Грег Бир - Бессмертие

• Название: Бессмертие
• Автор: Грег Бир
• Жанр: Космическая фантастика
• Год: 1995

---

Почти на десять километров окрест лежал голый неровный камень и металлический пол Седьмого Зала — серый, безжизненный, выстуженный ландшафт. Дальше — поверхность Пути, отливающая бронзой, вовсе не безжизненная. Корженовский знал: если приблизиться к ней вплотную, можно увидеть черные и красные переливы необъяснимого и неописуемого кипения, жизнедеятельности самого пространства. Щекоча, щипля и скручивая вакуум, человек вынудил того исторгнуть из себя удивительную поверхность...

Пятидесятикилометровой ширины бронзовая труба сама себя растягивала до бесконечности. Посередине проходила лента бледного сияния — увеличенная копия световодов из Залов Пуха Чертополоха. На миг у Инженера закружилась голова, как будто он и впрямь стал частью безумной геодезии, определяющей ни на что не похожее бытие Пути.

Его поджидал собственный маленький шаттл. Инженер устроился в пассажирском кресле, и кораблик полетел в семидесяти метрах над бронзовым блеском. Он пересек границу Седьмого Зала и завис километрах в тридцати от южного колпака.

Корженовский выплыл из люка и остановился в нескольких сантиметрах от обнаженной глади. Убрал из-под ног сегмент среды, скинул шлепанец и голой ступней коснулся не горячего и не холодного, обладавшего одним-единственным свойством: твердостью. С точки зрения термодинамики, поверхность Пути не вызывала интереса.

Корженовский нагнулся и потер ее ладонью, а выпрямившись, обнаружил, что Патриция Васкьюз обрела вдруг небывалую силу. Она будто заглядывала ему через плечо. «Наше общее создание, — подумал он. — Прекрасное чудовище...»

— В мире нет и не будет ничего безупречнее тебя, — сказал он Пути. — Ты создан детьми-акселератами. Мы так и не поняли, чем ты был для нас. Ты подарил нам прекрасные сны. Но сейчас мне придется убить тебя.

Он молчаливо постоял несколько минут на нереальной, безответной поверхности, затем вернулся на борт и полетел к скважине Седьмого Зала.

ПУТЬ

— Мы в плену, — сказала Рита Деметриосу, когда они катались по озеру на длинной гребной шлюпке. — Все, кроме императрицы и Джамаля Атты. Они погибли.

— Ладно, — отозвался Деметриос. — Я согласен: тут что-то не так. Но что ты подразумеваешь под пленом?

— Тесты, эксперименты. Ярты.

— Ярты? Не знаю такого слова.

Рита коснулась ладонями его лица.

— Но ведь ты чувствуешь, скажи? Мы в плену.

— Верю на слово.

— Помнишь кельта по имени Люготорикс?

С берега прилетел ибис, сел на нос лодки, раскрыл длинный клюв и изрек:

— Теперь можешь вспомнить.

«Вспомнить? Зачем?» — уныло спрашивала себя Рита, блуждая по своему прошлому. Прячась. Она была беспомощна и беззащитна. Бежать некуда, да и как убежишь на несуществующих ногах? Она повидалась с матерью; вдвоем они посидели в алебастровом доме возле Линдоса, поговорили о пустяках. Она позагорала под солнцем, вовсе не таком теплом, как настоящее, и не таком ярком. Затем отправилась в храм, чтобы провести день в одиночестве.

В лучах утреннего солнца длинная тень скользила впереди по песку и гравию. Сначала Рита следила за ней со слабым интересом, потом перестала. Тень вскидывала руки и энергично жестикулировала. Внезапно она вытянулась и устремилась через высохшие кусты и каменную ограду в мертвый фруктовый сад. Задетые ею ветви качались.

По дороге навстречу Рите шагал молодой брюнет. Он постоял рядом, поглядел, как ее тень дотягивается до горизонта острова, а после устремляется в небо, в облака. Рита косилась на него не без любопытства.

— Рита Васкайза, мы озабочены. Не надо прятаться. Если нам не удастся удержать тебя, твое «я» растворится в твоих воспоминаниях, а мы этого не желаем и будем вынуждены тебя отключить. Разве безмыслие предпочтительней?

— Да, — сказала она. — Я знаю, что делаю.

Она убежала от юноши, но в мыслях, или воспоминаниях, или где там она находилась, ее угораздило выбрать совсем не тот поворот...

Она забрела на склад всех своих кошмаров.

Прежде чем ее «отключили», Рита увидела призраки всех, кого погубила. Они летали над кровавыми морскими водами. Они размахивали ножами и безмолвно вопрошали: «Зачем ты открыла Врата?»

Она уничтожила Гею.

Но не смогла умереть сама.

