Ёсио Марумото - Свободен как птица

• Название: Свободен как птица
• Автор: Ёсио Марумото
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1985

---

– Господин директор, пришла ваша супруга.

– Вот как? – с деланным спокойствием ответил я, и у меня сразу же мелькнула мысль о Ёсиэ Кавасима. Моя связь с этой женщиной длилась уже более трех лет, два года назад у нас родилась дочь Миэко. Но я тотчас же подумал, что вряд ли жене стало известно о Ёсиэ. И все-таки Акико появилась в редакции впервые, поэтому я направился к лифту, терзаясь сомнениями. Наверняка ее привело сюда не внезапное происшествие или несчастье, а какое-то личное дело, иначе жена предупредила бы о своем приходе по телефону.

Я открыл дверь. На краешке дивана в чинной позе сидела Акико. На ней было кимоно с узором «осима» по белому полю. Ее руки с переплетенными пальцами лежали на коленях. Глядела Акико прямо перед собой. В каком-то оцепенении я внимательно смотрел на ее плечи, вдруг опустившиеся, когда она увидела меня. Из окна сквозь шторы упал луч света, и горчичного цвета узор стал серебристо-зеленым. К стройной фигуре жены очень шло это кимоно. Акико знала это и, отправляясь по делам, непременно надевала его. Что же случилось? И носки таби, и дзори[1] – все на ней было новое. Заметив, что рядом лежит еще и черное хаори,[2] я спросил:

– Что случилось?

– Нам необходимо поговорить. – Акико, не вставая с места, подняла на меня глаза. Судя по всему, она пришла по делу, которое можно было обсудить и здесь, но я не стал садиться на диван, а предложил:

– Может, выйдем отсюда?

– Я по поводу Дзиро, – сразу же начала Акико, как только мы вышли из комнаты. Теряясь в догадках, что же такое мог натворить Дзиро, я тем не менее отметил, как хороша сегодня Акико, и пристально посмотрел ей в лицо. Акико тоже окинула меня внимательным взглядом.

– Он заявил, что решил стать борцом сумо, – сообщила жена поразившую меня новость.

– Шутит небось! – невольно громко воскликнул я, удивившись.

– Вовсе нет. Сегодня утром звонил его ояката.[3] Он хочет, чтобы Дзиро начал заниматься у него. Вот, дескать, и позвонил, чтобы получить наше разрешение. Я совсем растерялась, вначале ничего понять не могла.

– Да, дела…

– Дзиро, оказывается, тайком посещал его. Три раза. Ояката сказал, что Дзиро по нынешним временам очень воспитанный и прилежный мальчуган. Он специально прилетел с Кюсю, чтобы с нами посоветоваться.

Естественно, для нашей семьи все это было как гром среди ясного неба. Мне стало понятно, почему взволнованная жена прибежала сюда. Только уж больно она нарядилась. Не на встречу ли с ояката собралась? – обеспокоился я.

– Скажи этому человеку, пусть подождет. Да и намерения самого Дзиро следует выяснить хорошенько, как думаешь?

– Разумеется, я тоже так считаю. Поэтому и просила подождать. Разве обсудишь такие дела по телефону?

– И все же я удивлен…

Из рассказа Акико явствовало, что сын уже бывал у некоего борца-чемпиона, которого он буквально боготворил. Чемпион имел достаточно скромный разряд «сэкиваки». Ему не удавалось подняться выше «саньяку», но и ниже «хирамаку» он не опускался. По мнению Дзиро, смотревшего уже глазами профессионала, этот борец не имел себе равных по владению приемами. Далее я узнал, что сын много рассказывал о нем. Желание пообщаться с чемпионом было естественным, как для всякого юного болельщика, и психологически объяснимо. Однако далеко не всякий болельщик решится по-настоящему последовать примеру своего кумира.

– Дзиро ведь только во втором классе. Как бы там ни было, ему еще рано определять свой жизненный путь.

– Он говорит, что в будущем году намерен поступать в школу борцов. Туда принимают лишь по окончании средней школы… Отец, что же делать? – растерянно моргая, спрашивала Акико.

Нелепые, похожие на какие-то гигантские арбузы мужчины выходят на арену и принимают странные позы – такой представлялась мне борьба сумо. Хотя Дзиро был одним из самых крупных мальчиков в школе, это вовсе не предполагало, что со временем он может превратиться в подобное страшилище. Сын не обладал чрезмерной комплекцией, но и худощавым не был. При росте сто семьдесят пять сантиметров – довольно необычном для ученика средней школы – имел нормальное сложение. Он отличался только удивительной гибкостью тела, легко мог делать шпагат, с трудом выполняемый даже борцами-профессионалами. Если Хадзимэ в школе во время спортивных занятий не раз получал травмы, то с Дзиро подобного ни разу не случалось. Зимой он мог спокойно ходить раздетым и в самые жестокие холода не нуждался в отоплении своей комнаты.

