Ада Баскина - Золотая середина. Как живут современные шведы

• Название: Золотая середина. Как живут современные шведы
• Автор: Ада Баскина
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-93196-885-8

Что мы знаем о Швеции?

«Шведский стол», «шведская семья», «шведские спички», «шведская стенка»…

Известный писатель Ада Баскина увлекательно рассказывает об этой прекрасной и удивительной стране и – главное – о ее обитателях: об их характере и обычаях, об отношении к семье и браку, о сексе, любви и феминизме, о социально-экономическом и техническом прогрессе.

У шведов есть чему поучиться…

Для широкого круга читателей.

---

Правда, я могу возразить насмешнику, что в случае прощания к этому слову часто прибавляется еще «ду». Так что «до свидания» будет скорее звучать как «хэй ду». А вот слово «thank you» действительно означает и «спасибо», и «пожалуйста».

«Спасибо», – киваю я девушке в регистратуре гостиницы, забирая ключ от номера. «Спасибо», – отвечает она. Я решила, что, должно быть, она тоже мне за что-то благодарна. Но на улице я спросила у прохожего, как мне пройти по нужному адресу. Он объяснил. «Спасибо», – поблагодарила я. И он ответил: «Спасибо». Так это звучит по-английски: очевидно, просто прямым переводом со шведского, где и «спасибо», и «пожалуйста» выражаются одним и тем же словом «так».

Еще одна особенность языка – короткие обращения. «Мисс» или «мистер» очень редко присоединяются к имени человека, даже совсем незнакомого. Особенно непривычна моему уху манера называть официальное лицо только по имени, без фамилии. Переписываясь с профессорами, завкафедрами и деканами, я обращалась: «Уважаемый профессор N», «Уважаемая доктор Х». В ответ эти совершенно незнакомые люди подписывались: «Искренне Ваш, Ян» или «Всего Вам доброго, Кристина». Последняя была деканом большого колледжа, и я еще удивилась: такая молодая, а уже декан. При встрече оказалось, что это премилая старушка, через месяц она собиралась уходить на пенсию.

Из-за незнания шведского я не смогла познакомиться с его сленгом, в том числе с ругательствами. Поэтому целиком полагаюсь на Берлина. Вот что он пишет:

«На один официальный ужин в посольстве была приглашена пара: он швед, она канадка (подозреваю, что речь идет о самом Питере и его канадской жене). Посол заинтересовался оживленной соседкой и спросил ее, выучила ли она уже шведский. Та с легким кокетством ответила, что пока еще нет, но муж ее многому научил, например… И она сказала несколько слов по-шведски. За столом наступила оглушительная тишина, а посол хлопнул бокал шампанского и спешно перевел разговор на другую тему. Дело в том, что канадка сказала: „Маленькие дьяволята, дети Сатаны, резвятся в аду“. А для шведов это означает самое скверное ругательство. Ибо шведский мат преимущественно связан не с сексуальными или сортирными ассоциациями, а с адом и его хозяином Сатаной. Если, скажем, дела идут плохо, то это значит, что вмешались злые силы, а именно Сатана и его дети, дьяволята из Подземелья».

Не зная шведского, однако, я совершенно не испытывала никакого языкового барьера. Дело в том, что большинство шведов говорит по-английски.

Однажды в Америке, в нью-йоркском кафе, я оказалась за столиком с высокой блондинкой, которая поразила меня своим английским: он был удивительно понятен и, как мне показалось, не отличался никаким акцентом. Оказалось, моя новая знакомая приехала из Швеции.

В Стокгольме я окончательно убедилась, что шведский английский – самый замечательный английский в мире. Куда там американцам с их рычащим «r» или британцам, которые этот звук и вовсе игнорируют. И у тех, и у других масса сленга, неправильно (то есть не так, как нас учили) употребляемых времен.

Да, я, конечно, понимаю, что это они – коренные носители языка, а вовсе не шведы. И все-таки шведский английский мне очень нравится – понятный, несложный, очищенный от специфических словечек, оборотов речи и сокращений.

Но самое удивительное, что им владеют все. Ну ладно, университетский профессор, сотрудник банка, доктор, вообще образованный человек. Но вот я с опаской обращаюсь по-английски к продавцу маленькой лавки, к водителю автобуса, грузчику с тележкой в аэропорту. Никаких проблем. Правда, тут есть некоторое возрастное отличие. Люди пенсионного возраста знают этот иностранный язык хуже, разговаривают с некоторым трудом; иногда и вовсе не знают. Молодежь же даже между собой часто говорит на английском. Как этого удалось добиться?

В детском саду под окном моей гостиницы трех-четырехлетние «мамы» играют со своими «дочками». Воспитательница предлагает им немножко поменять роли: пусть одна будет доктором, вторая останется мамой, а кукла – дочкой. Она говорит это по-шведски, потом то же повторяет по-английски.

– Как себя чувствует сегодня ваша дочка? – спрашивает «доктор».

– Спасибо. Ей уже лучше. Лечение помогло, – отвечает «мама».

