Юрий Дружников - Няня в венчике из роз

• Название: Няня в венчике из роз
• Автор: Юрий Дружников
• Жанр: Русская классическая проза

---

Васильевна, мой свет, забуду ль я тебя?

В те дни, как, сельскую свободу возлюбя,

Я покидал для ней и славу и науки,

И немцев, и сей град профессоров и скуки -

Ты, благодатная хозяйка сени той,

Где Пушкин, не сражен суровою судьбой,

Презрев людей, молву, их ласки, их измены,

Священнодействовал при алтаре Камены -

Всегда приветами сердечной доброты

Встречала ты меня, мне здравствовала ты ...

Понятно, что любовь Языкова к няне есть производное от его дружбы с Пушкиным, не будь она няней Пушкина, не было бы и стихов о ее добродетелях. Он назвал ее Васильевной, а она Родионовна. Языкову подсказали, и строку он исправил: "Свет Родионовна, забуду ли тебя?" Стихи опубликовал Дельвиг в своих "Северных цветах" на 1828 год. Но имя было не столь важно: она -"няня вообще", романтизированная героиня из народа. Прочитать стихи она не могла и, скорей всего, понятия не имела о том, что о ней пишут.

Вяземский говорит Пушкину 26 июля 1828 года: "Ольге Сергеевне мое дружеское пожатие, а Родионовне мой поклон в пояс". Поклон этот Пушкин, по-видимому, не смог передать, с няней не виделся, через пять дней она умерла. Друзья Пушкина переписывались по поводу ее смерти, например, Орест Сомов писал Николаю Языкову о покойной. Между тем родные Пушкина, которым она служила верой и правдой всю жизнь, были сдержанней в выражении чувств или благодарностей своей служанке.

Анна Керн, которая по известным причинам бывала в Михайловском в 25-м году, оставила в своих воспоминаниях о Пушкине следующую строку: "Я думаю, он никого истинно не любил, кроме няни своей и потом сестры". Керн писала это спустя более чем четверть века, и, говоря, что Пушкин никого не любил, она приравнивала свою мимолетную с ним связь к его серьезным увлечениям, включая жену. Нам же представляется, что Пушкин всех, кого любил, любил истинно.

"Обобщенная няня"

Один из законов идеализации, как известно, -- очистка образа от мешающей информации, его обобщение, упрощение и затем романтизация. Поэтому из двух нянь была оставлена одна, а разные литературные персонажи (типичные для семьи того времени) обрели одного прототипа. "Тип собирательной моей няни", -- говорит Набоков. А в другом месте: "Обобщенная няня". Всей дворни, обслуживающей молодого барина в Михайловском, было, включая "вдову Ирину Родионовну", как она значится в списках крепостных, 29 человек. И все "народное", что Пушкин вбирал в себя в ссылке (если он хоть как-то общался с простым народом), стало приписываться "собирательной" Арине Родионовне.

В биографиях Пушкина няня затмевает собой еще одного слугу, преданного Пушкину не менее, а может, и более няни -- мужа ее дочери Никиту Козлова, который сперва был ламповщиком у отца поэта. Козлову не повезло. Первым на это обратил внимание Вересаев: "Как странно! Человек, видимо, горячо был предан Пушкину, любил его, заботился, может быть, не меньше няни Арины Родионовны, сопутствовал ему в течение всей его самостоятельной жизни, а нигде не поминается: ни в письмах Пушкина, ни в письмах его близких. Ни слова о нем -- ни хорошего, ни плохого". Никита выручал Пушкина в весьма серьезных и рискованных ситуациях, он спасал его от обыска, он на руках принес раненого поэта в дом, он вместе с Александром Тургеневым опустил гроб с телом Пушкина в могилу.

Дай, Никита, мне одеться:

В митрополии звонят...

Если не считать этих двух случайных строк, верный Козлов проходит в сочинениях поэта неприметным.

Надежда Пушкина в письме к Керн сообщала: "Александр изредка пишет два-три слова своей сестре, он сейчас в Михайловском, подле своей "доброй нянюшки", как вы мило ее называете". Есть свидетельство, что он звал няню мамой, а она ему говорила: "Батюшка, ты за что меня все мамой зовешь, какая я тебе мать". Но дело в том, что мать он звал на французский манер maman, а "мама, мамка или мамушка", как он звал няню, вполне принятое, по Далю, выражение "кормилица, женщина, кормящая грудью не свое дитя; старшая няня, род надзирательницы при малых детях". Позже тенденция биографов Пушкина подменить мать няней стала более категорической: "Вспомним Арину Родионовну -- няню, бывшую для Пушкина ближе матери".

Идеализацию всегда сопровождает плохая альтернатива. Если кого-то идеализируют, то кого-то другого нужно предавать анафеме. Это особенно отчетливо проявлялось в советской традиции. Классовый подход: аристократка-мать и представитель народа -- няня. В процессе идеализации няня становится все лучше, а мать все хуже, няня упоминается все чаще, а мать все реже. Няня стала в литературе сублимированной матерью поэта.

