Алена Любимова - Птица колибри зимы не боится

• Название: Птица колибри зимы не боится
• Автор: Алена Любимова
• Издательство: Глобулус, ЭНАС
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-94851-128-6

Героиня нового романа Алены Любимовой в молодости вынуждена была расстаться с любимым: после смерти матери она одна растила младшую сестру и не смогла устроить собственную личную жизнь.

Спустя много лет в отце жениха уже взрослой сестры она вдруг узнает… свою первую и единственную любовь. Через долгие годы, через все превратности судьбы любящие сердца пронесли верность первому чувству. Их встреча осложняется многочисленными, запутаннымии, кажется, неразрешимыми житейскими проблемами.

Но любви не страшны никакие преграды…

---

Я покачала головой.

— А не прислал, потому что нечем похвастаться, — развивала свою догадку Гета.

— Да он вообще больше меня не приглашал.

— По этой же самой причине. Небось совсем обеднел.

— Напридумала глупостей! — вздохнула я. — И что у тебя, Гетка, все в деньги и недвижимость упирается! Вон даже мое будущее личное счастье квартирой измеряешь. Наверное, самое главное все же любовь.

— Любовь — штука хорошая, — согласилась она. — Но только при наличии всего остального. То есть в двадцать лет можно и без остального, — уточнила она. — Хотя, как показывает опыт, твоя Ольга и в двадцать от недвижимости не отказывается и даже очень о ней думает. И о владении, и о преумножении. А уж в нашем с тобой возрасте, дорогая моя… — Она выдержала короткую, но выразительную паузу. — Любить надо с комфортом. Рай в шалаше — не для нас. Цистит заработать можно. Представь себе секс в машине. В наших, к примеру, отечественных «Жигулях», — подругу мою от такой перспективы даже передернуло. — Антисанитарно. Бензином воняет. И не развернешься.

— Гета, я тебе говорю о любви. При чем тут секс, да еще в «Жигулях»?

Она расхохоталась:

— А ты собралась любить без секса? Подруга, — глаза ее плутовски блеснули. — Если ты решила сосредоточить свои поиски на импотенте, шанс у тебя есть. Только и с импотентом в конечном итоге придется где-то жить. Если не спать, то жить. И жилплощади даже больше понадобится. Потому что спать вы наверняка будете в разных кроватях, а еще лучше — в разных комнатах.

— Почему? — решила выяснить я, хотя не собиралась себе никого искать, а уж тем более импотента.

— А какой, извини меня, смысл, спать в одной постели с храпящим мужиком, если он ничего не может? Ради чего мучиться?

Ответа на сей риторический вопрос у меня не нашлось, и я лишь пожала плечами.

— Кстати, — продолжила моя подруга, — ты вот меня все коришь, что я фактор любви не учитываю. На материальном сосредотачиваюсь. А у тебя-то самой хоть одна настоящая любовь была? Любила ты сама кого-нибудь? Подчеркиваю: не тебя, а ты? По-настоящему, сильно.

Я молчала.

— До сорока дожила и ни разу как следует не полюбила, — голос Геты звучал все увереннее и категоричнее. — Думаешь, настоящая жизнь еще впереди, полюбишь и в шестьдесят? Так не бывает. Если раньше, как теперь говорят, гормон не играл, голову от любви не потеряла, теперь уж точно не потеряешь.

— Знаешь, от любви не обязательно голову терять. Даже если очень сильно любишь.

— Ну и кого ты любила, хотя бы не теряя головы? Мы ведь только что с тобой всех перечислили.

— Не всех.

— А кого же мы забыли?

— Того единственного, кого я по-настоящему любила.

— Батюшки! — всплеснула руками Гета. — Значит, я что-то пропустила? Или ты от меня все эти годы что-то скрывала?

Ее явно раздирало любопытство.

— Ничего я от тебя не скрывала, и ты должна бы помнить. Просто ты его никогда не видела. Не случилось мне вас познакомить.

— Кто же он? — продолжала недоумевать она.

— Вспомни лето перед рождением Ольги. Митя. Я же тебе рассказывала. Мы в Крыму познакомились.

Гета, хрипло расхохотавшись, поперхнулась дымом.

— Ты бы еще детский сад вспомнила!

Мне было совсем не смешно, и я серьезно и твердо проговорила:

— Совсем не детский сад.

— Брось придумывать. Вы с ним встречались всего три месяца, а после быстренько разбежались. Тоже мне большая любовь.

Гета вдруг осеклась, глаза у нее сделались круглые, и она с жалостливой интонацией воскликнула:

— Ой, Катька, бедная! Он, наверное, тебя бросил. Ну, юный кобелино!

— Гета, ни в чем он не виноват. Это я его бросила.

— Тогда я ничего не понимаю. Зачем ты его бросила?

— Затем, что ужасно любила.

На прокуренной кухне возникла немая сцена. Гета, полуоткрыв рот, откинув руку, в которой держала сигарету, потрясенно взирала на меня. В ее сознании никак не укладывалось, что случаются обстоятельства, когда именно ради большой любви к человеку его приходится оттолкнуть от себя. Не потому, что разлюбила, а именно потому, что, наоборот, слишком сильно любишь и никогда не позволишь себе испортить ему жизнь.