Воспитательница переводит этот диалог на английский; девочки за ней повторяют. В другой раз дети играют в магазин, в вокзал, и каждый раз ведут игру на двух языках.

И в школе обучение ведется сразу на двух языках. Что же делать, если английский – а не шведский, и не русский – язык межнационального общения?

Патриотизм

Софья, тринадцатилетняя дочь моих друзей Бергитты и Уло, пришла из школы и рассказывает про урок истории:

– Учительница говорила нам о викингах, о том времени, когда Швеция владела большей частью Северной Европы. И она сказала, что мы должны гордиться своей страной, потому что у нее великое прошлое.

– Гордятся прошлым только лузеры (от англ. looser – неудачник, пораженец), – отреагировал отец.

– А мы и есть лузеры, – сказала мать. – Владеть такой территорией и все проиграть…

– Нет, мы не лузеры, мы победители, – возразил отец. – Только наши победы надо искать не в далекой истории, а в сегодняшнем дне.

– А гимн вы знаете? – спрашивает дочь. – Можете спеть от начала до конца? Наша учительница говорит, что настоящий патриот должен знать все слова гимна. Я вот не все знаю.

– А я помню только второй куплет, и то плохо. Там что-то насчет того, что мы готовы пролить кровь за свою родину и все как один отдать за нее жизнь, – говорит мать.

– А я и вовсе ни слова не помню, – говорит отец. – Мы же не идолопоклонники, чтобы ходить вокруг желто-синей тряпки и петь осанны под звуки гимна (желтый и синий – цвета шведского флага).

– То есть вы не патриоты? – уточняет дочь.

– Я патриот, – отвечает отец. – И я горжусь моей страной. Тем, что она цивилизованная, благополучная, демократичная.

…Вот и журналист Пэр Енеруд убеждает меня в том, что шведский патриотизм заметно отличается от того, что принято в других странах. Гимн, шествие под флагами, вообще поклонение атрибутике – все это примитивно и провинциально, говорит он. Наша любовь к родине не громкая, не аффектированная. Мы гордимся не героической историей, а комфортным, разумным настоящим. Мы умеем хорошо работать. Мы знаем, что за рубежом ценят наши товары – они сделаны на совесть. Мы стараемся ни с кем не конфликтовать, никого не обижать. Мы не просто разглагольствуем о равенстве – мы его осуществляем на деле. Весь мир с интересом и уважением наблюдает за социальным феноменом, который принято называть Шведской моделью, или Золотой серединой.

…На протяжении всего бурного ХХ века, когда мир трясло противостоянием капитализма и социализма, Швеция умудрялась сохранять равновесие между двумя этими полюсами. Она выбрала то, что вошло в историю как «путь Золотой середины». Она следует по пути капитализма, то есть рыночной экономики, но при этом взяла принцип социалистического распределения благосостояния. Это и есть «Шведская модель».

«От каждого по способности – каждому по потребности», – прочла я заголовок одной газетной статьи и вздрогнула. Для тех, кому по молодости эта формула ничего не говорит, объясняю: это был самый распространенный лозунг времен Советского Союза. Впрочем, ностальгические чувства я испытала здесь не один раз. Бесплатное образование, в том числе и высшее; бесплатное лечение в поликлиниках и больницах; бесплатные детские сады и дома для престарелых… Все это у нас было. Но, к сожалению, государственная казна не могла выдержать этой колоссальной нагрузки: советская экономика была неэффективной. А в Швеции – эффективная, капиталистическая.

Равное распределение благ осуществляется также с помощью жесткой и, я бы даже сказала, жестокой налоговой политики. Приведу некоторые данные. Если человек зарабатывает в месяц до 10 тысяч (примерно 1700 долларов США), он отдает государству налог в 26%; если до 25 тысяч – 31%; если до 45 тысяч – 41%, если до 60 тысяч – 60%. А дальше – и вовсе заоблачные проценты. Говорят, что Астрид Линдгрен, заработавшей на своих книгах «Карлсон, который живет на крыше» и других, чрезвычайно популярных во всем мире, пришла налоговая декларация, давшая острую пищу сатирикам. В ней писательнице предписывалось заплатить государству… 102% (!) от всего своего дохода.

Купив в первый день кое-какие продукты, я обнаружила, что с меня взяли чуть ли не на треть больше того, что стоили покупки. Обсчитали в шведском супермаркете? А где же пресловутая национальная честность? Оказалось, что с честностью все в порядке: просто кроме стоимости товара полагается заплатить еще и налог.

Но что меня действительно удивило, так это то, как спокойно относятся шведы к своим высоким налогам.

– Да, конечно, я бы предпочла получать все свои шесть тысяч долларов, а не четыре, – говорит Ингрен, школьная учительница. – Но ведь тогда бы я не имела столько льгот: дотации на квартиру, оплаты всех моих транспортных расходов, в том числе и бензина для машины. Я могу болеть без справки и при этом получать полную зарплату. У меня была тяжелая операция, и я отсутствовала на работе целый месяц – мне тоже целиком это время оплатили. Дочка ходила в детский сад, не государственный, а частный. Но все равно я платила за это совсем немного, остальное – из муниципального бюджета…