Дмитрий Мережковский - Тайна Запада: Атлантида - Европа

• Название: Тайна Запада: Атлантида - Европа
• Автор: Дмитрий Мережковский
• Издательство: Республика
• Жанр: Религия
• Год: 1999
• ISBN: 5-250-02718-0

Центральное место в трилогии «Тайна трех» занимает трактовка русским писателем и философом загадок и тайн древнейших цивилизаций (Египта, Вавилона, Древней Греции и др.), отразившихся в христианской религии и философии.

---

Десять царей Атлантиды решили войну. Как — помимо народа, против него или с ним? Этого мы не знаем, потому что не знаем, какое было в Атлантиде правление. Мы только отчасти можем об этом судить по тому, что сообщает Платон о правлении в тогдашних «Афинах» или неизвестном городе этого имени.

В «басне» об Атлантиде скрыта «сущая истина», а в допотопных Афинах нет ничего, кроме басни: но, может быть, и по ней проходят бледные отблески той же истины, как световые картины волшебного фонаря по белой стене; если так, то мы можем узнать из них и кое-что об Атлантиде.

Кажется, оба правления — афинян и атлантов, вопреки различию внешнему, — там республика, здесь монархия, — по внутреннему существу, родственны: теократии, олигархии — оба, и оба — «наилучшие», по мнению Платона.

V

Власть Бога над людьми — власть гения, — «пусть царствует гений», такова основная мысль Платонова Града, Полиса, метафизика в политике, осуществляемая в обоих правлениях одинаково.

«Богоподобные люди», andres theioi (Pl., Krit., 110, c), верховные вожди Афинской республики, соответствуют «сынам божьим», десяти царям Атлантиды. Эти — «семя» отца Океана, Атласа, те — матери Земли, Геи; но и те и эти — Богом поставленные над людьми, «Стражи», phylakes (Pl., Krit., 112, d), особая порода людей, высшая, отделенная от низшей — не только политически, искусственно, но и физически, естественно. Выше всех — «богоподобные люди», «люди-боги» — должно быть, мудрецы и пророки; глухо, двумя словами, говорит о них Платон, может быть, скрывая тайну мистерии от непосвященных; «воины», герои, — под ними, и, наконец, в самом низу, все прочие граждане.

«Были и другие сословия граждан, занимавшихся ремеслами и добычей всего, что дает людям земля. Но племя воинов, как отделили его от других людей люди-боги, в самом начале, так и жило потом всегда отдельно. Каждый имел все для себя и для детей своих нужное, но ни у кого никакой собственности не было, все же, что имели, почитали общим, hapanta koina nomizontes» (Pl., Krit., 110, c — d). Около святилища Афины и Гефеста, на высоте Акрополя, в те дни гораздо более обширного, чем нынешний, разрушенный потопами и землетрясениями, «в месте, огражденном стенами, как сад одного дома, жили они в общих домах, имея общую трапезу и все довольство, но серебром и золотом никогда ни для чего не пользуясь и соблюдая середину между богатством и бедностью»; жили в домах прекрасно устроенных, переходящих по наследству, из рода в род, всегда в одном и том же виде. «Было же тех Стражей около двадцати тысяч, и это число старались они сохранить неизменным… И будучи не только Стражами своих соотечественников, но и других, свободно их власть признавших эллинов, потому что власть их была справедливою… славились они и почитались по всей Европе и Азии, больше всех тогдашних людей, за красоту тел и совершенство душ» (Pl., Krit., 112, b — c).

VI

«Собственности никакой ни у кого не было, но все, что имели, почитали общим»: это, говоря нашим грубым, но точным словом, — коммунизм. Если Бог один, один Божий закон для всех людей, то и совершенное правление одно — коммунизм — земной рай, золотой век — не только в Афинах, но и в Атлантиде.

Этот бывший рай Платона несколько напоминает будущий рай Великого Инквизитора у Достоевского. «Стражи» — у этого, «мудрецы» — у того: «тысячи мудрых, скорбных, и миллионы счастливых младенцев», а надо всеми единый Страж — «великий и умный Дух Небытия».

VII

Рай на земле — коммунизм, но какой — мирный или военный? Кажется, Платон не различает их вовсе; мы же различаем в высшей степени.

«Было у множества их одно сердце и одна душа, и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее». Кто это говорит, Платон об атлантах — афинянах? Нет, ев. Лука — об апостольской общине (Деян. 4, 32). Hapanta koina — у Платона, panta koina — у Луки: те же слова у обоих.

«Сердце одно, одна душа» — вот мирный коммунизм, — в самом деле, рай на земле, золотой век, царство Божие. Этого рая мы еще или уже не знаем, но ад военного коммунизма знаем хорошо.

VIII

Может быть, в Атлантиде мирный коммунизм превратился в военный с такою же «магической» внезапностью, с какою молоко скисает в грозу, или вокруг опущенной в соляной раствор палочки он вдруг весь кристаллизуется. Это закон физики — Божий закон естества; это было и будет от начала мира до конца. Этого Платон еще не знает, но мы уже могли бы знать.

