Светлана Бондаренко - Неизвестные Стругацкие От «Страны багровых туч» до "Трудно быть богом": черновики, рукописи, варианты.

• Название: Неизвестные Стругацкие От «Страны багровых туч» до "Трудно быть богом": черновики, рукописи, варианты.
• Автор: Светлана Бондаренко
• Издательство: АСТ
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2005
• ISBN: 966-696-779-0

В эту книгу, подготовленную многолетним исследователем творчества

братьев Стругацких Светланой Бондаренко, вошло множество неизвестных

текстов этих мэтров фантастики — черновики и ранние варианты

известных произведений, сценарии и рассказы.

Все тексты публикуются впервые.

Книга дополнена рисунками А. и Б. Стругацких на полях рукописей и

снабжена подробными комментариями

---

Строкулев в окончательном варианте за тайное проникновение в сверток с едой получает звонкий щелчок в лоб от Перышкина. В черновике с ним обходятся более жестко: «Майор ткнул сигаретой в руку Строкулева».

В окончательной редакции Кузнецов не знает «ни одного населенного пункта, где бы у Строкулева не было "одной знакомой девушки"». В первоначальном варианте: «На девятнадцатом километре, правда, есть хутор, где такой знакомой Витька не имеет. Впрочем, недавно Коле Гинзбургу пришлось там заночевать, и оказалось, что на хуторе живут только старик со старухой и несколько свиней, так что Витька здесь ни при чем».

В объяснение случившемуся «майор Перышкин, он же Тартарен из Абакана, туманно намекал на какие-то данные конфиденциального свойства, коими якобы осчастливил его приятель из пограничников, но мы не поверили. <…> Во всяком случае, мнение пограничного приятеля майора Перышкина (если таковое мнение совокупно с самым приятелем не было плодом довольно бедного воображения нашего Тартарена) о том, что человек в сетчатой майке оказался тем самым растратчиком, которого уже полгода разыскивала местная милиция, очевидно, не состоятельно».

 Поднявшись на вершину, Гинзбург заявляет:

 — Хорошо бы найти записку Швандина…

—  Ну и что?

— Я бы ее сжег, — мстительно сказал Коля. Майор Швандин, сухой и не очень умный человек, был ярым противником нашего содружества.

— Это не по-спортсменски, — деловито сказал Перышкин.

Мелкие добавки оживляют действие:

 Мы обогнули лавовую стену и увидели, что Строкулев прыгает вокруг банки, дуя в растопыренные ладони и выкрикивая антирелигиозные лозунги. Оказывается, он («мать моя богородица!») истратил полкоробка спичек, пытаясь зажечь хотя бы одну. Спички на ветру гасли. Тогда он взял все остальные сразу и чиркнул по коробку. Спички разгорелись очень охотно, но (в бога, сына и святаго духа!..) при этом обожгли ему ладони.

Из запасов, припасенных в дорогу, изменялось количество взятого коньяка: три бутылки, две бутылки… просто «коньяк» (без указания количества).(1) Просто «консервы», упомянутые в окончательном тексте, атрибутировались более конкретно: несколько банок «лосося в собственном поту», после чего сразу вспоминается другой набор продуктов — для Дмитрия Малянова.

[(1) Он налил по стакану себе и Ивану Федотовичу». — В. Д.]

АРХЕОЛОГИ ВБЛИЗИ САМАРКАНДА

 Во второй главе действующие лица в процессе написания меняли имена, фамилии, национальность.

 Угу, взяли, значит, канистру. Любовь героев ранних произведений Авторов к коньяку хорошо известна. Вот кусок пародии Л. Камионко из «Комментариев»:

«— Черт, — сказал Иван Федотович, — не позавтракать ли? Ты как, Термус?

Термус мрачно повертел ручки пульта управления и вытащил откуда-то снизу бутылку коньяка.

— Киберов я послал, — сказал он бесцветным голосом. — Надо ждать.

Борис Янович Лозовский в рукописях значился: Борис Яковлевич Стависский (первый и второй черновики), Борис Янович Ковалев (третий черновик), Стронский (последний черновик и первая публикация в журнале «Техника — молодежи»). Его прозвище «пан шеф» ранее имело более разнообразные варианты: «(он же «пан шеф-отец», он же «пан маршал», он же «дядя Боря»)». В третьей главе повести «Извне» «пан шеф» получает еще одно имя: Борис Янович Каневский.

Старинный друг рассказчика второй главы таджик Джамил Каримов так и был в рукописях «старинным другом», но «с пятнадцатилетним стажем» и имел русское происхождение: «Володя Луконин (он же Лукончик, он же «ако Володьков»)» — это в первых черновиках, затем: Володя Лукнин, Володя Чегодарь.

