Владимир Дрыжак - Точка бифуркации

• Название: Точка бифуркации
• Автор: Владимир Дрыжак
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Я - следователь. Моя цель - поиск истины. Желательно, чтобы в моем распоряжении оказались голые факты без примеси эмоций и личных точек зрения.

- Ага... Так вы - сторонник известных взглядов, согласно которым существуют эти самые голые факты в чистом виде. Ну что ж...

- А вы?

- Я - нет. Я полагаю, что в большинстве случаев попытка раздевать факты приводит к тому, что внутри ничего не обнаруживается. К вящему удивлению. Голыми бывают только короли, да и то - в сказке.

- Ну, это как посмотреть...

- А вы какую позицию предпочитаете: первого министра или невинного младенца?

Я внутренне перевел дух. Впечатление меня не подвело. Но позиция невинного младенца меня не устраивала по причине возраста, а позиция первого министра не подходила, ибо я им не являлся.

- Знаете, Ричард Яковлевич, давайте мы для начала заготовим эти самые факты, а уж потом начнем их драпировать или обнажать. Я, думаю, мы этот вопрос решим.

- Не уверен, - задумчиво произнес Калуца. - Но попробуем! Чем черт не шутит... Какая форма вас устроит?

- Форма? Форма чего? А-а-а.., форма вопросов и ответов.

- Прошу вас.

- Вопрос первый... Извините, вы не возражаете, если я буду вести запись беседы?

- Вы ведь имеете право и даже обязаны. К чему же эти церемонии?

- Я имею право принять решение о целесообразности.

- Тогда принимайте, и - к делу.

- Буду записывать.

- Ну, это несколько меняет дело. Я должен буду обдумывать свои ответы.

Пока это был первый факт. Если должен - значит есть что обдумывать.

"Интересно, что получится, если данный факт попытаться раздеть", - подумал я.

- Вопрос первый: как вы оказались в составе экспедиции?

- Я - врач. В экспедиции нужен врач. Меня пригласили - я согласился.

- Кто именно пригласил?

- Меня рекомендовал Шеффилд, а кто пригласил - не суть важно.

- Кто принял решение? - быстро опросил я.

- Решение было принято коллегиально.

- Вопрос второй: какие медико-биологические исследования предполагалось провести?

- Разве вы не знакомы с документами?

- Отчасти.

- Ознакомьтесь полностью.

Лицо Калуци сохраняло при этом бесстрастное выражение. Оно просто-напросто не выражало ничего!

- Вопрос третий. Экспедиция выполнила все свои задачи?

- В части медико-биологических исследований - да. В остальном - не знаю.

С каким удовольствием я раздел бы этот факт до конца! Но, увы.

- Вопрос четвертый: отчего умер Сомов?

Последовала пауза. Потом Калуца знаком показал, что просит остановить запись. Я остановил и знаком же дал ему это понять. Он кивнул.

- Вероятно, это ваш главный вопрос. Я полагал, что вы его зададите несколько позже. Но вы его задали теперь. Ответ я дам. А почему я не хочу, чтобы он был задокументирован, вы поймете сами. Это один из тех вопросов, который содержит в себе факт, не поддающийся раздеванию. Как только вы его попытаетесь раздеть, он начнет одеваться еще сильнее... Так вот, с моей точки зрения, Сомов вовсе не умер и даже наоборот. Оба Сомова живы и здравствуют.

Я не то, чтобы опешил, а скорее, был выбит из седла. Все вопросы, которые я хотел задать, немедленно потеряли смысл. А какие новые вопросы можно и нужно было задавать я не знал и спросил первое, что пришло на ум:

- Это связано с медико-биологическими исследованиями?

- Безусловно. Хотя нет. Скорее, в какой-то мере.

- Ага... Хм... Но где же он, в таком случае?

Лицо Калуцы... Не знаю, мне как-то раньше не приходилось видеть лицо, выражающее такую внутреннюю муку.

- Вчера, - тихо произнес он, - вчера вы с ним беседовали.

- Но... Позвольте... А где же в таком случае второй Сомов?!

- Вы беседовали о обоими.

Вероятно, мое лицо при этом что-то выражало. Судить о том, что именно, я не берусь. Просто не знаю, что там оно могло выражать.

- Так что же, - выдавил я, - он был един в двух лицах?

- Наоборот. Двое в одном лице.

- Но это же бред!

- Это, тем не менее, факт. Хотите - раздевайте, хотите нет, но это факт.

- Да-а.., - произнес я, - факт, так факт. И что мне теперь делать, с этим фактом?

- Вы слишком узко ставите вопрос. Вопрос надо ставить шире, много шире. Что нам всем с ним делать? Всему человечеству? А?

- Вот уж не знаю... Всему человечеству... А может быть, ему наплевать?

- Ни в коем случае! Человечество поставлено перед фактом. Ему не может быть наплевать! Неужели вам это непонятно?!

- Мне-то может быть и понятно, а насчет человечества... Черт его знает! И есть ли оно, как таковое, - все человечество?