Его табель с оценками я ни разу не видел, как, впрочем, и табель Хадзимэ. Я не брал их в руки не из каких-то особых принципов. Мой метод воспитания заключался в том, что я не понукал сыновей: «Учитесь!», а давал понять, что учеба – их личное дело. У нас с женой было решено не посылать детей учиться в дорогие частные колледжи. Дзиро и так учился достаточно хорошо, чтобы попасть в высшую школу. Поэтому вовсе не школьные неурядицы побудили сына заняться борьбой. Видимо, сказалось его увлечение журналами по сумо. Из этих журналов он черпал не только информацию о состязаниях борцов, они явились также для него источником определенного духовного воздействия. Однажды я спросил Дзиро о том, какой, по его мнению, самый серьезный вид спорта. Уверенным, чрезвычайно удивившим меня тоном он ответил:

– Сумо. Только в мире сумо по-настоящему сохраняются традиции.

Дзиро говорил без тени сомнения, так, как специалист излагает свои выводы дилетанту, и я понял, что сын увлечен именно духом старины, культивировавшимся в сумо. Этим же вызвано и его нынешнее решение приступить к занятиям сумо прямо сейчас, не дожидаясь окончания школы. Ведь на страницах журналов по сумо часто утверждалось, что борцам, начавшим заниматься борьбой лишь после окончания высшего учебного заведения, даже если они обладают прекрасными физическими данными и отличной техникой, не хватает духовной закалки.

– Во всяком случае, мне нужно подумать, – сказал я Акико. – Передай Дзиро, чтобы он пока подождал.

Акико свела брови, кивнула в знак согласия и, словно под порывом ветра, зябко поежилась.

– Может, посидим в баре? – предложил я.

– Хорошо бы, – улыбнулась Акико весело. – Но не стоит зря тратить деньги. Пожалуй, куплю что-нибудь на ужин и поеду домой.

– Ну как хочешь.

– Значит, так и сказать Дзиро? Но только лучше долго его не томить. Мне кажется, он очень волнуется, ожидая отцовского решения.

– Думает, что я буду против?

– Видимо, да.

Расставшись с Акико у входа в гостиницу, я вдруг задумался – а что же сама-то жена думает по этому поводу? Ведь она ни словом не обмолвилась о своем мнении. Удалявшаяся фигура Акико на какое-то время потерялась в толпе, а затем снова возникла на перекрестке.

– Однако же… – пробормотал я, испытывая чувство облегчения. Конечно, с Дзиро возникла серьезная проблема, но как хорошо, что дело, по которому пришла Акико, не имеет отношения к Ёсиэ.

* * *

Разговор с Дзиро состоялся только через две недели с лишним. Столько понадобилось мне времени, чтобы собраться с духом. Дома, по крайней мере в моем присутствии, этой темы касаться избегали. Казалось, Дзиро должен был бы беспокоиться, но в его отношении ко мне не замечалось никаких перемен. Было воскресенье, когда я после завтрака заглянул к нему в комнату. Сын сидел, уставившись в стол взглядом, недовольно скривив губы, и имел вид не задумчивого, а, скорее, раздраженного человека.

– Дзиро! Может, поговорим в моей комнате?

– Хорошо. – Он встал.

Увидев, с какой готовностью он согласился, я понял, что сын совсем не раздражен, и в глубине души испытал неловкость. В комнате у меня стояли только кровать и письменный стол, стулья отсутствовали. Я откинул угол одеяла, сел и, хлопнув рукой по постели, пригласил несколько растерявшегося Дзиро сесть рядом.

– Прежде всего скажи мне, что ты сам об этом думаешь.

– Я буду счастлив, – ответил Дзиро. Я ждал продолжения и с удивлением глядел на сына, теребившего рукой простыню.

– От родителей я унаследовал хорошее телосложение, поэтому хотел бы попытать счастья в сумо.

У меня еще не изгладилось из памяти то, как выглядел Дзиро, когда он ходил с ссадиной на носу. Его пухлые щеки и редкие брови, которые в лучах света, льющегося из окна, стали почти незаметными, напоминали облик Дзиро детских лет. Я с нежностью, с какой, например, смотрят на жеребенка, внимательно вглядывался в лицо сына. «Ты и вправду похож на жеребенка, который, упав на колени, никак не может сам встать на ноги!»

Детское лицо Дзиро походило на мое, когда я был в том же возрасте. Неужели и я в четырнадцать лет выглядел как ребенок? Неужели это мне было четырнадцать и это я шагал босиком по выжженной зноем летней дороге?

Расплавившийся от зноя асфальт. Бесконечная горная дорога, пыльная, со специфическим запахом. Отрывочные воспоминания, разные по времени и месту действия, всплывающие в памяти, словно дым. И небо – небо над дорогами. Ни одна дорога не похожа на другую, но небо над ним;! одно. На ум приходит мысль о небе, о черной тени в нем, и перед глазами встают сцены минувшего. Вижу свою мать с корзиной, полной баклажанов. Баклажаны крупные, как на подбор, только что сорванные. При прикосновении они поскрипывают. Мать, любуясь баклажанами, не может сдержать восхищенных возгласов. Я тоже упиваюсь их густо-синим цветом. Цвет такой, какой и бывает обычно у баклажанов, но мне он кажется необыкновенным, редкостным.