Шандор Татаи - Витязь с двумя мечами

• Название: Витязь с двумя мечами
• Автор: Шандор Татаи
• Издательство: «Детская литература».
• Жанр: Детские приключения
• Год: 1975

Повесть о богатыре Пале Кинижи, герое многих легенд, который жил в XV веке и боролся за независимость Венгрии.

---

Слово короля — всегда закон, даже в том случае, если сказано с улыбкой.

— Ладно, парень, ступай в замок, — сказал Баланс Мадьяр, крутя седой ус. — Там ты получишь одежду, коня и оружие.

Тут король и военачальник пустили коней вскачь. А Голубан ещё раньше улучил момент, чтобы ускользнуть незаметно. И вот Йоланка и Пал остались одни. Йоланка соскочила с седла на землю. Белоснежного коня привязывать не надо было: он и без того ни на шаг не отстал бы от своей хозяйки.

— Тебе больно? — спросила Йоланка, приблизившись к Палу. — Покажи! — попросила она и бережно взяла его окровавленную руку.

Палу казалось, будто крылышки мотылька легко коснулись его руки, однако этого едва ощутимого прикосновения было довольно, чтобы боль от раны мгновенно исчезла. Больно не больно — Пал ничего не мог сказать, потому что от радости будто лишился речи.

— Подожди немножко, и я перевяжу твою рану, — сказала Йоланка. Сняв с плеч воздушную косынку, она разорвала её пополам и одной половинкой перевязала рану. — Теперь тебе не больно, не правда ли?

— Как только ты прикоснулась, боль будто рукой сняло, — с трудом вымолвил Пал.

Ему хотелось сказать ещё кое-что, но Йоланка ласково приложила свои тонкие пальчики к его губам.

— Молчи! Дай мне другую руку. О, на этой руке рана ещё страшнее. Подожди, я поищу целебной травы.

Она вскочила и побежала на берег ручья, поблёскивающего вдалеке среди деревьев. Лошадь, не отставая ни на шаг, покорно следовала за ней. Разыскивая траву, Йоланка вполголоса напевала весёлую песенку. А вот и трава! Пал тоже подошёл к ручью, и они присели на поваленное дерево.

Йоланка принялась перевязывать рану. Пока перевязывала, ни он, ни она почти ничего не говорили. И не мудрено: ведь между барышней из знатного рода и простым парнем с мельницы лежала глубокая пропасть. Песня же смелее обычных слов. И Йоланка запела, а Палу было понятно каждое слово песни.

Посерёдке озера —
Островочек мал,
Там барашек беленький
Мураву щипал.
Семь травинок он оставил
Мне на островке,
Семь травинок я варила
В сладком молоке.
Я бальзам от ран сварила,
Сосчитала до ста,
Ты, бальзам, целебной силы
Набирайся вдосталь!
Рану милого девица
Перевяжет туже,
Когда рана исцелится —
Сердце занедужит.

Пал слушал, дивился, что с уст знатной барышни, владелицы замка, слетают такие слова.

— Этой песенке ты, конечно, не в замке выучилась?

— Конечно, нет, — улыбнулась Йоланка.

— А где же?

— Я услыхала её здесь, в лесу. Научила меня петь её старушка, от роду которой сто один год. И ещё она меня научила, к каким ранам какие травы прикладывать.

— Вот оно что! — возликовал Пал. — Да ведь это та самая старушка, которую я спас от собак. У неё на кончике носа чёрная бородавка с горошину.

— Ну конечно, она. Вот радость, что ты её спас!

Пал промолчал. «Сказать или не сказать!» — колебался он. Наконец решился:

— А знаешь, что предсказала старушка за то, что я её спас?

— Что?

— То, что самая прекрасная девушка в королевстве станет моей женой.

— А мне она предсказала, — с видом сообщницы подхватила Йоланка, — что я выйду замуж за самого сильного парня в королевстве. — Но как только это невинное признание слетело с уст милой девушки, она отвернулась и больше не поднимала на Пала глаз. Потом вскочила на белогривого коня и внезапно исчезла, как прекрасное сновидение.

Пал ещё некоторое время стоял на берегу ручья, потом круто повернулся и по узкой, едва заметной тропинке, что ему указала старуха, саженными шагами направился в замок. И казалось ему, будто слышит он на боку своём бряцание меча, а на сапогах — весёлый звон шпор.

V. Лежебока короля

В то же самое время по той же самой дороге, с которой крохотный дрозд увлёк Пала в лесную чащу, оглушительно грохоча и подпрыгивая на кочках, неслись три телеги сборщика налогов. С телеги, ехавшей сзади, вдруг свалился какой-то тюк. Хотя земля была влажной, казалось, тюк взметнул с дороги густое облако пыли. Телеги с грохотом покатились дальше — никто и внимания не обратил на свалившийся узел. Узел же преспокойно поднялся на две ноги и отряхнулся, опять подняв облако пыли. Да только то была не пыль, а мука, и узел был не узел, а не кто иной, как Буйко — подручный с мельницы старого Кинижи.