- Есть, есть - можете не сомневаться... Мне кажется, пора нашу беседу заканчивать. Отправляйтесь к своему начальству, доложите, постарайтесь донести и не расплескать. И попробуйте понять, какие вопросы имеет смысл задавать теперь. Мне важно... Всем нам важно, чтобы постепенно родилась уверенность, что это - самый что ни на есть из фактов факт. Более того, вы обязаны его неопровержимо доказать. Понятно? Неопровержимо!

- Понятно... Ничего непонятно! Кому, собственно, доказать?

- Человечеству.

- А-а, вот так?!

- Вот прямо так.

- И что потом?

- Потом, как водится, суп с котом. Всего вам доброго...

Он церемонно, проводил меня до двери.

Я вышел из кабинета настолько ошалевший, что забыл попрощаться с личным секретарем.

Очнулся я только в гостинице. Сначала я дернулся было вызвать Сомова, но потом сообразил, что совершенно не представляю, о чем с ним говорить. И как. И тогда я вызвал Спиридонова. Он вызвался подозрительно быстро и прямо с лету, едва проявился на экране, поинтересовался:

- Привет. Есть новости?

- Есть, - сказал я.

- Ну-ну... Чего надо?

- Я пожалуй, прилечу.

- Давай, прилетай... А то может еще поработаешь? Или надо?

- Ох, надо, шеф!

- Сам ты шеф!.. Может быть сначала на Марс?

- А зачем мне на Марс?

- Свеаборг там.

- Да?.. Нет, шеф. Прилечу.

- Ну-ну... Давай, прилетай. Жду.

Когда я появился в отделе, то застал там целую группу сослуживцев с многозначительными лицами. И счел за благо сделать такое же. Воизбежание. Особенно многозначительное лицо было у Штокмана. Он поманил меня пальцем, а когда я приблизился, показал через плечо на дверь кабинета Спиридонова и поднял его вверх.

- У себя? - спросил я.

- Ждет. Только что здесь был Шатилов.

- Серьезно?

- Лично. Тебе знакома фамилия Свеаборг?

Я насторожился.

- А в чем дело?

- Два часа назад Джон радировал с Марса. Свеаборг погиб... Или.., - Штокман умолк, как будто поперхнулся. Его лицо сделалось еще многозначительнее.

- Ну, что "или"?

- Неясно. Предполагают самоубийство.

- Кто предполагает?

- Не знаю. Кто-то там предполагает, а кто именно непонятно. Шеф злой как черт. Наорал на Шатилова.

- Шеф - на Шатилова?!

- Натурально - своими ушами слышал. Ты, говорит, старый хрен, мало тебя били, а тебе все неймется. А я, говорит, тоже старый дурак... Мы тут как раз совещаемся по этому поводу.

- И к какому выводу пришли? - поинтересовался я, рассматривая многозначительные лица своих коллег.

Карпентер хмыкнул, а Сюняев поморщился и устремил взор в потолок.

- Есть мнение, что ты скоро станешь большим начальником, - сказал Карпентер задумчиво.

- Да, - подтвердил Штокман, - такое мнение имеется.

- А что думает Сюняев?

- Сюняев думает, что хрен редьки не слаще, - сказал Сюняев.

Сюняев был моим личным оппонентом в любом деле. Но ему этого было мало. Он был моим личным другом, а посему считал своим долгом при всяком удобном случае еще раз заявить широкой общественности, что по своей сути я тупой и ограниченный человек, не способный на принятие самостоятельных решений и лишенный всякой способности сделать хотя бы один логически безупречный вывод из самых тривиальных посылок. Сам Сюняев был, разумеется, тонким психологом, широким мыслителем, эрудитом и аналитиком, а плюс к тому, эстетом, знатоком лирики, поэзии, ценителем юмора и прочая, и прочая.

Я уже было собрался развернуть перед его взором панораму событий, исходом которых станет ситуация, при которой я, Гиря, крупный начальник, а он, Сюняев, - мелкий и жалкий подчиненный, постоянно третируемый и гонимый по всякому ничтожному поводу и без повода, а ко всему прочему, лишенный возможности созерцать пейзаж за окном в рабочее время, поскольку отныне его место будет возле двери и лицом к стенке, но в это время дверь кабинета Спиридонова распахнулась, на пороге появился он сам и уставился на меня так, как будто я с Луны свалился.

- А-а-а.., - протянул он, - это ты? Ты что тут делаешь?

Я растерялся.

- Да вот... Обсуждаем тут...

- Давай заходи, нечего обсуждать. А ты, Сюняев, бери Штокмана и бегом к Тараненко. Скоренько ознакомьтесь с делом и чтобы завтра же вылетали... Заходи.

Спиридонов вернулся в кабинет, где воцарился на стуле, а я задержался.

- Куда летите? - спросил я шепотом Штокмана.

- Куда, куда... На Марс, а потом еще дальше, - буркнул он в ответ. - Черт бы их всех побрал - у меня два дела на шее, а тут еще этот Свеаборг!..