Рассказчик вспоминает: «…именно он устроил меня — астронома по специальности — в экспедицию, где я и вкушал все прелести положения человека, без которого можно обойтись, то есть мыл керамику, готовил обед и снимал по мере надобности план раскопок». Въедливые читатели могут поразмышлять о взаимопроникновении жизни автора и жизни его персонажей, вспомнив два романа С. Витицкого (главы об экспедициях) и перечитав «Комментарии» Б. Стругацкого к «Извне». И об этом же говорит исчезнувшее из окончательного текста дополнение к описанию дневника, который утащил Пришелец: «…дневник с последним (лучшим) вариантом экспедиционного гимна… <…> «С-с-скоти- на!» — произнес Володя с выражением, а то, что было сказано мной (на последний вариант гимна я убил два дня напряженной творческой работы), окончательно убедило его в том, что его друг находится в трезвом уме и ясной памяти».

В черновиках указаны другие направления и расстояния. Этого, вероятно, потребовали цензоры (что странно для нас сегодняшних, но было привычно для того времени). Замок Апида, в окончательном варианте располагавшийся в пятидесяти километрах к юго-востоку от Пенджикента, перемещался в разных направлениях («к северо-западу», — к «юго-западу») и находился в ста километрах от Пенджикента.

Даты тоже менялись. «Пан шеф» должен был вернуться 14 августа. Это в окончательной версии. Первоначально же эта дата (и все последующие соответственно ей) была смещена — 23 июля.

А теперь немного смешных подробностей из черновиков:

…Понятие «таджикский замок третьего века» не имеет ни чего общего с зубчатыми стенами, железными воротами и подземельями, забитыми скелетами замученных узников…

…Здесь можно найти горелое дерево, обломки глиняных сосудов шестнадцативековой давности, абсолютно современных скорпионов, полных самых ядовитых намерений, и, если повезет, старую позеленевшую монету, с точки зрения непосвященных похожую на монету в той же степени, как и на что-нибудь другое…

….рейсы по ужасным горным дорогам, которые «пан шеф» называл «отнюдь не творением человеческих рук, но пятой стихией и шестым чувством»….

…Глаза у меня были белые, и я встретил их странной фразой: «Без примуса гораздо хуже, чем с оным» и туманно пояснил свою мысль: «Я понимаю — консервы, но зачем ему примус?» — «Кому?» — спросил потрясенный Луконин. «Пауку»,— ответил я и грустно засмеялся…

Почему такие мелкие юмористические замечания изымались при печати — непонятно. Как непонятно и то, почему было убрано дополнение к сноске: «Биштокутар — таджикская карточная игра. У нас она называется "английский дурак"». Или, к примеру, в рукописях «ГАЗ-69», автомобиль экспедиции, назывался «ГАЗ-51» (и «ГАЗ-151»). То есть экспедиция в рукописях перемещалась не на джипе, а на грузовике.

Причина некоторых изменений понятна. К примеру, в описании подъема космического корабля Пришельцев для большей фантастичности первоначальное «Почти без шума, но из-под днища бил огонь» было изменено на «Ни шума, ни огня, никаких признаков работы двигателей».

Первое появление Пришельца в рукописи сопровождалось комментариями рассказчика, перекликающимися с размышлениями, Саши Привалова о столкновении с неведомым:

[(1)Чего же тут непонятного? Цензоры удалили эту вставку для недопущения пропаганды межнациональной розни. Братский английский народ, ведущий борьбу против империалистов-эксплуататоров… — В. Д.]

Я думаю, нелегко было бы сосчитать все романы и рассказы, которые были написаны о Пришельцах извне. Я читал очень много таких романов. Во многих из них пришельцы выглядели гораздо страшнее, чем тот, что стоял передо мной, но мне всегда было досадно за поведение тех людей, которые в романах сталкивались с гостями из Вселенной, мне казалось, что уж я бы, наверное, все сделал не так, как они. Но кто мог думать, что, сталкиваясь с Пришельцами, ты чувствуешь себя дурак дураком! Если бы мне сказали, что это — Пришелец, я, может быть, вел бы себя иначе, но ведь я даже не знал, что это! <…>

В первый момент я был убежден, что мне померещилось, потом сильно перепугался, решив, что это какое-то неизвестное животное, хотя, откровенно говоря, здравомыслящий человек сразу бы понял, что это не так. Но у меня не было времени рассуждать здраво.

Некоторые подробности не вошли в окончательный текст по вине тогдашних идеологов (и не только, от литературы).

Рассуждения о «телемеханических диверсантах» и «кремнийорганических чудовищах» дополнялись в черновиках рассуждениями о «космической водородной базе» и «межпланетном шпионском центре».

«Шуточки парней из авиаклуба» первоначально именовались «военные шуточки шутят» и даже «шуточки господ военных».

В окончательном варианте рабочие были просто разочарованы («чая нет и не будет»), первоначально же: «Их выражения были ужасны. Назревала революция, но потом все как-то обошлось».

О волнениях рабочих утром: «Володя попытался их успокоить, обещая к вечеру Стависского с консервами и керосином. Что он имел в виду, говоря о керосине, я не понял, но рабочие несколько успокоились и согласились ждать».