Сохранилось ничтожное количество писем Пушкина к членам семьи, да он их почти и не писал. Отцу -- три письма, отцу и матери -- одно, отцу, матери и сестре -- одно, сестре -- пять писем, в основном записки. И -- персонально матери -- ни одного письма. Однако, когда мать умерла, Пушкин поехал хоронить ее и купил себе место рядом с ней. А поскольку мать соотносится с родиной, которую надо любить, то в официальной пушкинистике няня из народа наделяется функциями родительницы, становится суррогатом матери для поэта. Впрочем, это можно найти и у самого Пушкина: по воле автора Татьяна вспоминает не могилу матери, а могилу няни, -- факт, на который обратила внимание Анна Ахматова.

Где нынче крест и тень ветвей

Над бедной нянею моей.

Следующей тенденцией пушкинистики была ликвидация роли аристократок-бабушек поэта, включение черт бабушек в образ няни. Заметим, что речь всегда идет об одной бабушке -- Марии Ганнибал, а между тем Пушкину было два с половиной года, когда умерла другая его бабушка, мать отца, Ольга Васильевна Чичерина. Ее сестра Варвара любила Пушкина и дала ему целых сто рублей на орехи, когда мальчик отправился поступать в Лицей. О бабушках в биографиях поэта почти не говорится. Бабушка Мария Алексеевна не раз служила материалом для укрупнения модели идеальной няни. Например, стихотворение "Сон" (отрывок, начинающийся словами "Пускай поэт с кадильницей наемной"), по-видимому, часть несостоявшейся поэмы, начатой в 1816 году, содержит известные строки:

Ах! умолчу ль о мамушке моей,

О прелести таинственных ночей,

Когда в чепце, в старинном одеянье,

Она, духов молитвой уклоня,

С усердием перекрестит меня

И шепотом рассказывать мне станет

О мертвецах, о подвигах Бовы...

От ужаса не шелохнусь, бывало,

Едва дыша, прижмусь под одеяло,

Не чувствуя ни ног, ни головы.

Под образом простой ночник из глины

Чуть освещал глубокие морщины,

Драгой антик, прабабушки чепец

И длинный рот, где зуба два стучало, -

Все в душу страх невольный поселяло.

Традиционно, начиная от Бартенева, считалось, что этот отрывок описывает няню. Трактовка Б.В.Томашевского в академическом десятитомнике Пушкина: "Здесь Пушкин описывает или свою бабушку М.А.Ганнибал, или няню Арину Родионовну". Однако строка "Драгой антик, прабабушки чепец" дает возможность уточнить: в стихотворении Пушкин соединяет их обеих вместе (одна -- мамушка, на другой -- драгоценности).

Постепенно осуществляется еще одно обобщение: оказывается, Музой поэта и была не кто-нибудь, а его няня. Так, еще М.В.Шевляков писал: "Пушкин олицетворял себе музу в облике своей доброй няни". Утверждение это опирается на следующие строки поэта:

Наперсница волшебной старины,

Друг вымыслов игривых и печальных,

Тебя я знал во дни моей весны,

Во дни утех и снов первоначальных;

Я ждал тебя. В вечерней тишине

Являлась ты веселою старушкой

И надо мной сидела в шушуне

В больших очках и с резвою гремушкой.

Ты, детскую качая колыбель,

Мой юный слух напевами пленила

И меж пелен оставила свирель,

Которую сама заворожила.

Стихотворение, о котором много написано, традиционно относят к 1822 году (Кишинев). Долгое время его также считали посвященным Арине Родионовне -- "веселой старушке", сидевшей перед поэтом в шушуне. Однако конец стихотворения подчас опускался при цитировании:

Покров, клубясь волною непослушной,

Чуть осенял твой стан полувоздушный;

Вся в локонах, обвитая венком,

Прелестницы глава благоухала;

Грудь белая под желтым жемчугом

Румянилась и тихо трепетала...

Полувоздушный стан, локоны, благоухание (то есть дорогие французские духи или лосьоны -- не французских тогда не было), декольте (мальчик запомнил на годы, как смотрел на полуоткрытую грудь), наконец, очки и жемчуг, грудь украшающий, -- могла ли то быть крепостная служанка? Это Мария Алексеевна Ганнибал, аристократка-бабушка, сыгравшая в воспитании и образовании маленького внука Александра огромную роль. Она была в разводе (тогда говорили "в разъезде") с мужем Осипом Ганнибалом, и, естественно, интересы жизни ее сосредоточились на любимых внуках.

Нянины сказки и сказки о няне

Пушкин любил няню, а пушкинистика полюбила няню еще больше Пушкина. Прославление "народной няни" не есть заслуга одной советской пушкинской школы. Пушкин создал романтический, поэтический миф, замысел поэта продолжили его друзья. Вслед за ними возвеличивать няню стали первые пушкинисты, высказывая мысли, созвучные официальной национальной идеологии. По Бартеневу, "Арина Родионовна мастерски рассказывала сказки, сыпала пословицами, поговорками, знала народные поверия и бесспорно имела большое влияние на своего питомца, неистребленное потом ни иностранцами-гувернерами, ни воспитанием в Царскосельском лицее". Вдумайтесь: иностранцы и Лицей пытались истребить в Пушкине все наше, русское, хорошее, а няня его спасла.