То давнее лето и впрямь было самым счастливым в моей жизни. Оно таким и запомнилось. Все вокруг залито ярким солнечным светом. Ни одного пасмурного денька. Да были ли они в действительности? Я во всяком случае их не помню, и когда мысленно обращаюсь к тем дням, перед глазами встают море в штиль, и лазурное небо, и залитый солнцем пляж, и мокрая блестящая галька у самой кромки воды, и мы с Митей, роющиеся в этой гальке с надеждой найти хоть одного «куриного бога» — камушек с дырочкой посредине. Считалось, что он приносит счастье. Другие находили, а нам вот никак не удавалось. Глупые! Не понимали мы, что не нужен нам никакой «куриный бог» и его помощь, ибо счастье уже у нас в руках, и его надо лишь сохранить, а мы все искали и искали. Отчего-то казалось очень важным найти такой камушек.

В ту весну я вообще словно впервые проснулась и, скинув с себя тяжелые зимние одеяния, почувствовала себя бабочкой, вылупившейся из кокона. Видимо, к двадцати годам я, наконец, окончательно выросла, и лицо мое и фигура, обретя законченные черты, стали обращать на себя внимание как молодых, так даже и не очень молодых мужчин. Меня это радовало и наполняло предчувствием, что вот-вот случится нечто необыкновенное.

В ту весну и в начале лета я просто летала по Москве. Все складывалось одно к одному. Будто удача тоже заметила, как я переменилась, залюбовалась мной и избрала меня своей близкой подругой. Я с легкостью сдала на «отлично» летнюю сессию, и меня вместе с еще несколькими сокурсниками ожидал сюрприз. По совокупности, так сказать, заслуг — за отличную учебу и активную общественную работу нас наградили путевками в международный лагерь «Спутник». В Гурзуф.

Меня это повергло в полный восторг. Я никогда не была на юге. В детстве и юности моя заботливая мама вывозила меня в Прибалтику. У нее был по этому поводу пунктик, — считала, что балтийское побережье для здоровья полезнее. До сих пор с внутренней дрожью вспоминаю купания в студеном Рижском заливе, где даже до относительной глубины приходилось добираться под леденящим ветром. В одном моя бедная мама была права: здоровье мое укрепилось, и теперь меня уже никакие сквозняки не берут.

А во время институтских летних каникул мы с Жанеттой-Гетой пристроились подрабатывать пионервожатыми в лагерь, и хоть и копили на юга, до них так и не добрались. Вернее, Гетку свозил какой-то хахаль, а меня мама уговорила еще раз поехать на привычное место в Прибалтику. И вот, наконец, я еду к Черному морю. И не просто, а в «Спутник». Попасть туда было совсем нелегко. Почти как за границу. Отбирали самых надежных, проверенных, ибо там отдыхала так называемая «прогрессивная иностранная молодежь». Иными словами, я на целый месяц получала пропуск в совсем иной мир.

Гетка, учившаяся через пень-колоду а тогда еще и находившаяся в процессе очередного романа, рвала и метала.

— Оказывается, и от общественной работы бывает польза. Знала бы заранее, что за это будут награждать, тоже всерьез занялась бы.

— Между прочим, могла бы помочь мне и поучаствовать в конференции. Я предлагала.

— В таком случае и на учебу пришлось бы налечь, — вздохнула Жанетта-Гета. — Личная жизнь под откос бы пошла. Хотя, Катерина, перед тобой сейчас такие перспективы открываются! Мужиков будет! Наших и не наших. Выбирай — не хочу. Не то, что в нашем педике. Кстати, учти, не только студентов. Там совсем рядом, прямо за оградой «Спутника», — дом творчества художников. Мы с Дамориным там в прошлом году жили. Очень советую обратить внимание на контингент. При желании можешь отхватить не только вполне кондиционного лауреата, но даже и академика. Правда, они, в основном, женатые, но не важно. Главное — зацепить, а после уж разберешься, насколько он тебе нужен. Хотя чего я тут мечу бисер, — спохватилась она. — Ты у нас натура серьезная, возвышенная, тебя наши радости не интересуют. Будешь как паинька ходить купаться, на лежаке загорать и есть виноград с инжиром. Эх, пропадет твоя путевка в «Спутник» совершенно зазря.

— Почему зазря?

— Потому что загорать, купаться и жрать фрукты можно в любом другом месте Крыма или Кавказа, а в «Спутник» умные девушки ездят совсем за другим. Но все равно я, конечно, за тебя рада.

С таким напутствием я и уехала.

Кое в чем Гетка оказалась права, но кое в чем и ошиблась. Мужского пола в «Спутнике» оказалось куда меньше, чем женского (видимо, мальчики хуже учатся и меньше занимаются общественной работой, чем девушки), и за внимание молодых людей шла суровая борьба. По вечерам, правда, их количество несколько увеличивалось за счет отпрысков художников и самих молодых художников из дома творчества. Вообще-то у ворот «Спутника» стоял охранник, и пускали туда строго по пропускам. Однако художники, привлеченные нашим баром с разнообразными спиртными напитками и дискотекой с модной западной музыкой, давно проделали в металлической ограде дырку и, благополучно минуя охрану, оказывались прямо у главного корпуса. Художников тоже на всех девушек не хватало, и конкурентной борьбы их визиты к нам не ослабляли, но я в этой битве не участвовала. Тут Гетка оказалась права.