Колин Харрисон - Электрические тела

• Название: Электрические тела
• Автор: Колин Харрисон
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Прочее домоводство
• Год: 2006
• ISBN: 5-94145-372-8

Джек Уитмен – тридцатипятилетний вице-президент могущественной мультимедийной корпорации. Он богат, честолюбив и страшно одинок: его беременная жена недавно погибла. Однажды вечером, возвращаясь домой в поезде подземки, Джек встречается взглядом с женщиной, которая производит на него неизгладимое впечатление своей экзотической красотой. Так начинается легкая интрижка с черноглазой Долорес. Но вскоре это приключение превращается для Джека в кошмар, угрожающий его карьере, благосостоянию и даже жизни.

---

И остается один-единственный вопрос: почему Гектор выстрелил в себя, а не в меня? В конце концов, так легко было сделать наоборот: ведь я не допускал его к его жене и дочери. Возможно, он инстинктивно понимал, что, если он убьет не себя, а меня, это не прекратит его мук, а только сильнее оттолкнет от него Долорес. Он знал, какой будет ее реакция – ее отвращение и ярость. А он до самого конца хотел только ее любви, и, наверное, именно это стало моим спасением. Или возможно, ему хотелось добиться, чтобы мы с ней не остались вместе. А если бы он убил меня, Долорес могла обо мне горевать. Возможно, он знал, что если он убьет себя, то убьет и тот шанс, который был у меня и Долорес.

Возможно. Я не меньше тысячи раз перебирал те последние минуты, расставляя нас четверых на квадратном участке садовых кирпичей, словно последние четыре фигуры на шахматной доске, и я пришел к выводу, что Гектор мог наставить свой пистолет на себя, а не на меня, еще по одной причине. В тот момент, когда его отчаянное стремление к разрушению было самым сильным, он посмотрел на меня и увидел, что я держу на руках Марию. Если бы он был способен мыслить логически, он приказал бы мне поставить Марию на землю – и я бы сделал это, ведь у него был пистолет. Но он не мог мыслить логически, им владело безумное, горестное желание доказать свою неизменную любовь к Долорес и прекратить свои унижения. Когда он посмотрел на меня, то увидел и Марию, и он не стал бы стрелять в ее сторону, пытаясь меня убить. Возможно, все было настолько просто.

Я случайно узнал, каким образом Гектору удалось найти мой адрес на Парк-слоуп. Ведь именно эти сведения мне больше всего хотелось от него скрыть. Работники телефонной компании проверили свои сведения и сказали, что, хотя мой номер по какой-то непонятной причине был изменен, мой адрес никогда не попадал в данные работников адресной службы. В первую неделю после самоубийства Гектора я считал, что Долорес дала его какой-то из своих подруг. Другого объяснения случившемуся я не видел. Ответ пришел ко мне как-то вечером в проливной дождь, когда я наконец взял плащ Гектора с кирпичей и внес в дом. Промокнув, он весил чуть ли не двадцать фунтов. В холодных и липких карманах, куда забрались слизняки, я обнаружил смятый пакет с недоеденными картофельными чипсами, связку автомобильных ключей и корешок от дешевого билета на матч «Янки» за апрель. Я догадался, что ключи могли подойти к незнакомому старому «Бьюику», припаркованному чуть дальше по улице, ветровое стекло которого было облеплено штрафными квитанциями. Спустя несколько минут я уже проверил машину на предмет противоугонной сигнализации, которой не оказалось, и попробовал вставить ключ в замок водительской двери. Второй из ключей к ней подошел. Я сел на сиденье. К зеркалу заднего вида была подвешена детская пинетка – Марии или маленького Гектора. Я повернул ключ зажигания. Машина сразу же завелась. Гектор был из тех людей, кто держит машину в порядке. Минуту я сидел, оставив одну ногу на земле, и слушал двигатель, глядя на длинные мокрые штрафные квитанции, заправленные под «дворники».

А потом я выключил двигатель и осмотрел салон машины. Среди пустых банок из-под масла и старых номеров «Нью-Йорк пост» я нашел учебное пособие для инспекторов «Большого Яблока», которую Гектор конечно же получил, когда его благодаря мне повысили по работе. Я лениво перелистал брошюру – и нашел абзац, который объяснил ту идеальную иронию, по которой Гектор в тот момент нашел мой дом. Стало понятно, почему он несколько недель безуспешно пытался найти Долорес и Марию, а потом смог это сделать практически сразу же после повышения в «Большом Яблоке». Да, эта ирония ударила по мне как обух. Чаша моей глупости переполнилась. Требуя от Джэнклоу из «Большого Яблока», чтобы Гектора продвинули по службе, мне следовало бы вспомнить о том, что тот проводник информации, который шел по Корпорации от Гектора ко мне, одновременно шел и от меня обратно к нему. Когда Гектора повысили, он получил пособие линейного инспектора. Он послушно унес его домой, чтобы изучить, и, несомненно, вздрогнул, когда наткнулся на короткий абзац, который сейчас оказался передо мной. В нем было сказано, что «все администраторы высшего эшелона Корпорации, проживающие на территории города Нью-Йорка и в зоне обслуживания «Большого Яблока», получают кабельные услуги бесплатно» и что «инспекторы должны следить за тем, чтобы эти установки обслуживались быстро и качественно». Как только Гектор это узнал, ему оставалось только найти мою фамилию в компьютерной системе компании. В пособии для инспекторов было сказано и то, как это следует делать.

