Джордж Байрон - Лара

• Название: Лара
• Автор: Джордж Байрон
• Издательство: Правда
• Жанр: Поэзия
• Год: 1981

Поэма была закончена 14 мая 1814 г. Издана 6 августа 1814 г.

---

XXIX

Толпа ушла, пирующие спят;
Рад скромный гость, хозяин щедрый рад
Лечь на свою всегдашнюю кровать,
Где радость спит, а горе жаждет спать;
Где человек, измученный борьбой,
Бежит от жизни в сладостный покой,
Где нет коварства, злобы и любви,
Где честолюбье не бурлит в крови.
Крылом забвенья жадный взор прикрыт,
И полужизнь как бы в гробу лежит.
Как ложе сна удачней назовут?
Гробница ночи, мировой приют,
Где мощь и слабость, чистота и грех
Простерлись навзничь, в наготе, у всех.
Как сладко хоть бы миг дышать без дум!
Но вновь страх смерти утром гложет ум;
Пусть жизнь полна скорбей, — нам страшен он,
Тот, лучший, снов почти лишенный сон!

ПЕСНЬ ВТОРАЯ

I

Ночь тает; мгла, по склонам гор паря,
В лучах исчезла; будит мир Заря.
Еще один прибавлен день к былым,
И человек стал к смерти ближе с ним;
Но мощная Природа вся цветет:
Прах жизнью полн и солнцем — небосвод,
В цветах долины, пышен блеск лучей,
Целебен ветер, дивно свеж ручей.
Бессмертный человек! На бытие
Гляди, ликуя, и кричи: «Мое!»
Гляди, пока глядится: день придет,
И мир твоим никто не назовет,
И кто б ни плакал — прах бездушный твой
Земля и небо не почтят слезой,
Листка не свеют, тучки не совьют,
Ни вздохом ветерка не помянут
Тебя ль, другого ль. Червь лишь будет сыт
И жалким прахом землю удобрит…

II

Вот утро, вот и полдень. К Ото в зал
Вся знать собралась, все, кого он звал;
Настал тот час, когда, как приговор,
Падут на Лару слава иль позор;
Здесь Эззелин, желая обвинять,
Все без утайки должен рассказать:
Он клялся в том! И с Лары взят обет
С ним рядом стать, — пусть судят бог и свет.
Что ж нет его? Коль обвиняет он,
Не слишком долго ль длит он сладкий сон?

III

Срок наступил, и Лара, терпелив,
Спокойно ждет, холодный взор склонив.
Где ж Эззелин? Давно уж время! Вновь
Раздался ропот; Ото хмурит бровь.
«К чему сомненья? Если жив мой друг,
Порукой — честь, что он придет в наш круг.
Кров, где он спал, — в долине меж твоих
Земель, высокий Лара, и моих.
Таким бы гостем мой гордился дом,
И сам он отдых не презрел бы в нем,
Но, чтобы доказательства собрать,
Уехал он, не мог заночевать.
Я вновь ручаюсь за него, и сам
За честь его ответ, коль нужно, дам».
Он смолк. Но Лара возразил: «Я здесь,
Тобою зван, чтоб чутким ухом весь
Тот злостный вздор прослушать до конца,
Что и вчера б не снес от пришлеца,
Когда б не счел его безумцем я
Или врагом, презренным, как змея.
Мне он неведом, а меня он знать
Мог в тех краях… но не к чему болтать…
Зови ж сюда лгуна иль за него
Меч подыми противу моего!»
Надменный Ото, покраснев, швырнул
Перчатку на пол; меч его сверкнул;
«Последнее мне нравится. Без слов
За друга я держать ответ готов!»
С лицом все так же бледным, так же тих,
Хоть смерть грозила одному из них,
С недрогнувшей небрежною рукой,
Знак, что ему давно привычен бой,
Со взором беспощадным — свой клинок
Мгновенно Лара из ножон извлек.
Напрасно гости устремились к ним:
Во гневе Ото был неукротим;
Он сыплет оскорбленьями; лишь меч
Столь яростную оправдает речь!

IV

Был краток бой. Грудь — слепо, сгоряча
Подставил Ото под удар меча.
В крови, приемом ловким поражен,
Хоть и не насмерть ранен, рухнул он:
«Моли о жизни!» — Он молчит. Едва ль
С кровавых плит ему позволит сталь
Подняться, ибо взор заволокла
У Лары демоническая мгла.
Свой меч занес он яростней, чем в миг
Когда над ним враждебный меч возник,
Он был тогда искусен, зорок, строг,
Теперь же бешенства сдержать не смог;
Он так кипел, безжалостен и яр,
Что, — лишь метнулись отвратить удар,
Свой меч на тех он устремить хотел,
Кто защищать сраженного поспел.
Но, вдруг подумав, он сдержал порыв
И, острый взор на Ото устремив,
Как будто проклинал бесплодный бой,
Где враг повержен, но лежит — живой;
Как будто час хотел провидеть тот,
Как он во гроб от раны той сойдет.

V

Был поднят Ото, весь в крови. Кругом
Шум, беготня запрещены врачом.
В соседнем зале все сошлись, а он,
Внезапный победитель, вышел вон,
Надменно, средь молчанья своего
Как бы не замечая никого.
Сев на коня, домой он держит путь,
Не снизойдя хоть взор назад метнуть.