Психика приколотой бабочкой лежала в коробке. Чудища-коллекционеры изучали ее, переворачивая пинцетами. Рита видела зал за залом; ярко освещенные, они занимали миллионы квадратных стадиев, и в каждом из них стояли ряды, ряды, ряды стальных шкафов, и в каждом шкафу лежали люди; дети, старики, старухи, девушки, юноши, беременные женщины, солдаты корчились на иглах, пронзивших их сердца, и Рита различала каждую судорогу, каждую деталь внешности, — ничто в ее настоящей жизни не выглядело таким реальным. «Я с вами, — вымолвила она. — Я не могу убежать от вас».

Но она убежала, хоть и не обладала физическим телом. Она прогнала свое «я» через воспоминания, промчалась по всем дорогам своего разума, терзаемая горем, страхом и совестью. Она неслась все быстрее, пока не растаяла и не потекла ручейком, который вскоре превратился в бурный поток, бездумный и все растворяющий на своем пути... Никакой тревоги, никакой тоски... Лишь ласковое тепло за миг до небытия.

ПУХ ЧЕРТОПОЛОХА

Пух Чертополоха, стартовавший тринадцать веков назад (по его собственному времяисчислению), был, безусловно, величайшим из достижений человеческой расы; еще больше его прославило создание Пути. Камень заключал в себе два прекраснейших, крупнейших, но так никогда и не заселенных целиком города; в нем хранилось самое мощное оружие; он взрастил самую высокоразвитую цивилизацию; он стал философским центром, объединив все человеческие религии и синтезировав миф о Хорошем Человеке, который своими деяниями иллюстрировал пусть не во всем оправданное, но, безусловно, похвальное вселенское стремление к Прогрессу, Звезде, Року и Пневме.

Вселенная, история и человечество... Пух Чертополоха — слишком скромное и недолговечное имя для их олицетворения.

Обо всем этом Фаррен Сайлиом раздумывал у себя в апартаментах. Он еще не успел привыкнуть к новому телу. Он сожалел о напрасной трате ресурсов, но хотел закончить свои дни в физической форме.

Если Пух Чертополоха обречен, он погибнет вместе с ним. Так лучше, чем оправдываться перед гражданами.

Президент, хоть и поддался странной меланхолии (вроде той, что отражалась на лице Корженовско-го), вовсе не считал себя предателем. Напротив, по меркам космической справедливости он был героем, однако не испытывал удовлетворения. Себе он казался переключателем в цепи истории. Чаще всего такая иллюзия возникает у политиков, которые верят или надеются, что история им хоть чуть-чуть подвластна.

Он знал свое место в истории Пуха Чертополоха, но был далек от уверенности, что оно почетное. На свой страх и риск, не имея никаких полномочий, он организовал (по крайней мере, поощрил) уничтожение корабля-астероида. На то имелись очень и очень серьезные, хоть и не совсем понятные ему самому причины. «Меня убедили боги, — подумал он. — А историки редко бывали справедливы к правителям».

Его семья уже перебралась на Землю, в Юго-Восточную Азию. Двое детей, зачатых и рожденных естественным способом, согласно его надеритским убеждениям (но, разумеется, не без помощи кое-каких достижений Гекзамона), вырастут уже под влиянием Земли. Сообщество орбитальных объектов не откажет Земле в помощи и поддержке, но через век- другой неизбежно замкнется на себе, утратит жизнеспособность, и начнется долгий упадок. Так отмирает хвост ягненка, туго перетянутый бечевкой у самого туловища. «Чисто земное сравнение, — подумал Фаррен Сайлиом. — От кого я узнал про хвост ягненка? От Гарри Ланье?»

Спрашивается, кто в горячке Разлучения мог бы предвидеть такой конец?

Имея в лице Гекзамона надежную опору, Земля будет развиваться сама по себе, и кто знает, как сложится ее судьба после Возрождения?

Вокруг Пуха Чертополоха президент разместил несколько дублей, оснастив их сенсорами, чтобы во всей полноте пережить последнее мгновение, когда — и если — оно наступит... Все-таки он еще сохранял толику скепсиса. Кое-кому это могло показаться глупым.

Пух Чертополоха был всегда. По крайней мере, в жизни Фаррена Сайлиома.

В душе зашевелилась грусть, ностальгия по былым временам странствий в Пути. Все и тогда было сложным и запутанным, но все-таки постижимым. «Вот уж никогда не думал, — укорил он себя, — что буду тосковать по той жутковатой бесконечности...»

После Разлучения Гекзамон так и не обрел своего дома.

НАЧАЛО ПУТИ

Ольми коснулся зеркального торца щели, — она втягивала в себя пальцы, стоило чуть надавить, и отталкивала, если давить под другим углом. В щели не существовало сил трения. Некогда это грандиозное, беспредельно мощное образование, изменяющее пространство-время, полностью обеспечивало Гекзамон энергией.