Болта Ортыков - Неугомонный Носир

• Название: Неугомонный Носир
• Автор: Болта Ортыков
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1966

В повести «Неугомонный Носир» рассказано об озорном Носире. Этот мальчишка — настоящий сорвиголова. Его так и прозвали — Носиршатрамй. Чего только не случается с Шатрамой: и от медведя он удирал, и змея его едва не ужалила, и огромные чёрные птицы грифы чуть не заклевали… Хорошо, что у Носира есть верные друзья. А вот Носир не сразу научился дружить.

Автор этой книги, таджикский писатель Болта Ортыков, живёт в городе Самарканде. Он учитель и хорошо знает, как живут и чем увлекаются ребятишки.

---

— Слушай, Шатрама, может, твои стрела и молот и в самом деле гроша ломаного не стоят? А ты всему свету раструбил…

— Откуда же мне было знать? — виновато говорил Носиршатрама. — Всё-таки это предметы старины… Я думал, они пользу принесут… исторической науке, — совсем уж неуверенно заканчивал он.

— «Думал»! Плохо ты думал.

— А ты… А ты…

Так слово за слово и заспорим, раскричимся. Он мне: «Лежебока!», а я ему: «Шатрама!»

И вот однажды в субботу на последнем уроке взглянул я в окно и увидел голубую «Победу».

«А вдруг это приехал профессор?» — подумал я.

Этот последний урок казался нескончаемым. А когда он кончился, дверь нашего класса с шумом распахнулась, и к нам повалили ребята из других классов.

— Собрание будет! — кричали вошедшие.

Тут я и вовсе перестал думать о голубой «Победе». Разве было бы собрание, если бы приехал профессор? Нас с Носиршатрамой сразу вызвали бы к директору…

Никто не знал, что будет за собрание. Но народу в класс набралось много — сидели по три-четыре человека за одной партой. Учительский стол покрыли алой скатертью. Класс наш стал похож на зал заседаний.

И вот в класс вошли наш директор и… профессор. Старик положил на стол какие-то свёртки и сел за стол. Мы с нетерпением ждали, что будет дальше.

Ребята с завистью и любопытством поглядывали на нас. А мы и сами-то ничего не понимали.

— Ну-ка, мои помощники, Носир и Гайрат, пожалуйте сюда, на середину класса, — позвал нас профессор.

Мы оба вспыхнули как пламя и подошли к столу.

— Друзья, — обратился профессор ко всем, — Носир и Гайрат оказались первыми исследователями пещеры Каргасхона…

Мы совсем смутились и покраснели больше прежнего. Ну, какие мы исследователи? А профессор уже рассказывал про Каргасхону, о работе первой археологической экспедиции, об интересных находках, которые дают ценные сведения о жизни первобытного человека.

Профессор выразил сердечную благодарность Носиршатраме, Шерали и мне за то, что мы оказали учёным большую помощь в их работе.

— И поэтому, — сказал в заключение гость, — мы решили сделать небольшой подарок нашим юным помощникам.

Ребята дружно зааплодировали.

— Прими на память эту книгу. — Профессор взял со стола свёрток и протянул его Носиршатраме. — Желаю тебе успехов в учёбе.

Тут ребята так захлопали в ладоши, что можно было оглохнуть. Затем наступила моя очередь. Я поблагодарил за подарок.

Когда шум немного утих, Носиршатрама попросил слова.

— Ребята, — взволнованно начал он, прислонившись к столу. — Я должен сказать здесь правду. Я недостоин этого подарка. В пещеру я полез за птенцами грифов и случайно нашёл там стрелу и каменный молот. И никакой я не исследователь, а настоящий шатрама. В пещеру-то я забрался, а вот выйти обратно не смог — грифы не выпускали меня. Кричи не кричи — никто не услышит. Лишь поздно ночью, когда грифы собрались возле своих птенцов и заснули, я подобрался к выходу и стал звать на помощь. И никогда мне не забыть, как я обрадовался, когда услышал голоса моих друзей Гайрата и Шерали. А потом уж Шерали, защищаясь от железных когтей грифов, вывел меня из страшной пещеры. Поэтому я прошу дать этот подарок не мне, а Шерали.

— Правильно! — закричали ребята. — Опомнился Носир! Молодец!

А профессор улыбался и кивал головой. Ему, видно, тоже понравились последние слова Носира. Он хлопнул его по плечу и сказал:

— Теперь ты ещё раз молодец! Успокойся: ваш общий друг Шерали не забыт. Подарок ему мы послали ещё три дня назад.

СЛАВА ПОЛВОНУ!

Сейчас Носиршатрама уже не отстающий и даже не средний ученик. Если не считать единственной тройки за контрольную по алгебре, то он учится так же, как и я. Он перестал проказничать, и мы больше не называем его Носиршатрамой, а просто Носир.

Мой друг так изменился, что все только диву давались. Оба мы мечтали о том, чтобы скорее наступило лето. Ведь у нас уже есть кое-какой чабанский опыт. Мы ещё немного поучимся у Собир-амака и у моего отца, и тогда из нас получатся настоящие чабаны. Мы с нетерпением считали дни. И вот наконец наступил апрель.