С отвращением к себе я швырнул пособие обратно на сиденье и вылез из машины, забрав ключи. Закрыв дверцу, я остановился, не зная, что делать. Я открыл багажник. Рядом с кучей инструментов и кабелей оказалась коробка, полная пляжных принадлежностей: крошечные дешевые лопатки и ведра, пластиковые сандалии для ходьбы по горячему песку, маленький надувной матрас, идеально подходящий для Марии, идеально подходящий для субботнего дня в Атлантик-Сити. Все было совершенно новое, в магазинной упаковке и с этикетками. Я нашел обреченные мечты мертвеца. Я захлопнул багажник.

Я решил вернуться домой, но, в последний раз посмотрев на машину, я заметил на заднем сиденье мятый коричневый пакет. Любопытствуя, я снова отпер дверь со стороны водителя, перегнулся через сиденье и взял пакет. Внутри оказалась женская туфля с отломившимся каблуком, кое-какая одежда Марии и горсть цветных карандашей «Крайола», часть из которых была сломана. Я уставился на эти вещи, пытаясь вспомнить, почему мне известно, что они должны были оказаться в пакете вместе, почему они мне знакомы. А потом внезапно я это понял: испорченная туфля, одежда и карандаши – это те самые вещи, которые Ахмед вернул Гектору за несколько недель до того, когда Гектор явился в здание Ахмеда, разыскивая Долорес и Марию. Я осторожно вынул из пакета карандаши Марии. Именно ими она рисовала в подземке в тот вечер, когда я впервые увидел их обеих. Я вспомнил, что карандаш, покатившийся по вагону, был темно-красным. Да, он оказался здесь. Я во второй раз держал его в руке – и на этот раз я его оставил, положив себе в карман.

Вернувшись домой, я повесил мокрый черный плащ Гектора в душе, и почти целый день с него капала вода. Когда он более или менее высох, я вынес его на улицу и повесил на забор. Не прошло и десяти минут, как он исчез. А на следующий день городская служба эвакуировала машину Гектора – наверное, чтобы потом продать с аукциона какому-нибудь незнакомцу.

Что до других вопросов, не таких важных, я намеревался спросить у Президента, вел ли он всю игру сознательно с самого начали или менял свою стратегию по мере изменения ситуации. Оба варианта были возможными. Хитроумно лгавший в течение нескольких месяцев, он представлялся воплощением обреченного монарха, балансирующего на грани катастрофы, однако в какие-то моменты действовал очень быстро и уверенно. Мог ли один человек так умело вести игру? Он с самого начала знал, кто я такой, он осматривал территорию, прячась за выпивкой и табачным дымом, ожидая вестника, ожидая начала игры, чувствуя, как натягиваются вожжи. В игру был вовлечен и Моррисон, и все мы. Игры всегда больше, чем мы все.

А еще мне хотелось объяснить Президенту, что произошло. Мне казалось, что я обязан был это сделать. Когда я наконец ему позвонил, то миссис Марш спросила меня, неужели я не читаю газет. Неужели я не слышал? Ее голос звучал как-то странно. Я ответил, что нет. Она сказала мне, что как-то вечером, когда Президент смотрел новости, он перенес несколько инсультов подряд. Насколько я понял, его мозг разрушился, словно двигатель, у которого полетел один цилиндр за другим. Не было затянутого ухудшения состояния, сбивающего с толку отлива способностей. Только что он был Президентом, а уже на следующий день превратился в старика семидесяти одного года, которого пришлось учить, как пьют через соломинку. Всё – сорок пять с лишним лет в Корпорации, три жены и дюжина любовниц, имена родителей и детей, назначение таких вещей, как музыка, велосипеды или электролампы, – всё исчезло.

В тот же день я поехал в его особняк на Лонг-Айленде и уговорил мистера Уоррена допустить меня к Президенту, который сидел на террасе в желтой фланелевой пижаме. Хотя он потерял примерно пятнадцать фунтов и кожа у него на щеках обвисла, его голубые глаза были яркими и удивленными. Его жена – третья – сидела в комнате неподалеку и весело болтала по телефону. Сиделка пыталась развлечь Президента телевизором, но он не мог пользоваться дистанционным пультом. Он понятия не имел, что это такое, и бездумно переключался по сорока или пятидесяти каналам. Блики от экрана играли на его недоумевающем лице, а его голубые глаза с веселой сосредоточенностью смотрели куда-то за изображение. Я осторожно пожал ему руку, на прощание сжал плечо и ушел. Позже я узнал, что к нему вернулась некая физическая живость и он начал собирать мячи для гольфа. Вместо того чтобы играть настоящий матч на Палм-Бич или в Ньюпорте, в своем прежнем клубе, он со своим старым помощником для переноски клюшек упрямо обходили стадион. Президент, волоча ноги и чуть кособочась, собирал оставленные мячи – «Труфлайты», «Уилсоны» и «Тайтлисты», – после чего его увозили домой. Кажется, у него в оранжерее стоит десяток ведер со старыми побитыми мячами.