, любой экзонианец должен был по крайней мере слышать о Мятном О'Харе! Но достаточно ли этих воспоминаний, чтобы тащиться в Ориент-Пойнт? У Эдди на этот счет были большие сомнения. Но он считал, что звонок Перси Уилмоту будет по меньшей мере иметь познавательное значение, пусть это и будет против шерсти его батюшке. Он сделает это ради удовольствия сказать Мятному: «Слушай, я звонил всем экзонианцам, живущим в Гемптонах, и умолял их подвезти меня к парому, и все они послали меня куда подальше!»

Но когда Эдди спустился в кухню к телефону и посмотрел на часы, оказалось, что уже почти полночь — лучше было бы позвонить мистеру Уилмоту утром. Однако, несмотря на позднее время, он без раздумий позвонил родителям; Эдди был готов немного поговорить с отцом, только если тот полуспал. Эдди хотел свести разговор к минимуму. Хотя Мятный и в самом деле полуспал, но тут же пришел в возбуждение.

— Все в порядке, па. Нет-нет, ничего не случилось, — сказал Эдди. — Я просто хотел, чтобы вы с мамой завтра не уходили далеко от телефона, на случай если я позвоню. Если я найду, кто бы смог подвезти меня до парома, то позвоню перед отъездом.

— Тебя уволили? — спросил Мятный.

Эдди услышал, как его отец шепчет матери: «Это Эдвард. Мне кажется, его уволили».

— Нет, ничего меня не уволили, — сказал Эдди. — Просто работа закончилась.

Естественно, Мятный не мог остановиться — он рассуждал о том, что, по его мнению, эта работа относится к разряду таких, которые никогда не «заканчиваются». Еще Мятный рассчитал, что ему требуется на тридцать минут больше, чтобы добраться до Нью-Лондона из Экзетера, чем Эдди — чтобы добраться до Ориент-Пойнта из Сагапонака и на пароме до Нью-Лондона.

— Тогда я просто подожду тебя в Нью-Лондоне, па.

Зная Мятного, Эдди не сомневался, что (даже предупрежденный с опозданием) Мятный будет ждать его на причале в Нью-Лондоне. Отец возьмет и мать — она будет его «штурманом».

После звонка Эдди вышел во двор. Ему нужно было спрятаться от этого бормотания наверху, где Тед и Рут пересказывали истории пропавших фотографий, делая это как с помощью воспоминаний, так и воображения. В прохладном дворе их голоса не были слышны — их заглушала какофония сверчков и древесных лягушек, а еще — далеким шумом прибоя.

Единственную разборку между Тедом и Марион Эдди услышал именно здесь — в просторном, но неухоженном дворе. Марион называла его «двор в работе», но точнее было сказать — двор, работы в котором остановлены из-за несогласия и неопределенности. Тед хотел сделать бассейн. Марион говорила, что бассейн испортит Рут или что девочка утонет в нем.

— С какой стати — у нее столько нянек, — возразил Тед, и это было истолковано Марион как еще одно обвинение в том, что она плохая мать.

Еще Тед хотел устроить душ на улице — неподалеку от сквош-корта в сарае, но и рядом с бассейном, чтобы дети, возвращаясь с пляжа, могли смыть с себя песок, прежде чем лезть в бассейн.

— Какие дети? — спросила его Марион.

— Я уж не говорю о том, что — прежде чем заходить в дом, — добавил Тед.

Он ненавидел песок в доме. Тед никогда не ходил на пляж, разве что зимой после шторма. Ему нравилось смотреть, что выбрасывают на берег волны, иногда он находил что-нибудь и приносил домой, чтобы нарисовать. (Выброшенные на берег деревяшки необычной формы, раковину мечехвоста, ската с мордой, похожей на маску, что надевают на Хэллоуин, и колючим хвостом, мертвую чайку.)

Марион ходила на пляж, только если этого хотела Рут или если это было на уик-энд (или если по какой-то причине не было няньки, которая отправилась бы туда с девочкой). Марион не любила, когда солнца слишком много. На пляже она надевала на себя рубашку с длинными рукавами. Еще она надевала бейсбольную кепочку и солнцезащитные очки, чтобы никто ее не узнал, и сидела, глядя на Рут, которая играла у кромки воды.

«Не как мать, а скорее как нянька», — так сама Марион в разговорах с Эдди описывала это. «Как человек, который даже меньше волнуется за ребенка, чем хорошая нянька», — говорила она.

Тед для дворового душа хотел кабину с двумя душевыми головками, чтобы он и его партнер по сквошу могли принимать душ одновременно.

— Как при плавательном бассейне, — сказал Тед. — И все дети смогут мыться одновременно.

— Какие дети? — повторила Марион.

— Ну, тогда Рут и ее нянька, — ответил Тед.

Газон в неухоженном дворе превратился в поляну, поросшую высокой травой и маргаритками. Газон должен быть больше, решил Тед. И еще нужен какой-нибудь забор, чтобы соседи не видели тебя, когда ты плаваешь в бассейне.

— Какие соседи? — спросила Марион.

— Ну, когда-нибудь здесь будет гораздо больше соседей, — сказал ей Тед. (В этом он оказался прав.)

Но Марион хотела другой двор. Ей нравилась полянка с высокой травой и маргаритками; она бы не возражала, будь здесь еще больше полевых цветов. Ей нравился дикий сад. Может, еще и беседка в плюще, только чтобы плющ вился естественно. И газон должен быть меньше, а не больше — больше цветов, только не эти, навороченные.