Юрий Дружников - Ангелы на кончике иглы

• Название: Ангелы на кончике иглы
• Автор: Юрий Дружников
• Издательство: Культура
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1991
• ISBN: 5-71-58-0055-2

Трагикомические события, о которых автор повествует в романе «Ангелы на кончике иглы», написанном в 1969-1979 годах, происходят в редакции центральной газеты после Пражской весны. Идеи, спущенные сверху, превращаются тут в ежедневную духовную пищу для миллионов читателей. Герои романа — журналисты, редакторы, партийные чиновники разных уровней, сотрудники органов безопасности, члены политбюро, их жены, дети, возлюбленные, врачи, охрана, осведомители. Читатель попадает за кулисы советского идеологического театра, туда, откуда исходят указания об оттепелях и о завинчивании гаек. В нашей стране книга выходит впервые.

---

— Не преувеличиваю, Сизиф! Экстраполирую! А проще говоря, смотрю вперед! Третий круг — чревоугодники. Чем меньше ем, тем больше мне это нравится. Круг четвертый — скупцы и расточители. Ну, я не скупец, это проверено. А расточитель — факт. Расточаю всего себя, жизнь пускаю на ветер. Пятый круг: гневные. Ух, я и гневный, уролог! И готов метать икру тут, в пятом круге.

— Забавно, — процедил Сизиф Антонович.

— Идем дальше, брат Вергилий!.. Круг шестой — кто? Еретики! Душа не нарадуется, какая теплая шайка. Эпикур, между прочим, тут. Вот с кем чайку попить! Лучше зеленого — теперь на зеленый перешел, не так сердце трепещет… Опускайся, опускайся ниже! Круг седьмой: насильники над ближним и его достоянием — первый пояс. Самое место для журналиста с партбилетом! Второй пояс — насильники над собою и своим достоянием. Я могу сидеть одной жопой на обеих скамейках сразу. Да и третий пояс, то есть скамейка, прямо для меня — я насильник над божеством, естеством и существом!

— Потрясающе! — прогоготал Сагайдак. — Какой разрез прекрасной действительности!

— Оставь эмоции, дай договорю. Круг восьмой: обманувшие недоверившихся! Спускаемся в первый ров восьмого круга: сводники и обольстители…

— Ты не сводник!

— Тогда попробуй попроси у меня еще ключи!.. Второй ров: льстецы. Третий ров: святокупцы.

— Это кто?

— Те, кто звали других к светлому будущему, в которое сами и не собирались. В четвертом рве восьмого круга — прорицатели, в пятом — мздоимцы. А что же мне — задаром писать это дерьмо? Шестой ров — лицемеры. Ну, тут не опровергнешь, гожусь! Седьмой ров — воры. Я вор? Вор! Когда я пишу «победа коммунизма неизбежна», я ворую у людей последнюю надежду.

— Будет бить себя в грудь! Люди не такие дураки!

— Люди не знаю, а у Данте — точно сообразиловка работала! Поэтому лукавых советчиков он сажает еще ниже — в восьмой ров. А в девятом рве — зачинщики раздора. Тоже можно найти для меня местечко. Десятый ров — поддельщики металла. Данте — великий эзоповец! Черт знает, что он имел в виду! Во всяком случае, в десятом рве восьмого круга маются поддельщики людей, денег и слов! Ну, уж это весь Союз журналистов встретишь!

— А кто в девятом круге? Не помню.

— Девятый круг, профессор, фантастически звучит: там обманувшие доверившихся.

— Доверившиеся — это читатели «Трудовой правды»?

— В частности, они. Ну, как? — и Рап гордо посмотрел на Сизифа, будто «Ад» написал он. — Так вот. Первый пояс девятого круга — предатели родных, второй — предатели родины и единомышленников, третий — предатели друзей и сотрапезников, четвертый пояс — предатели благодетелей.

— Сукой ты никогда не был, Яша!

— Откуда ты знаешь, кто был, а кто нет? Ну так вот… Ниже всего, в центре Земли, предатели величества Божеского и человеческого. Конечно, я пойду в тот круг, куда партия прикажет, но лучше, конечно, сюда, в девятый. А вообще, я вот что тебе скажу, Антоныч: мне этих девяти кругов мало. Данте в двадцатом веке не жил, наивный был. Мне нужен десятый, такого у Данте нет. Данте не предвидел, а я его заслужил.

— Сгущаешь!

— Не сгущаю, Сизиф. В десятом круге сидят растлители не отдельных людей, но целых наций, целых народов, а может, и всего человечества. Знаешь, кто в десятом круге? Вижу там Ленина, Гитлера, Сталина, Мао, ну и мельче шавки, бесконтрольные политики и их журналисты. Авось и для меня кто на сковородке подвинется… Я всю жизнь для них гавкал. И наказание свое я наперед знаю: вечно читать вслух, с выражением, собственные статьи с утра до вечера… А может, доверят для Сатаны отчетные доклады писать? Лозунги сочинять: «Черти всех стран, соединяйтесь!», «Все дороги ведут к сковородке!». А что, если в аду еще о субботниках не слыхали? Помогу! Только бы в десятый круг попасть! Так хочется занять наконец свое законное место. Как думаешь, окажут доверие?

— Окажут, Яша, окажут…

— Если окажут, не пойду. Значит, они меня опять обмануть хотят, выжать больше, чем дать!

