Иван Чигринов - Свои и чужие

• Название: Свои и чужие
• Автор: Иван Чигринов
• Издательство: Мастацкая літаратура
• Жанр: О войне
• Год: 1988

«Свои и чужие» — продолжение эпопеи известного белорусского писателя Ивана Чигринова, в которую вошли романы «Плач перепёлки» и «Оправдание крови». В новой книге прослеживаются дальнейшие события — соединение небольших партизанских групп на территории Белоруссии в единый ударный кулак во время наступления Красной Армии под Москвой.

---

— В принципе — нет.

— А не в принципе?

— Дело в том, что через день-два он должен идти дальше. У него задание теперь такое — легализоваться в городе, поступить в какую-нибудь немецкую управу и действовать в подполье.

— Где он эти задания получает? Каким образом?

— Ещё там, в школе, при подготовке партизанских кадров, было намечено, что он должен так поступить.

— А-а, вот оно что. Ну что ж, пусть делает как знает. Хотя нам такой человек тоже бы пригодился. А здесь, в лесу, я за всем сам присматривать буду. Сквозь такие стены, как в теперешней моей хате, все слышно. Ладно, зови сюда Черногузова. Будем говорить вместе.

— Я хочу тебе вот ещё что показать, — Баранов достал из сумки листок бумаги, подал командиру.

Тот поглядел, потом вернул назад.

— Что я тут увижу, в темноте? Читай сам.

— Хлопцы сегодня принесли. Сказали, на сосне, у выхода из леса была наклеена.

— Читай, читай.

— Конечно, тут все больше ругани, да самой грязной. По есть одна деталь.

— Ну, читай.

— «Лесные бандиты, в ответ на вашу репрессию — вы захватили и увели с собой бургомистра волости, деревенского старосту и охранника — мы арестовали восемнадцать человек бывших активистов жидовско-большевистского строя в качестве заложников. Если наши сотрудники не будут освобождены в ближайшее время, заложники понесут суровое наказание. Им угрожает расстрел. Помните, кровавые бандиты, что за одного нашего погибнет десять ваших». Ну и дальше идут разные проклятия да запугивания.

— Не волнуйся, читай. Меня этим не расстроишь, — сказал Нарчук.

— Я не потому, что боюсь расстроить тебя, — засмеялся Баранов. — Просто язык но поворачивается повторять все это. Но в конце тут есть интересный призыв.

— Давай.

— «Так вот, лесные бандиты, если вы хотите воевать, делайте это не из-за угла, не из кустов, а отправляйтесь на фронт и там воюйте!»

— Чего захотелось живодёрам! — усмехнулся Нарчук. — Но кто-то их допёк, видишь? Ну что ж, Степан Павлович, бумажкой этой стоит только попользоваться в известном месте. Однако тут и вправду есть интересная подробность. Значит, уже кто-то действует в этой местности. Не одни мы. Наши-то хлопцы никого не трогали?

— Никого.

— Точно знаешь?

— Да.

Нарчук помолчал, хотел повернуться на бок на своём жёстком ложе, но не смог, только сморщился от боли. Комиссар попытался помочь командиру, но тот отказался.

— Не надо, — сказал. — Когда твой доктор-то будет?

— Пошли за доктором. Оказывается, есть здесь недалеко, в деревне.

— Думал, без доктора обойдусь, а теперь вижу — пот, — Нарчук снова шевельнулся.

— Будет тебе вскорости доктор. Митрофан Онуфриевич, — уверил комиссар. — Напрасно, видать, мы с этим затягивали?

— Так… Ладно, давай о делах. Где это заложников взяли?

— Тут не написано.

— А кто подписал обращение?

— Тоже не обозначено.

— Я к тому, что стоило бы нам подумать. Где эти заложники, что с ними? Ведь не шуточки — восемнадцать человек. Надо разузнать, Степан Павлович, выяснить все, как следует быть. А тогда уже будем решать наверняка. Может, как раз это и станет нашей операцией? Словом, позаботься. Ну, и Черногузова пришли ко мне. Пускай сегодня же и отправляется в Крутогорье.

Нарчук и вправду рассчитывал, что Павел Черногузов может уйти в Крутогорский район немедля. Но отправился тот только па следующий день, потому что понадобилась кое-какая подготовка.

Через два дня после этого ушёл из отряда Перковский.

А ещё через сутки двинулся на разведку с четырьмя партизанами Степан Баранов. Он договорился с Нарчуком, что группа попытается выполнить три задания, о которых говорилось и раньше: выяснить, в каком населённом пункте состоялись недавние аресты и где находятся заложники из числа бывших советских активистов; определить, где надо искать оружие; наконец, твёрдо выбрать объект для будущей операции. Было условлено также, что выполнение последнего задания будет зависеть от того, что удастся разузнать о заложниках, о которых партизаны прочитали в немецкой листовке.

Понятно, что о заданиях в отряде знал только командир.