Обычно в начале апреля наши отцы возвращались из братского Узбекистана, а точнее сказать — из колхоза Аликула-чабана. Потом целый месяц овцы паслись на сочных лугах возле нашего кишлака. Как только овцы переставали ягниться и ягнята немного подрастали, отары вновь отправлялись на высокогорные тучные пастбища.

Прошла неделя, как овцы вернулись на ферму.

Мы с Носиром были так рады их возвращению, что каждый день сразу же после уроков бежали туда. Пасли овец до сумерек и, только разместив их в загонах, возвращались домой.

Полвон вырос и стал ещё больше, но, как и прежде, ни к кому не ласкался. И как нежно мы ни звали его: «Полвон, Полвон!» — он и хвостом не вильнёт.

Собир-амак с гордостью рассказывал о том, как в течение зимы пёс одолел пятерых матёрых волков. А мой отец уже в который раз повторял, что в жизни ещё не видел столь разумного и сильного пса. Полвон ни на минуту не оставлял отару и не разрешал овцам разбредаться.

Слушая эти рассказы, я вспоминал письма Шерали, в которых он сообщал о подвигах Полвона.

Однажды поздно вечером отец сказал матери:

— Приготовь мне чистое бельё и всё прочее. Завтра на рассвете мы погоним отару в горы.

— Почему так рано? — удивилась мама. — Ведь каждый год вы уводите овец после первомайских праздников.

— Странный ты человек, Гульру. Таких простых вещей не понимаешь, — ответил отец. — Ведь окот уже закончен. Ягнята окрепли. Зачем зря время терять? Для меня главное, чтобы овцы жирели.

Мама не стала спорить и принялась собирать отца в дорогу.

Я сидел опустив голову. Мне не понравилось решение отца гнать свою отару раньше срока. Но ведь вы знаете моего отца — он упрямый человек, всё сам решает, ни с кем не советуется.

* * *

Беда пришла в ночь на двадцатое апреля. Я крепко спал, укрывшись тёплым ватным одеялом. Скрип открываемой двери и встревоженный возглас мамы разбудили меня.

На улице было пасмурно и холодно, шёл сильный дождь. В нашем дворе я увидел группу всадников. Кобил-лайлак сидел на лошади, прижимая к себе кого-то большого, завёрнутого в кошму…

Вот что случилось в ту памятную ночь.

Отец мой сдержал своё слово и ушёл с отарой в горы. Правда, он не отогнал овец на дальнее пастбище. Три дня прошли спокойно, а на четвёртый день погода стала портиться. Небо над горами нахмурилось, поднялся ветер, и пошёл дождь. Он сеял, как из сита, целые сутки. На чабанах ниточки сухой не осталось. Мокрые овцы стали тощими, длинноногими. Шерсть на них слиплась и обвисла.

К вечеру похолодало. Ветер переменился — он дул теперь с севера, и дождь тут же превратился в град.

— Касым-ака, — обратился к отцу Собир-амак, — не лучше ли нам спуститься вниз, поближе к кишлаку?

— Чего ты боишься, Собир-бой, ведь зима уже прошла? Это весна капризничает. Через час-другой всё пройдёт, — успокоил его отец.

Собир-амак сильно озяб, но возражать не стал, так как хорошо знал нрав моего отца.

Через час ветер утих, но ненадолго. Вскоре он подул с удвоенной силой. Повалил снег, начался буран.

— Разве не говорил я тебе, что надо было спуститься вниз? — упрекнул отца Собир-амак. — А куда мы теперь денемся?

— Не бойся, Собир, — сказал отец, — ведь не камни же с неба сыплются. Мы с тобой и не в такие бураны попадали.

Отец не терял бодрости. Собир-амак недовольно молчал.

Между тем непогода разгулялась не на шутку. Ветер свистел меж острых скал и швырял в лицо чабанам пригоршни сухого, колючего снега.

Отец попытался погнать отару навстречу бурану, но овцы, сбившись плотной массой, стояли неподвижно, будто их пригвоздили к земле. И в этот момент, словно подхваченные ветром, помчались вниз по склону ослы чабанов. И вся отара, точно внезапно проснувшись, бросилась следом за ними. Ни чабаны, оцепеневшие от стужи, ни Полвон не могли удержать эту живую лавину. Проваливаясь по пояс в снег, чабаны еле двигались за отарой.

Первым не выдержал Собир-амак. Мой отец увидел, как его напарник словно споткнулся о камень и упал лицом вниз. Отец бросился к нему, стал тормошить. Собир-амак был без сознания. Недолго думая отец сорвал с себя халат и укутал им своего товарища.

Нельзя было медлить ни минуты. Из последних сил бросился мой отец вниз, к кишлаку, — звать на помощь. Ледяной ветер пронизывал до костей, снег залеплял глаза. Отец поскользнулся и упал ничком. Сердце его сжалось, в глазах потемнело…

* * *

— Пулод! Эй, Пу-ло-од!!! — послышался с улицы тревожный крик Сатым-ака — колхозного сторожа.

Заспанный Пулод-амак в одной нижней рубашке выбежал во двор и открыл ворота. Старик Сатым еле переводил дух.