Андрей Горюнов - На пути Орды

• Название: На пути Орды
• Автор: Андрей Горюнов
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2005
• ISBN: 5-94371-653-X

Грозные тумены Батыя, разорив пол-Руси, катятся на север. Кто не преклонит колен перед ними, тот станет пищей для воронья. Вот уже каких-то двести верст осталось до новгородских сокровищ.

Да только не подозревают монголо-татарские завоеватели, что ученые из российского ВПК случайно забросили в тринадцатый век старшего лейтенанта спецвойск Николая Аверьянова. А он, между прочим, не давал подписки о невмешательстве в исторический процесс…

---

Остальные же обитатели Берестихи решили выжидать до последнего – авось пронесет: Батый, может, и мимо пройдет, не зацепит. Конечно, все понимали при этом, что сия надежда утлая: село стояло рядом с большаком на Новгород. Отсюда до Новгорода три дня хода. Сто двойных верст. Всем было ясно, что, раздавив стольный град великого князя Юрия Ингваревича, Батый двинет свою Орду на Север, на Новгород, – куда же еще? Ведь Новгород богаче остальных городов русских, вместе взятых, – кто ж этого-то не знает?!

Но людям привычно верить в чудо, сколь тщетно эта вера ни глядится.

Слухи об остановке, задержке Батыевой армады под стенами Города, дошедшие до Берестихи, восприняты были в ней как положительный, успешный результат позавчерашнего молебна.

Тем не менее, вопреки этой радостной вести, дед Афанасий, выполнявший после отъезда Драгомира роль старшего в Берестихе, приказал всем свободным от неотложных дел мужикам копать могилы чуть в стороне от Берестихи – на Лисьем поле, – не менее дюжины дюжин могил. Дед Афанасий знал, что большинство ушедших в леса уцелеет. Они вернутся сюда и начнут новую жизнь. А с чего всегда начинается новая жизнь? О, это было хорошо известно старику.

Полоская белье, Петровна держала в голове, помнила: «Чуть что – бросай все и беги». На душе у нее было муторно, грудь теснили нехорошие предчувствия. Эти предчувствия заставляли ее постоянно оглядываться на возвышающуюся над ней Берестиху, словно проверяя – не исчезла ли она, не растаяла ли в опускающейся на землю ночи, как град Китеж из детской сказки.

Вместе с тем Петровна не забывала осматриваться и тут, понизу. Лес на том берегу, дорога, выходившая из него, из кустов опушки, подходящая затем к переправе, ныряющая в брод и далее поднимающаяся к Берестихе, – все находилось под ее постоянным и неусыпным наблюдением.

Однако готовность ее оказалась ущербной готовностью обреченной к неизбежному: там, где она совершенно не ожидала никаких неожиданных происшествий, прямо перед собой, в воде, она увидела сначала голую ступню, а затем и весь скрытый водой труп мальчишки лет пятнадцати с татарской стрелой в груди.

Обомлев от ужаса, она подняла глаза, окидывая взглядом речную гладь. По реке, багровой от садящегося солнца, плыли мужские и мальчишеские тела: одно, второе, третье… Журчала вода на перекате…

Оцепенев, Петровна не могла заставить себя даже шевельнуться в тот момент, когда на том берегу речки, на дороге, выходящей из леса, показались трое громко говорящих, ничего, видно, не опасающихся конных татар. Смотреть, замерев, на них приближающихся было не страшно, даже интересно: Петровна никогда не видела ордынцев. Да и вообще главное – удержать взгляд на татарах, не опускать его на реку. Это было действительно верное решение, так как на реке творилось ужасное.

Одно тело на самой середине переката быстрина навалила на камень, развернув набок. Мертвец, со стрелой, торчащей прямо изо рта, приоткрыл один глаз и, видно заметив обезумевшую от страха Петровну, вдруг встал в полный рост и пошел по броду скованной, угловатой походкой, по колени в воде, – прямо на нее…

Глаза Петровны стали мгновенно размером в половину лица; выроненный ею из рук тяжелый мокрый половик с шумом рухнул в воду.

– А-а-а-а!!!

Игнач, трясясь от холода и пытаясь успокоить Петровну, протянул вперед руки, растопырив пальцы. Продрогнув в воде насмерть и сжившись со стрелой во рту, как с неотъемлемой частью самого себя, он не смог сразу понять, чем так напугал Петровну, с которой был хорошо и давно знаком.

– Чур, чур меня! – Петровна перекрестила надвигающегося на нее «мертвеца». – Чур меня! Назад, Игнач! Назад!

Игнач услышал характерный плеск за спиной, и возглас Петровны «Назад!» прозвучал в его ушах предупреждением.

Он неуклюже обернулся. Скованное холодом и бездействием тело плохо слушалось его.

На середине переката, там, где он «застрял на камне», осматриваясь, стоял татарский всадник. Еще двое ордынцев на том берегу, отпустив поводья, продолжали беседу. Исход событий на переправе был им известен: мокрый русский был безоружен, а баба на мостках – весен тридцать – не столь и свежа. Значит, немедленно оба умрут.

– Две штуки, две стрелы, Ядгар!