Дурашливый малый имел привычку частенько беседовать с самим собой. Обычно люди говорят: кто сам с собой беседу ведёт, тот отпетый дурак. Ну, а Буйко думал иначе: он полагал, что умнее этого на свете ничего не бывает. Когда сам с собой рассуждаешь, мысли, как воробьи, не разлетаются в разные стороны, а спокойно текут по определённому руслу в одном, правильном направлении.

— Ох-ох, — начал Буйко разговор с самим собой, — это куда хуже, чем ходить пешком. С самого рассвета цепляться за дроги — дело не шуточное! Правда, путешествие я проделал задаром и, конечно, поступил, как мудрец. Жалко, в одном просчитался: не хватило у меня, дуралея, отваги стянуть с телеги копчёный окорок. Мне этот окорок намного нужнее, чем сборщику налогов. В брюхе у меня так урчит, будто оно и не брюхо вовсе, а вулкан накануне извержения. Ох-ох, и шагу ступить не могу — совсем онемели ноги. И что это тебе приспичило путешествовать, Буйко?.. А что было делать, когда невмоготу стало жить без хозяина моего Палко?.. Не уйди я — не жилец бы я был на этом свете. Так или этак, а сейчас и подавно я уже не жилец. Последним прохвостом буду, если выдержу больше одной версты. Околею от голода и усталости. И съедят меня, злосчастного, волки. Бедный, бедный Буйко! Даже косточек твоих не отыщут… Но, чу!.. Сдаётся, поёт охотничий рог. Видать, здесь большая охота. Пожалуй, вот что: прямо сейчас, на этом месте, возьму да и хлопнусь в обморок. Здесь меня, наверно, найдут. А потом будь что будет… Конечно же, что-нибудь будет…

Буйко, спору нет, мог улечься удобно, даже с комфортом: ведь его всё равно никто не видел. Но Буйко, обожавший побеседовать с глазу на глаз с собственной персоной, был не таков: наедине с самим собой он обморок разыграл по всей форме, будто на виду у широкой публики. Как и полагается, он сперва покачнулся, потом рухнул на колени и наконец распростёрся на земле. И даже изменился в лице, сделавшись бледным, как настоящий мертвец.

— Ну вот… — заметил он с удовлетворением. — А теперь поглядим, как поведут себя знатные господа-охотники, когда найдут на дороге бедного парня, умирающего от голода.

Буйко готов уже был заснуть, потому что спать он был мастер в любом положении. Но едва ткнулся физиономией в пыль, как вспугнули беднягу треск и хруст сухих ветвей. Буйко знал, что такой шум поднимает олень, когда мчится напролом по лесной чащобе. Продираясь сквозь дебри, олень откидывает голову назад, но широкие ветвистые рога всё равно ломают и крошат ветви деревьев. Когда же его травят, он бежит через самые густые кусты, не разбирая дороги.

Перепуганный зверь не заметил лежавшего на земле парня. В тот момент, когда Буйко приподнял голову, он мелькнул над ним как птица.

Но ещё быстрей пронеслась роковая стрела. Стрела со свистом рассекла воздух и вонзилась в грудь красавца оленя. С той стороны, откуда вылетела стрела, на дорогу вынеслись два всадника. В одном из них по огромным усам Буйко тотчас узнал Балажа Мадьяра. А как же было не узнать другого, того, кто выпустил в оленя стрелу! Ведь это был сам король Матьяш!

— Превосходный выстрел! — сказал Балаж Мадьяр.

И оба всадника подскакали к поверженному оленю. Он рухнул как раз на том месте, где пытался свернуть с дороги в лес.

— Чудо-зверь, будь я проклят! Двенадцать рогов. Неслыханная редкость в этих краях.

Охотники спешились и долго рассматривали добычу. А Буйко одним глазом то и дело поглядывал на знатных охотников, с волнением ожидая, когда его заметят.

Вскоре подоспели слуги, связали четыре оленьи ноги, подвесили тушу на шест и по узкой тропе понесли в глубь леса. Могучие оленьи рога волочились по земле, а ведь несли его два рослых, статных парня.

Долго ещё оставался незамеченным Буйко, пока король и военачальник не подошли к коням, которые щипали траву на обочине дороги под самым носом у Буйко и едва не откусили малому ухо, приняв его за лист подорожника.

— А это что такое?! — воскликнул король Матьяш, увидев лежавшего на брюхе парня с всклокоченными волосами, перемешавшимися с пылью и придорожной травой.

— Уснул бедняга… или умер… — сказал Балаж Мадьяр и коснулся спины Буйко той самой стрелой, которую только что выдернул из сердца оленя.

— Не думаю, чтоб он умер, — смеясь, заметил король, находившийся в приподнятом настроении после удачной охоты. — Мёртвые не сопят, а этот только и делает, что пыль из-под носа выдувает.