IX

«Мир лучше войны», помнит Египет, вечерняя заря Атлантиды; Греция — глухая ночь — уже забыла. Не потому ли и Платон забыл или помнит слишком смутно, отчего погибла Атлантида?

«Басней» заслоняет «сущую истину», но и сквозь басню слышится истина.

«В роды родов, доколе божеское семя господствовало в них (атлантах), блюли они закон, и богом рожденные, волю его творили во всем, потому что велики были все помыслы их, и что бы им судьба ни посылала, они поступали мудро и милостиво друг к другу, ставя все ни во что, кроме добра, почитая все свое величие за малость и неся, как легкое бремя, тяжесть золота и всех своих сокровищ, не падая под ними, как пьяные, не теряя над собою власти, но трезвясь и видя острым оком, что все это ко взаимной любви и добру само прилагается, а от корысти и жадности не только гибнет само, но губит своих обладателей.

Этим-то познанием, а также сохранявшейся в них божеской природой, умножались у них все те блага, о которых мы говорили».

Так было в роды родов, но не вечно. «Божеское, смешиваясь слишком часто и много с человеческим, постепенно убывало в них, и когда, наконец, человеческое совершенно возобладало над божеским, то, уже не в силах вынести того, что имели, развратились они. Зрячие видели, что, погубив прекрасную славу свою, сделались они презренными, а слепые почитали себя все-блаженными и всепрекрасными, в то время как пресытились они неправедным богатством и могуществом» (Pl., Krit., 120, d — e. 121, a — b).

Тогда-то, обуянные «духом божеской, титанической гордости» — hybris, решили они, «устремившись из глубины Атлантики на всю Европу и Азию, поработить их одним ударом».

Х

Бога-жертву заклав, божьей крови испив и облекшись в прекраснейшие, темно-синие, как синева Океана, одежды, десять царей Атлантиды сидели на стынущем пепле жертвы, во святилище, где все огни были потушены, и только рдяный отблеск от потухавших на жертвеннике углей да звездный свет мерцали на орихалковом столбе Закона.

«Мир или война», решали они судьбы Атлантиды, судьбы двух человечеств — своего и нашего. Были, может быть, и среди них слепые и зрячие, глупые и мудрые. Если так, то уже не могли они решить, по древнему согласию — древней «магии», а должны были решать по новой «механике» — большинству голосов: «мир или война?» И глупых оказалось, как почти всегда, больше, чем мудрых; они-то и решили войну — мировую войну за мировое владычество.

Но если и один только мудрый был среди них, то, сидя на стынущем пепле жертвы, он знал, что вся Атлантида будет пеплом и жертвою.

XI

Он знал, что ось мира колеблется, меркнет солнце, озаряющее Остров Блаженных, белая магия становится черною: пили кровь божью — будут пить кровь человеческую; жертвовали миру собою — будут жертвовать миром себе.

Скисло молоко в грозу; кристаллизовался соляной раствор вокруг палочки, с магической внезапностью; кручи райского берега сделались срывами в ад.

«Умный и страшный Дух Небытия» торжествовал: кончился мир, началась война.

XII

«И воззрел Господь Бог на землю, и вот, она растленна, ибо всякая плоть извратила путь свой на земле» — путь мира на путь войны. «И сказал Господь Бог: конец всякой плоти пришел пред лицо Мое, ибо земля наполнилась от них злодеяниями. И вот, Я истреблю их с земли» (Быт. 6, 12–13).

XIII

«Бог богов, Зевс, — повествует Платон, — царящий в законе, всевидящий, видя, как низко пал род их (атлантов), и решив их казнить, чтобы в разум пришли и покаялись, собрал богов в обитель славнейшую, воздвигнутую в сердце мира, откуда видно все, что причастно рождению, и, собрав их, сказал…»

Что сказал, мы никогда не узнаем: «Критий» на этом слове обрывается. Что произошло и с Атлантидой, мы не узнали бы, если бы не краткие слова «Тимея». Афиняне победили атлантов. Но после того «произошли ужасные землетрясения, потопы, и в один злой день, в одну злую ночь, ваше (афинское) войско, все до последнего воина, поглощено было внезапно разверзшейся под ним землею, и остров Атлантида, погрузившись в море, исчез» (Рl., Tim., 25, c — d).

XIV

Гибель первого человечества — величайшее из всех событий мира — описана одним только словом: «исчез», êphanisthê.

Бог «вскормил» атлантов; люди «пили» кровь бога; остров Атлантида «исчез»: слово для начала, слово для середины и слово для конца. Вся «Атлантида» — в трех словах — трех лучах, сверкающих сквозь облако дыма — мифа — от огня мистерии. Чудо Платонова гения в этой краткости. Равная — может быть, только у Гераклита; большая — только в «Бытии». Но для нас, увы, эти три слова — три загадки, одна темнее другой, и, кажется, последняя — самая темная.