– Конечно! – ответил им с переката Ядгар.

– Убить, не ранить! Сможешь?

– Хорошо. Смотрите и учитесь!

Доставая стрелу, Ядгар сконцентрировал взгляд на первой жертве – мужчине – и вдруг увидел, что у того уже торчит стрела изо рта, что не мешает ему стоять на ногах и даже оглядываться.

– Его уже убили! – крикнул ордынец своим, быстро обернувшись, не совсем уверенным голосом.

– Мы видим, – ответили те.

– Отруби ему голову.

– Посмотрим, как стрела в горле застряла, почему повезло.

Убрав лук, Ядгар выхватил саблю и ударил коня пятками, направляя его прямо на слегка покачивающуюся на ногах, явно лишенную сил жертву. Лучше всего сбить с ног конем безоружного и, описав рядом с упавшим победный круг, вытянуть жертву за волосы… Лихой удар – и голова останется в руках, а туловище с плеском плюхнется в реку.

Да! Именно так и поступит Ядгар!

Однако жертва, неловко качнувшись, не стала принимать на себя удар конской груди. Бросившись в последний миг перед столкновением вперед и вниз, жертва исчезла в воде под конем. Ядгар закрутился в седле, выискивая внезапно исчезнувшую жертву, и вдруг ощутил пронзительно резкую боль в правой ноге, чуть выше ступни. Перенеся нагрузку в левое стремя, Ядгар почувствовал, что съезжает с лошади вместе с седлом – лопнула подпруга.

На какое-то мгновение холодная вода поглотила его, и тут же боль в правой раненой ноге просто ослепила сознание Ядгара: кто-то схватил его прямо за рану – чтобы не выскользнул из рук, и, протянув по воде под конем, немедленно отпустил. Ядгар попытался вскочить, но правая нога не слушала его мысленного приказа, крича, казалось, от боли, а левая нога, пытаясь поймать опору – дно реки – не могла упереться как следует в скользкую гальку дна. «Что делать?» – подумал Ядгар, почувствовав, что левая нога, попав на илисто-глиняный участок дна, вдруг погрузилась по колено в эту грязную кашу. Остановив свое скольжение по дну, Ядгар попытался выпрямиться и осмотреться, но тут же кто-то весьма бесцеремонно схватил его за бородку – тонкую, резко сужающуюся вниз, наподобие корешка репы, самую модную бороду в этом сезоне в Орде…

Вздернув за бородку голову барахтающегося в воде Ядгара к небу, Игнач сказал довольно раздраженно:

– Даже в реке от вас теперь не продохнешь! – И, перерезав Ядгару шею одним полукруговым движением засапожника, – все, кроме позвоночника, – добавил: – Сейчас легче станет. Не суетись.

* * *

Петровна вспомнила вдруг: «Чуть что – бросай все и беги!» Конечно же, можно не сомневаться, тут было «чуть что». Но бросать было нечего: половик плыл уже далеко от мостков, затягиваемый в стремнину, а корзина с остальными тряпками свалилась в воду сама собой, без всякого ее вмешательства. Теперь оставалось только бежать. Но куда? О том, что за ее спиной Берестиха, Петровна внезапно забыла. Взгляд ее был прикован к двум всадникам, понесшимся по броду на едва стоящего на ногах, качающегося Игнача.

Со стороны казалось, что Игнач не падает только за счет того, что держится левой рукой за бороду убитого татарина, пытаясь правой унять бьющий у того из-под самой бороды фонтан крови.

* * *

Сознание стремительно уходило; Игнач плохо понимал, что он делает. Все его силы, все, что еще оставалось в его организме в живых, перетекло вперед и вдаль – в кисти протянутых рук, оживавшие от тепла горячей крови. Не сводя глаз с приближающихся всадников, он понял вдруг, ясно и трезво почувствовал: нет, не успеть, те уже взялись за луки…

Но… «До конца!» – шепнула надежда под сердцем, и Игнач, отпустив убитого – такого теплого, так не хотелось отпускать! – бросился в воду. Ядгарово седло боком легло на дно, с ним – притороченный лук, колчан, полный стрел и воды…

На середине брода всадники слегка повернули коней, вставая чуть боком, чтоб было удобней стрелять. Это привело к небольшой задержке: степные кони, приученные мгновенно останавливаться и замирать как вкопанные при выстреле здесь, остановленные на быстротоке, несущемся прямо под животом, на скользких камнях дна не могли устоять неподвижно. Их надо было заставить стоять! Однако истошные крики всадников только увеличили нервозность.

* * *

Увидев, что там, на середине брода, в дело пошла ногайка, Игнач прицелился ближайшему всаднику в бок, дожидаясь, когда тот, взмахнув рукой, откроет подмышку. Игнач – промысловик, профессиональный охотник – знал, что такой выстрел убивает наповал даже вепря: стрела уходит глубоко, по оперение, пробивая легкие и сердце.

Спуская тетиву, он уже понял, что промахнулся: руки еще не отошли от холода. Действительно, стрела пошла выше, попав ордынцу точно между губ и выбив все передние зубы, вошла в рот и, скользнув там по нёбу, застряла наконечником где-то в районе мозжечка.