— С такой честностью, как у тебя, Яша, можно думать о раскаянии… А тогда есть шанс попасть в Рай!

— В Раю я уже пожил. Хватит с меня! О честности мне поздно думать, а раскаяние — на фига мне оно?

— Пожалуй! — согласился Сагайдак. — Раскаяться — значит написать книгу «В круге втором». А потом «В круге третьем» и так далее. Одному человеку это не под силу. Тут надо коллектив здоровых авторов. А где их найти — здоровых?

Сизиф Антонович повалился на диван и воздел руки к потолку.

— Только в Ад! — твердил Яков Маркович. — Может, мне заявление написать? «Прошу послать меня в десятый круг Ада… И т.д.» Я ведь уже писал…

— Когда?! — испуганно спросил Сагайдак.

— Мальчишкой писал, чтобы меня в Испанию послали. Горел мировой революцией. Мать тогда уже сидела. Ради мировой революции я от матери отрекся. Верил, что она Сталина предала.

Сизиф Антонович поднялся с дивана.

— Прошу, Яша, хватит. Видно, у меня нервы после похорон Баумбаха сдали… Паскаль говорил, что есть два рода людей: грешники, считающие себя справедливыми, и справедливые, считающие себя грешниками. Всеми своими бичеваниями ты только доказал, что принадлежишь ко вторым, больше ничего. И забудем Данте! Ты чего пришел среди ночи?

— Дельце есть.

Но тут вдруг мягкая рука нежно обвилась вокруг шеи Якова Марковича. Ноздри ощутили волшебный аромат тонких духов. Золотой дождь волос прошелестел по его лицу и закрыл от него ковры, драгоценности и Сизифа Антоновича. К губам Раппопорта прижалась щека — нежная кожа, прозрачный силуэт. Яков Маркович чмокнул эту щеку два раза, почувствовав, как мягкие пухлые губы проскользили мимо его рта, едва коснувшись, и поцеловал другую щеку.

— Здравствуй, детка! — ласково сказал Яков Маркович, неуклюже облапив тонкую талию. — Ты еще не спишь?

— Она уже проснулась, — пояснил Сизиф Антонович.

Алла погладила Раппопорта по небритым щекам и тихо присела рядом с ним на египетский пуф, не запахивая яркого халата с раскиданными по всему полю золотыми хвостами жар-птиц. Полы халата свесились по обе стороны ее бедер, закрыв ботинки Якова Марковича, не чищенные с прошлой осени.

53. АЛЛА

ЖАЛКИЕ КРОХИ СВЕДЕНИЙ, КОТОРЫЕ УДАЛОСЬ РАЗУЗНАТЬ

Занимаемая должность: Бабочка.

Отчество и фамилия: просит называть себя по имени.

Год рождения: меняла пять или шесть раз и, чтобы исключить возможность уточнения, название места, где родилась, изъяла раз и навсегда.

Национальность: всегда такая же, как у мужчины, с которым.

Социальное происхождение: как и национальность.

Партийность: пишет, что комсомолка.

Образование и специальность: студентка мединститута, аспирантка философского факультета, солистка кордебалета театра оперетты, манекенщица, медсестра (в зависимости от обстоятельств).

Имеет ли изобретения: имеет, использует в повседневной практической работе.

Иностранными языками не владеет. Родным языком также.

Выполняемая работа с начала трудовой деятельности: трудовой книжки не имеет.

Правительственные награды: пока не имеет.

Почетное звание: будет сообщено позднее.

Отношение к воинской обязанности: если надо — да.

Паспорт утерян. Проживает с паспортом подруги.

Домашний адрес: непостоянный. ИЗ ЖИТИЯ СВЯТОЙ АЛЛЫ

И когда родилась она из пены в неизвестном году, Голос сверху повелел:

— Быть ей красоты такой, что глаз не оторвать, здоровья отменного, и функция ее на земле — приносить мужчинам радость.

Росла она, как цветок в поле, не ведая ни рахита, ни бронхита. А выросла — не употребляла никакой косметической химии, пускай даже импортной. Вскоре достигла Алла возраста, для призвания ее достаточного, и с тех пор время ее остановилось. Стала она жить в предчувствии покоя и блаженства, слыша подле себя голоса небесных ангелов.

И встретился ей земным ангелом на Сретенке, возле кинотеатра «Уран», раб Божий Сагайдак, как раз тогда на волю по амнистии выпущенный. Сходили они в кино на комедию «Весна» за ее счет и стали жить как Муж и Жена.

Ходили, правда, по Москве одно время слухи, что до этого подрабатывала Алла с офицерами на Казанском вокзале, а после пошла на повышение к ресторану «Центральный» и стала известна в актерских кругах под кличкой Алка-зеркальница из-за своего интереса наблюдать некоторые процессы в зеркало. Но того, можно считать, не было.

Больные к Сагайдаку шли сплошным косяком, но прописываемые им инъекции синестрола, окстерола или сильбаэстрола, не говоря уж о питье женьшеня или вытяжки из рогов пятнистого оленя — пантокрина, далеко не всегда благотворно воздействовали. И заметил наблюдательный Сизиф Антонович, что воздействие инъекций становится значительно эффективней, если делает уколы не он, а медсестра. Недюжинный ум аналитика и блестящего ученика самого Великого Зека Баумбаха почувствовал, что тут кроется nopог Открытия Века.