Баранов с четырьмя разведчиками оставил расположение отряда в среду, а в пятницу один из группы, Иван Герасичкин, привёл в лагерь пожилого мужчину с докторским саквояжем. Саквояж, конечно, нёс Иван Герасичкин. Доктор шёл налегке. Но по тому, как Герасичкин нёс его вещи, можно было сразу догадаться, что это не простой, а нужный человек.

— Товарищ командир, — отрапортовал, как и полагается, при входе в шалаш Иван Герасичкин, — по приказу комиссара отряда доктор Скабичевский доставлен для оказания помощи.

Конечно, такого порядка, чтобы на весь лес докладывали командиру, в отряде пока что не придерживались, ибо условия не всегда отвечали уставным требованиям, но Иван Герасичкин, видно, нарочно сделал это в присутствии доктора — мол, знай, куда попал!

Доктор, костлявый, среднего роста, был уже в летах. Седая бородка его была будто подбита снизу, и казалось, что он задирает голову.

— Вот, комиссар ваш приказал, — усмехнулся он, словно бы в отместку, как только Иван Герасичкин вышел из шалаша. — Явился и приказал, мол, собирайся, больному помочь надо. А кто больной, куда идти — так и не сказал. Говорит, вас будет сопровождать наш партизан. Слава богу, что наконец все выяснилось. Значит, это вы больной? Конечно, ни фамилии вашей, ни имени мне знать не положено? Ну что ж. А ну-ка, товарищ командир, позвольте в таком случае осмотреть вас! — И когда понял, что больной не способен даже двинуться, принялся успокаивать: — Лежите, лежите! — И словно сам с собой, начал рассуждать вслух: — По всему видно, что мы имеем дело не с огнестрельной и не с колющей раной. Так?

— Так, — ответил Нарчук.

— Ну вот, наконец и голос ваш я услышал, — пошутил доктор, пытаясь удобней подступиться к Нарчуку. — Скажите-ка, что с вами случилось? Митрофан Онуфриевич поведал ему, как внезапно, без всякой причины, скрутило его в болоте.

— А ну-ка, — крикнул после этого доктор из шалаша, — помогите вынести командира! Эй, кто там?

На его голос первым кинулся Иван Герасичкин, позвав Наума Слепкова, и они вдвоём осторожно, чтобы не причинить Нарчуку боли, вытащили его из шалаша на носилках, на которых он постоянно и лежал на случай тревоги.

С нахмуренным лицом, сосредоточенно и долго прощупывал доктор Скабичевский больного, потом попросил перевернуть его на живот и снова принялся прощупывать.

— Тут болит? — спрашивал он, идя пальцами вдоль позвоночника.

— Нет.

— А тут?

— Болит, — стонал распластанный на носилках Нарчук, постепенно успокаиваясь под нажимом докторских пальцев.

Наконец Скабичевский одёрнул на спине командира задранную к самой шее рубаху, накрыл плащом.

— Деформирующий спондилёз, — сказал он. — У вас раньше случались такие приступы?

— Нет. А как моя болезнь называется на понятном языке?

— Когда-то, слыхивал я, называли волчьей болезнью, — ответил доктор, — но не волнуйтесь. Болезнь не смертельна. Правда, помучиться придётся.

— И долго?

— Это уж как повезёт.

Оба они — и Нарчук, и Скабичевский — помолчали минуту.

Потом Нарчук сказал:

— Понимаете, доктор, долго мне лежать в таком положении не годится. И так залежался. У меня, кроме всего прочего, есть некоторые обязанности.

— Понимаю, дорогой, но… Условия… Скажите, не хотели бы вы перебраться в деревню?

— Как это?

— Очень просто. Пришлём из деревни подводу, и вы переедете. В таких условиях, в каких вы теперь находитесь, успешно лечить эту болезнь нельзя. Это, во-первых. А во-вторых, нет лекарств. Я хоть и ношу с собой саквояж, но в нем ни порошка нужного, ни таблетки. Только ланцет да стетоскоп. Нет даже перевязочного материала. Все прежние запасы вышли, потрачены на больных, а достать ещё — невозможно, вернее, некуда обратиться. Надо снова возвращаться к народной медицине, которую мы за последнее время не только подзабыли основательно, но и предали анафеме. Хотя ей, правда, давно достаётся. Всегда люди с дубинкой гонялись за ведьмами. Ну, а в паше время совсем через край, кажется, хватили. Так согласны в деревню переехать на некоторое время?

— На печку?

— Можно на печку, а можно и в овин.

— Нет. Понимаете…

— Я все понимаю, дорогой товарищ. Ну хорошо, будем лечить здесь. Есть среди вас сведущий человек?

Никто ему не ответил. Не знал, что сказать, и сам больной.

— Ладно, — махнул рукой доктор, — позовите повара. И когда услышал, что в отряде кашеварят все по очереди, а повара как такового нет, начал объяснять:

— Надо, друзья, с сегодняшнего дня делать командиру припарки из торфа. Тут его за лесом много. Надо принести оттуда, нагреть хорошенько на костре, конечно, лучше всего в какой-нибудь посудине, потом завернуть в рядно или мешковину и держать по часу на спине вдоль позвоночника. Можно, конечно, использовать также соль. Но где се теперь возьмёшь?