VI

Но где же он, тот метеор ночной,
Что угрожал и вдруг исчез с зарей?
Где ж Эззелин? Он был, и скрылся он,
И след его малейший утаен.
Оставив Ото ночью, все ж пути
Привычного не мог он не найти
И заблудиться; дом был близок, — но
Там нет его. Уж рассвело давно,
В тревоге все, все ищут хоть бы след;
Одно открыто: Эззелина нет.
Конь — тот в конюшне, только пуст покой.
Хозяин и друзья полны тоской;
Их розыски ведутся вдоль пути,
Всем страшно там знак грабежа найти.
Но знаков нет: ни крови на листах,
Ни лоскутов плаща в густых кустах;
Трава не смята телом иль борьбой
(А страшный след всегда храним травой);
Кровавых пальцев там молчит рассказ,
Когда рука, почуя смертный час,
В конвульсиях, бороться перестав,
Дерет ногтями стебли нежных трав.
Будь там убийство, — выдала б трава;
Нет ничего; надежда не мертва.
Но темный слух уже вкруг Лары есть;
Его — в сомненьях странных — меркнет честь.
При встрече с ним все умолкают вмиг
И ждут, чтоб скрылся этот жуткий лик:
Тогда опять все шепчутся, дивясь,
Догадками ужасными делясь.

VII

Проходят дни. Встал Ото. Он здоров,
Лишь гордость мучит; к мести он готов;
Он Ларе враг и друг всем тем, кому
Беду накликать хочется тому.
Он требует, чтоб местный суд решил,
Не Лара ль Эззелина устранил?
Кто Эззелина здесь бояться мог?
Кому бы честь он гибелью сберег,
Как не тому, кого он обвинял
И погубил бы, если б все сказал?
Всеобщий ропот все растет: слепа.
До тайн охоча жадная толпа.
Кто Ларе друг? Кому внушает он
Доверье? Кто к нему расположен?
Он бешен и неукротим притом;
Он, как никто, орудует мечом.
Где ж обучился он, как не в боях?
Где стал он лют, чтоб все питали страх?
Ведь в нем не тот взрывающийся пыл,
Что словом вызвал, словом погасил;
В нем эта лютость, сердца зрелый плод,
Где состраданье места не найдет;
Лишь полновластье, пресыщенье им
Безжалостность дают сердцам таким…
Все это (люди склонны видеть зло,
Добра не замечая) подняло
Вкруг Лары бурю, нужную врагам;
Ее опасность ощутил он сам;
Его к ответу вновь зовет пришлец,
Вновь травит он, — живой или мертвец!

VIII

В том крае недоволен был народ;
Все тирании проклинали гнет,
Там деспотов — без счета, и в закон
Их произвол свирепый возведен.
Ряд внешних войн, междоусобиц ряд
В стране кровавый создали уклад:
Лишь повод будь, — и разом вспыхнуть рад
Пожар всеобщий; в буре смут — вокруг
Нейтральных нет, есть только враг иль друг.
Всяк у себя был в замке суверен;
Народ — с проклятьем — не вставал с колеи.
И Ларе много завещал отец
Небрежных рук, тоскующих сердец,
Но, странствуя, злодействам здешним чужд,
Не отягчал он податей и нужд,
Теперь же, облегчив их, всякий страх
У подданных он истребил в сердцах.
Боялась только дворня, но скорей
Не за себя, а за него. У ней
Он слыл несчастным (хоть сперва она
Была недобро предубеждена):
Коль он не спит, коль он безмолвно строг,
То болен он, как все, кто одинок.
Хоть мрачностью покои он гнетет,
Для всех открыт в старинный замок вход:
Там утешенье находил любой,
Беда встречалась с чуткою душой.
Горд Лара был и презирал вельмож,
Но бедный брат к нему всегда был вхож;
Без лишних слов он всем давал приют,
И никогда обид не видел люд.
Крестьяне день за днем, со всей земли,
Все новые, к нему в вассалы шли.
В нем проявлялся щедрый господин
Вдвойне с тех пор, как сгинул Эззелин.
Быть может, он боялся в эти дни
От графа Ото хитрой западни.
Но, так иль нет, он смог пленить народ
В ущерб всей знати. Если в том — расчет,
То мудрый: Лара всем внушил сердцам
Таким свой образ, как задумал сам.
Всем тем, кого сеньор с полей сгонял,
Без долгих просьб он кров предоставлял;
Из-за него не плакал селянин;
Роптал на долю вряд ли раб один;
С ним старый скряга был спокоен; с ним
Бедняк за бедность не бывал язвим;
Наградами к себе он юных влек,
Суля еще, пока уж за порог
Им поздно было; злобе он сулил
В дни возмущенья — мести сладкий пыл;
Любви, что гибла средь сословных уз,
Он с бою взятый обещал союз.
Созрело все, — и рабство он готов
Изгнать из жизни, если не из слов.
И миг настал. В тот день, лелея месть,
Сбирался Ото с Ларой счеты свесть.
Призыв на суд преступника застал
Средь тысяч рук, с которых он сорвал
Оковы рабства: прежний крепостной,
Доварясь небу, землю звал на бой.
Да, Лара крепостных освободил!
Рыть землю им, но только для могил
Мучителям! Вот боевой их клич:
Отметить за зло и прав своих достичь.
Свобода! Вера! Месть! — любым из слов
В резню нетрудно повести бойцов;
Довольно ловкой фразы, — и кругом
Пирует смерть и сыты волк с червем!

IX